За советский народ никто не пил. О нем как-то забыли. Под утро Сталин взял под руку сильно захмелевшего Риббентропа и, дыша ему в ухо парами кахетинского, сказал: «Советское правительство очень серьезно относится к новому пакту. Я могу гарантировать своим словом чести, что Советский Союз никогда не предаст своего партнера». Риббентроп церемонно приложил руку к сердцу. Что мог ответить рейхсминистр? От него ничего не зависело. Он выполнял чужую волю. А Сталин? В его ушах уже звучала железная поступь пролетарских батальонов, марширующих по опустошенной войной Европе, по трупам польских, немецких, английских и французских солдат. Он сам решит, когда этот договор потеряет силу. Гитлеру деваться некуда с его нищими ресурсами. Он будет делать все, что ему скажут из Москвы. Пока же все идет прекрасно!
А что же думал Гитлер? Разве не сам он пророчески писал в «Майн кампф»: «Сам факт заключения союза с Россией сделает следующую войну неизбежной. А в итоге с Германией будет покончено ». Действительно, деваться ему было некуда!
Глава 2. Польский трамплин
24 августа Риббентроп вернулся в Берлин. Туда же из своей резиденции в Берхтесгадене прибыл и Гитлер. Голова у Риббентропа болела от ночной попойки в Кремле. Хорошо бы опохмелиться, но вегетарианец Гитлер, хмуро поглядывая на своего рейхсминистра – хорош! – мог предложить ему только стакан минеральной воды. Потирая лоб, Риббентроп восторженно доложил фюреру о своей поездке в Москву. Итак, мы начинаем. Как только наши войска доходят до Варшавы, русские наносят по полякам удар с востока. Повод для удара они придумают сами. Войну на Западе они нам полностью обеспечат сырьем и моральной поддержкой. Вся сталинская тайная банда в Европе будет работать на нас или, по меньшей мере, не будет работать против нас. За это Сталин просит половину Польши, Прибалтику, Финляндию и Бессарабию. Гитлер кривится. Много отдаем. Много? В конце концов, это старые русские территории, утраченные во время национальной катастрофы 1917 года. Ну, хорошо. Пусть забирает, грязный азиатский вымогатель! Подонок! Но, мой фюрер, ведь все это было согласовано заранее. Да, да пусть забирает! Благодарю вас, Риббентроп! Все отлично! На рассвете 26-го мы начинаем!
Выполняя приказ фюрера, немецкие войска стремительно выдвигаются к польской границе. На острие клина, на направлении главного удара, обеспечивающего «блицкриг», разворачивается танковый корпус генерала Гудериана. Пятидесятилетний Гейнц Гудериан – основатель и душа бронетанковых сил Рейха. Фанатичный поклонник тактики танковых клиньев, теорию которой он оценил еще в середине 20-х годов в далекой Казани, нетерпеливо ждал рассвета, чтобы впервые на практике доказать сомневающимся, как ведется современная война. Его танки должны мощным ударом прорвать польский фронт, сбросив рассеянные польские войска в подготовленные «мешки», и стремительно, не ожидая пехоты, двигаться на Варшаву.
Стоя у своей штабной танкетки, генерал с радостью и волнением смотрел на проходящие мимо него колонны танков. Командиры, высунувшись из башенных люков, приветствовали своего любимого генерала.
И в этот момент неизвестно откуда взявшийся офицер связи вручил Гудериану пакет с пометкой срочно. Генерал вскрыл пакет и не поверил своим глазам: наступление отменялось. Приказ фюрера. Гудериан взглянул на часы. Времени для эмоций уже не было. Вскочив на подножку штабного бронетранспортера, генерал кинулся вдогонку за своими танками, чтобы успеть остановить их. Огромная, готовая к вторжению армия Рейха замерла у самого порога войны. В штабах ломали голову, что могло произойти? А случилась самая малость. Выступая в парламенте, премьер-министр Англии Чемберлен, назвав советско-германский договор «неприятным сюрпризом», далее заявил следующее: «В Берлине его обнародование приветствуют с чрезвычайным цинизмом, как огромную дипломатическую победу, которая ликвидирует любую военную опасность, так как предполагается, что мы и Франция теперь уже не будем выполнять наши обязательства в отношении Польши. Напрасные надежды!».
Еще накануне, 23 августа, посол Великобритании в Берлине Гендерсон вручил фюреру личное послание Чемберлена. Призывая Гитлера не тешить себя иллюзиями относительно того, что подписанный в Москве пакт изменит позицию Англии в отношении ее обязательств Польше, английский премьер открыто предупредил фюрера о неизбежности войны.
