и, собственно говоря, наверное, заслуживал ареста по законам того времени – тогда как многие биографы настаивали, что это просто друзья затащили Достоевского не на ту радикальную встречу не в то время.
В случае, если не очевидно: «идеология» здесь используется в ее строгом, ненагруженном смысле, означая любую организованную укорененную систему убеждений и ценностей. Конечно, по такому определению Толстой, Гюго, Золя и большинство других титанов XIX века тоже были идеологическими писателями. Но одаренность Достоевского в создании персонажей и в изображении глубоких конфликтов внутри (не только между) людей в первую очередь заключается в том, что он мог драматизировать чрезвычайно тяжелые, серьезные темы и при этом ни разу не скатиться в поучения или редукционизм, т. е. не замалчивать сложность моральных/духовных конфликтов и не выставлять «доброту» или «искупление» проще, чем они есть. Достаточно только сравнить финальное преображение протагонистов в «Смерти Ивана Ильича» Толстого и в «Преступлении и наказании» ФМД, чтобы оценить способность Достоевского быть моральным без морализма.
И вот еще одна тема, прекрасно разработанная Франком, особенно в главе третьего тома о «Записках из Мертвого дома». Отчасти ФМД забросил модный социализм, которым увлекался в двадцать лет, из-за лет заключения, проведенных с абсолютными отбросами русского общества. В Сибири он пришел к пониманию, что русские крестьяне и городская беднота вообще-то презирали благоустроенных интеллектуалов высшего класса, которые хотели их «освободить», и что это презрение было на самом деле вполне оправданно. (Если интересно, как эта политическая ирония Достоевского переводится в современную культуру США, попробуйте одновременно читать «Дом мертвых» и «Mau-Mauing the Flak Catchers» Тома Вулфа(Эссе Вулфа, посвященное реакции национальных меньшинств на коррумпированные программы борьбы с бедностью Управления экономических возможностей США.).
Политическая ситуация – одна из причин, почему в знаменитых «Проблемах поэтики Достоевского» Бахтина, опубликованных при Сталине, пришлось обойти стороной идеологическое участие ФМД в его персонажах. Многие похвалы Бахтина «полифоническим» персонажам и «диалогическому воображению» Достоевского, которые якобы помогали воздерживаться от привнесения в романы собственных ценностей, – это естественный результат попытки советского критика писать об авторе, чьи «реакционные» взгляды государству хотелось забыть. Франк, несколько раз подчищающий за Бахтиным, так и не проясняет ограничений, в которых работал Бахтин.
Неудивительно, что действительные убеждения ФМД специфичны и сложны, и Джозеф Франк тщательно, ясно и детально объясняет их эволюцию через тематику романов (например, токсическое влияние эгоистического атеизма на русский характер в «Записках» и «ПиН», деформация русской страсти в мирской Европе в «Игроке», идея Христа-человека, буквально подверженного физическим силам природы, в образах Мышкина из «Идиота» и Зосимы из «Братьев Карамазовых» – центральная во всем творчестве Достоевского после того, как он увидел «Мертвого Христа» Гольбейна-младшего в музее Базеля в 1867 году).
Но что Франку удалось здесь действительно феноменально, так это перелопатить массу архивных материалов, созданных как самим ФМД, так и о нем, и сделать их понятными, а не просто надергать избранные отрывки, чтобы подкрепить определенный критический тезис. В какой-то момент где-то ближе к концу третьего тома Франк даже умудряется найти и прокомментировать какие-то забытые авторские заметки по поводу «Социализма и христианства» – эссе, которое Достоевский так и не закончил, – помогающие прояснить, почему он считается многими критиками предвестником экзистенциализма: «Воплощение Христа… подарило человечеству новый идеал, который с тех пор сохраняет свою силу… „NВ. Ни один атеист, оспоривавший божественное происхождение Христа, не отрицал того, что ОН – идеал человечества. Последнее слово – Ренан. Это очень замечательно“». И закон этого нового идеала по Достоевскому заключается в «возвращении в непосредственность, в массу, но свободное и даже не по воле, не по разуму, не по сознанию, а по непосредственному ужасно сильному, непобедимому ощущению, что это ужасно хорошо».
Среди прочих врагами зрелого Достоевского после его «обращения» стали нигилисты – радикальные последователи яппи-социалистов 1840-х, название которых (т. е. «нигилисты») происходит все из той же всеотрицающей речи в «Отцах и детях» Тургенева, приведенной в начале. Но настоящая битва была шире и куда глубже. Неслучайно, большой эпиграф для четвертого тома Джозеф Франк взял из классической «Современности на нескончаемом суде» («Modernity on Endless Trial») Колаковского, ведь уход Достоевского от утилитарного социализма к специфическому моральному консерватизму можно рассматривать в том же самом свете, что и пробуждение Канта от «догматического сна» к радикальной пиетистской деонтологии почти столетием ранее: «Отвернувшись от популярного утилитаризма Просвещения, [Кант] также точно знал, что на кону был не какой-то частный моральный кодекс, но скорее вопрос существования или несуществования различия между добром и злом и, следовательно, вопрос судьбы человечества».
(возможно, из-за очарования нашим собственным новым нигилизмом)
(что бы конкретно это ни значило)
(т. е., учитывая, где публикуется эта рецензия, – по сути, мы)
Конечно, мы без колебаний пользуемся искусством, чтобы пародировать, высмеивать, разоблачать или критиковать идеологии – но это совсем другое.
Отсылка к рассказу Борхеса «Пьер Менар, автор „Дон Кихота“»
На самом деле Уоллес был единственным репортером от журнала «Премьер» на AVN Awards, но материал вышел под двумя псевдонимами: Уиллем Р. Дегрут и Мэтт Рандлет.
Центральный офис одной порнокомпании, Caballero Home Video, расположен в районе Ван-Найс в дуплексе, вторая половина которого – павильон сериала «Беверли-Хиллз, 90210».
Пассивный залог здесь немного лицемерит: все номинации объявлены в самом пресс-релизе.
Если, скажем, хронометраж одного фильма в среднем 90 минут, это значит, что существует человек или даже люди, которые посвящают 1,4 года безостановочному просмотру порнофильмов. В связи с этим, по мнению ваших корреспондентов, альтернативой для мужчин-американцев, которые так страдают от плотских желаний, что готовы прибегнуть к автокастрации, может стать должность добровольца в жюри AVN Awards, на которой вы проведете 1,4 года, без выходных просматривая самые новые фильмы для взрослых. Мы гарантируем, что после этого вы никогда не захотите снова видеть, слышать, участвовать или даже думать о человеческой сексуальности. Можете нам поверить. Все пять сторонних (мужчин) журналистов печатных изданий, присланных освещать церемонию AVN, сходятся во мнении: даже просто просмотр
