меньшей мере, европейских) товарных рынков и рынков привлечения средств для компаний и правительств. Последние отличались от рынков для банальных спекуляций, которые существовали как минимум со времён городов-государств Возрождения. Эти рынки обогащали голландских финансистов, но в то же время способствовали перекачиванию богатств из Нидерландской империи в восходящие экономики, прежде всего британскую. Амстердамские купцы, объединённые династическими и городскими взаимосвязями, сохраняли способность манипулировать рынками, которые всё более отделялись от остальной нидерландской и мировой экономики. В то же время контроль этих же купцов над правительством Голландии и территорией Нидерландской империи обеспечивал новые вливания богатства, которые были выгодны торговой элите, но едва ли стимулировали национальную экономику. Однако контроль над правительством Голландии был утрачен после вторжения Наполеона в 1795 году, а контроль над империей — в 1946 году, когда США настояли, чтобы голландцы предоставили независимость Индонезии. [1025]
Финансовая гегемония Британии длилась и после того, как она утратила своё промышленное и технологическое лидерство, продемонстрировала слабость в Крымской и Англо-бурской войнах, а британские переселенческие колонии всё больше претендовали на независимость. Как и в предшествующем случае Нидерландов, финансовое могущество Британии проистекало из того обстоятельства, что её столица одновременно являлась рынком, контролирующим распределение инвестиций, привлечение капитала из остальной части Европы, а также Британской империи и дальнейшее его направление компаниям и правительствам, которые действовали в соответствии с требованиями лондонских финансистов. В случае правительств формальных и неформальных колоний подобный контроль усиливался периодическими военными интервенциями Британии.
Финансовое могущество Британии всё в большей степени осуществлялось на более отвлечённом от сырья и конечной продукции уровне, нежели в случае Амстердама. Инвестиции в конкретные компании и правительства были более долгосрочными, чем в товары, которые проходили через амстердамские склады. Лондон оставался ядром финансового мира даже тогда, когда к концу XIX века его центральное положение сохранялось главным образом за счёт невозможности для британских финансистов выпутаться из инвестиций, контроль над которыми они уступали всё более автономным переселенцам в колониях Британской империи и компаниям (в особенности в Соединённых Штатах), всё более способным финансировать свою экспансию с помощью нераспределённой прибыли. Финансовый упадок и утрата гегемонии Британии наступили в тот момент, когда соперники больше не зависели от Лондона в обеспечении капитала и рынков.
Американская финансовая гегемония продержалась несколько десятилетий после того момента, когда Соединённые Штаты стали чистым заёмщиком. Их положение остаётся неприступным, поскольку в 1945 году США стали для мировой экономики регулятором первой и последней инстанции. Соединённые Штаты смогли сделать доллар основным связующим звеном мировой финансовой стабильности. Регуляторная власть ФРС сохранилась, даже несмотря на волны кризиса, которые расходились от спекуляций, ставших возможными благодаря контролю США над глобальными финансами. На деле кризисы, как мы видели в этой главе, укрепляли ФРС и привлекали больше капитала в инвестиции в государственный долг США и американские акции, ипотечные кредиты и недвижимость.
Поэтому обрыв американской финансовой гегемонии произойдет иначе, чем в случае Нидерландов и Британии. Финансовое могущество этих прежних гегемонов не пережило появления новых, более крупных и экономически более передовых соперников. Соединённые Штаты будут удерживать контроль в финансовой сфере до тех пор, пока остальной мир зависит от доллара, а ФРС смягчает слишком большую кредитную нагрузку, спекуляции и рецессии как с помощью издания и внедрения регуляторных предписаний в мировом масштабе, так и выступая в качестве источника неограниченных стимулов для экономики, которые превращаются в актуальные инвестиции и производство в значительной части мира, а заодно и наполняя ветром паруса финансовых схем и спекуляций в Соединённых Штатах.
Могущество американского регулирования и доллара не будет ликвидировано конфликтом элит в Соединённых Штатах, поскольку позиции всех элит отчасти основаны на глобальной финансовой гегемонии Америки, а их организации подчинены регулированию ФРС. Не являются вызовом этому могуществу и автономия Китая или Евросоюза в других сферах либо нарастающая способность стран, некогда находившихся под эгидой США, преследовать свои интересы поодиночке или сообща. Их стратегии автономии во всех других сферах зависят от мировых рынков, номинированных в стабильном долларе, и подразумевают глобальную регуляторную роль ФРС.
Конец американской финансовой гегемонии наступит лишь в том случае, если и когда некий внушительный альянс других стран разработает какой-то новый регуляторный механизм для глобальных финансов и сформирует процесс поддержания спроса в периоды рецессий и ликвидности во время кризисов. Хотя американское ядерное оружие представляет собой столь уничтожительную (nihilistic) угрозу, что оно не оставляет никакого прикладного ответа для тех стран, которые признают всё более жёсткие ограничения для традиционных возможностей ведения войны Америкой и пользуются этим, ФРС и доллар обеспечивают ощутимую и постоянную поддержку интересам элит по всему миру. Таким образом, финансовая гегемония США продолжается, даже несмотря на то, что она разъедает другие столпы американского экономического могущества и препятствует возникновению в Соединённых Штатах в период после гегемонии стабильной структуры элит и правительства, достаточно автономного для того, чтобы продвигать такую политику, которая сможет удовлетворять интересы американцев, не относящихся к элитам, выстроившим для себя неприступные крепости внутри преимущественно автономных институтов.
Часть III
После гегемонии
Глава 9
После заката
Добрый вечер. Говорит капитан.
Мы приступаем к попытке аварийного приземления…
Говорит капитан: мы снижаемся.
Мы с вами снижаемся, все вместе.
Лори Андерсон, «Из воздуха» (композиция из альбома «Большая наука», 1982)
Книги наподобие той, что вы держите в руках, обычно завершаются некой главой с рекомендациями и пожеланиями. Если бы я пошел этим путем, то теперь бы обратился к [американским] элитам и умолял бы их подумать об интересах страны, которые одновременно являются и реальными долгосрочными интересами для них самих. Что же касается граждан в целом, то им бы я посоветовал больше участвовать в общественных делах. [1026]
Однако те авторы, которые пускались на подобные уговоры, до последнего времени не оказывали ощутимого воздействия на общественные дискуссии или политические решения. Я не питаю иллюзий, что обладаю риторическими навыками, чтобы взволновать сердца — такая способность есть у немногих авторов.
В гуще уже состоявшихся и хорошо