Считая, что он высказал свою позицию «абсолютно ясно», Чемберлен снова призвал Гитлера искать мирное решение своих разногласий с Польшей, предлагая для этого посредничество, сотрудничество и помощь Великобритании.
Это послание Гитлер со своей легкомысленной воинственностью во внимание не принял. Мало ли что можно написать в личном послании. Посмотрим, что запоют англичане, когда узнают о договоре со Сталиным! Но речь Чемберлена в парламенте отрезвила Гитлера, как удар по голове. Речь в парламенте – это не личное послание, это слова, сказанные на весь мир. Теперь ясно, что англичане не блефуют – они готовы начать войну и вести ее сколько придется.
Перед взором Гитлера снова встают картины боев на Ипре и Сомме. Отчаянные попытки кайзеровской армии прорваться к Ла-Маншу, чудовищные потери без всякого результата. Тусклые, как в аду, огни и чудовищные запахи эвакогоспиталя. Призрак Скапа-Флоу…
К нему на прием буквально продирается, разгоняя адъютантов, гросс-адмирал Редер. Обычно спокойный и сдержанный, адмирал теперь не скрывает своего состояния, близкого к истерике. Почти половина торговых и грузопассажирских судов Германии находится в море или в иностранных портах. Война с Англией означает их неминуемую гибель. Если война начнется потерей половины торгового тоннажа, то ее можно уже и не вести, а прямо сдаваться!
Адмиралу, как и Гитлеру, есть что вспомнить. Он помнит, как они выходили в море в прошлую войну, вжав голову в плечи, с ужасом следя за горизонтом, стремясь всеми силами избежать какого-либо боевого соприкосновения с англичанами. Он помнит, как они трусливо, под прикрытием тумана обстреливали рыбачьи поселки на восточном побережье Англии, дрожа от возбуждения и страха, в надежде, что их не поймают. И когда их все-таки поймали у Ютланда и навязали бой, то уж Редеру было лучше других известно, что это была никакая не «великая победа», а скорее «чудесное спасение».
Нервничали и генералы, также хорошо помнившие прошлую войну. Они делились на две категории: те, что испытали триумф на восточном фронте, развалив своего противника и навязав ему Брестский мир, смотрели на будущий конфликт более оптимистично, чем те, кто пережил позор капитуляции в Компьенском лесу, подписав ее под злорадной ухмылкой маршала Фоша. Но и те, и другие не хотят больше воевать на два фронта. Как хорошо было до сих пор, когда вермахт захватывал территории без единого выстрела, благодаря гениальной дипломатии фюрера! Воевать с Польшей еще куда ни шло! Но с Англией? Они уже знают силу этого маленького, вечно закрытого туманами, острова, именуемого Альбионом. А кому лучше генералов знать, что Германия совершенно не готова к войне.
Гитлер задумывается. С трудом он подавляет в себе очередную истерическую вспышку. Он презирает этих чванливых трусов с прямыми спинами и оловянными моноклями. Но он не может к ним не прислушиваться. Тем более, что они во многом правы. Он еще не знает, что перетрусившие генералы уже готовят заговор с целью его физического устранения, что дважды лишь случай спас его от «цоссенских» заговорщиков. И он отдает приказ остановить войска! Выгнав из кабинета военных, Гитлер позвонил Герингу сообщив, что отменил приказ о вторжении в Польшу.
«Это временная мера или окончательное решение? – спросил изумленный рейхсмаршал.
Гитлер редко скрывал правду от своих «партайгеноссе», и потому честно сказал уставшим голосом: «Я должен посмотреть, не можем ли мы устранить британское вмешательство…»
И вот Гитлер, который совсем недавно заявил, что больше всего боится, чтобы «какая-нибудь грязная свинью не влезла в последний момент в качестве посредника», сам начинает лихорадочно этого посредника искать. Им оказывается некто Далерус – шведский подданный, банкир и бизнесмен, международный авантюрист, работавший на пять разведок, включая советскую и, конечно, английскую.
Далерус находится в теплых дружеских отношениях с Герингом, с английским министром иностранных дел Галифаксом, с польским министром иностранных дел Беком и, разумеется, с мадам Коллонтай, покорившей Стокгольм своими элегантными туалетами и лекциями об истинной свободе духа и совести в Советском Союзе.
Далерус получает от немцев инструкции передать англичанам, что Гитлер готов договориться с поляками мирным путем. Ему нужен только Данцигский коридор, и даже не весь коридор, а только территория вдоль железнодорожного пути с несколькими станциями…
