И смотрелись как-то странно
под огромнейшим зонтом
я и радостная Анна
в платье сине-золотом.
В этом царственном наряде
в дождь войдя, как в тронный зал,
она пела, в небо глядя,
чтобы Бог её признал.
И как всё в «Неоконченном прошлом», как во всём поэтическом творчестве Александра Сенкевича, рядом с подобной лёгкостью и вольностью идут строгие классические строки, ирония, весёлость сменяется печалью, тем удивительным чувством бытия, которым вот уже десять веков живёт русская поэзия:
…Не надо
мне чуда ждать. Смиряюсь с тем, что есть.
Того, что есть, – отпущено сверх меры.
Я мир услышал, как Благую Весть.
О, дай мне, Господи, терпения и веры.
Александр СЕНКЕВИЧ
ЦАРИЦА САВСКАЯ
Среди незнакомых святынь
ты ступаешь слегка неуклюже.
Так идут караваны верблюжьи
сквозь пески аравийских пустынь.
До чего же хитёр Соломон,
от его не укрыться прищура.
Ты в ручищах царя-самодура,
словно выжатый грубо лимон.
И загадки твои разгадав,
что пустяк для царя-златоуста,
он тебя обовьёт, как удав,
и сожмёт до смертельного хруста.
Почему же ты, словно раба,
покоришься безвольно и слепо?
Засмеётся вокруг голытьба,
потемнеет от ярости небо.
Но ни этот заносчивый люд,
ни небесные силы тем более,
никогда, ни за что не поймут,
что такое блаженство и воля
и к чему этот твой приворот,
заурядный, вульгарный и грубый, –
не затем же, чтоб царственный рот
смял в мгновенье бесстыдные губы?
Лучше уж показаться срамной
и продажною девкой-шалавой,
чем великой царицей земной,
кто своей поступилась державой.
15 августа 2013 г.
На зеркало неча пенять
Литература / Литература / Пародии
Минин Евгений
КАРГАННОЕ
Сторонись соседки-карги! Береги себя! Береги!.. Анна Гедымин
Так и тянет пуститься в бега,
И не мил порой белый свет –
У меня соседка-карга,
И напасти страшнее нет.
Не даёт мне жизни карга,
Становлюсь мрачней и мрачней –
Где бы мне отыскать врага,
Чтоб его познакомить с ней…
ТАРАКАННОЕ
Я не узнаю, что за тараканы
чердак твой посещали вечерком…
Марина Бородицкая
Ем кашу или кушаю бананы,
всё время меня мучает одно:
Чердак твой посещают тараканы,
и у меня под крышей их полно.
Тебя не понимаю временами,
и потому хотелось предложить:
Чтоб не было конфликтов между нами,
давай-ка тараканами дружить.
ГРАБЛИМОЕ
Никакие мы не грабли,
На которые сто раз…
Елена Сунцова
Мы, поэты, не брикеты,
Сочиняем каждый день.
Недослышаны, не спеты,
Не коса и не кремень.
Мы не пушки, мы не сабли,
Не алмаз, не аметист.
И конечно, мы не грабли,
Грабли – это пародист.
СОВЕТ
Стоит думать не шире, а тише.
Иногда в тишине не заснуть.
Мария Маркова
Стоит думать не шире, не уже –
По размеру своей головы,
Да и мысли держите потуже,
А не то разбегутся, увы.
И конечно, не думайте громко,
Прислонившись к ковру на стене,
Потому что потом и соломка
Не удержит в прогулке во сне.
Зеркала воспоминаний
Литература / Портфель ЛГ
Васильева Лариса
Виктор Боков, Лариса Васильева и Нинель Шахова
Фото: Владимир Богданов
Теги: Лариса Васильева
«Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог», – предупредила в «Евангелии от Иоанна» великая Книга Книг, но человечество, изначально занятое суетой и забывая себя в Боге, а Бога в себе, сронило Слово. Оно, падая, разлетелось на слова, словечки, словеса. Эти обломки, осколки, останки пытливо и не слишком убедительно собирает историческая грамматика, а люди на Земле говорят на разных языках и не понимают друг друга.
Гигантская спасительная структура – переводы с языка на язык – слава богу, помогает человечеству.
Российское пространство, трудно создавая свой огромный мир, долго созревало в стремлении решить, какой язык нужен ему во всех трёх ипостасях: на государственном уровне, в светской жизни, в народном быту.
Можно ли представить себе, чтобы хоть в одной из этих ипостасей в Японии торжествовал китайский язык? Или в Британии – французский? В страшном сне такой парадокс не приснится. В России – пожалуйста...
При Петре I и Анне Иоанновне – засилье неметчины.
При Екатерине II – смесь французского с нижегородским.
Что это? Неспособность освоить Слово Пространством или неумение осилить Пространство Словом? Не знаю.
В 1812 году коротышка-корсиканец, страдавший опасной гигантоманией, пошёл на Россию, возжелав с ходу взять её. Возможно ли? Пара-тройка российских губерний, окружавших столицу Москву, своим размером равнялась размеру собственно Франции. Осилить ли?
В результате этот ещё недавно обожаемый в России Наполеон Бонапарт разбудил лингво-совесть и гражданское самосознание страны. Она опомнилась и назло врагу, проросшему из корсиканского друга, на всех уровнях, во всех ипостасях заговорила по-русски. Осознала себя.
Почему по-русски?
Именно этот язык со всеми его окающими, акающими, якающими диалектами в веках обосновался в народе Московии, где главной национальной чертой, в отличие от воинствующей Киевской Руси, было не воевать, а торговать. Пить не на тризне, а на пиру. Кошель московского князя Ивана Калиты и бражные кружки из раскопок тому свидетели и участники.
Мало кто знает, что юному Пушкину ещё в 1812 году воспитатели Царскосельского лицея запрещали писать стихи на плебейском русском языке, но в том же 1812 году перестали запрещать, и, как следствие патриотизма, возникла великая русская литература.
Пусть древнерусская литература дарует свои богатства, пусть учёные спорят, чтó было раньше написано – «Слово о полку Игореве» или «Задонщина», пусть Гавриил Державин рисует масляными красками свои званские письмена, пусть, наконец, былины и сказания становятся сказками для взрослых, факт есть: с 1812 года серьёзные писатели от Александра Пушкина до Юрия Полякова развивают современный русский язык каждый в меру своих возможностей.
XIX век отпереживался. XX век отлютовал. Ныне, в первой четверти XXI века, там, где под революционными обвалами погребены две Атлантиды, императорская и советская, налицо литературная пустыня. Писательские величины умерли физически. Они же постепенно отмирают в памяти молодого поколения, уверенного, что сама книга вот-вот испепелится, сожжённая огнями экранов разных предназначений, от кино до интернета.
Хочу успеть со своим рассказом. Объективным? Независимым? Правдивым?
Как бы не так!
Объективность – миф. Человек необъективен по определению, ибо хочет выжить и приспосабливается к обстоятельствам, извращая свою сущность. Или, напротив, – возвращая её?
Независимость – ложь. Все мы зависимы от природы, от малой малости или огромности мира. А либеральная болтовня про независимость губит общество, подобно отравленному яблоку с древа познания добра и зла.
Правдивость? Пóлно! Правда у каждого своя, а общая правда гонит людей в рабство идей, партий, коллективов, где все действуют по приказам не свыше, а сверху.
Литературная пустыня – от слова «пусто». Но пустыня в природе Земли – явление не пустое. В ней идёт жизнь малых форм, сокрытая в барханах.
Нет, точнее – холм. Бархан сыпучий, а мне нужна твёрдая почва под ногами, иначе не смогу обернуться не назад, а окрест, чтобы поделиться своим относительно объективным, независимым и правдивым пониманием мира, где мне, как парадокс, довелась странная своя судьба быть в одно и то же время и внутри литературного мира, и вне его. Как такое вышло? На этот вопрос отчасти ответят страницы книги «Путешествия друзей с врагами».
Мама с первого года моей жизни перед каждым днём рождения замечала во мне перемены. Называла их – скачки. Ждала. Зуб прорезался. Волосы у корней на голове слегка потемнели. Появилась припухлость, где соски. Голос зазвучал гуще. Изменился характер, поведение. Новые слова. Дух противоречия.
