Второй судебный процесс не менее показателен. Дедовщина и землячество — бич нашей армии. И если старослужащие, издевающиеся над молодыми бойцами, регулярно попадают на скамью подсудимых, то с землячествами все гораздо сложнее. Попадет в одну часть достаточно большая группа уроженцев того или иного региона (в силу большей сплоченности некоторых уроженцев, группа такая может составлять всего-то процентов десять от общей численности части) — и начинаются художественные перформансы с выкладыванием телами названий отдельных регионов. Впрочем, что тут армия? Подерется где-нибудь в России группа молодежи «славянской» и «кавказской». Как это отразят в СМИ? «Русские националисты подрались с кавказской молодежью». Интересно, почему в данной ситуации одна шпана — националисты или скинхеды, а другая — просто молодежь? Загадка. Прямо-таки узурпировала русская молодежь право на национализм, вопреки всему, что мы видим в реальной жизни.
Повторюсь еще раз — правосудие создано для защиты слабых. Сильные к закону обращаются редко. А сейчас, как ни крути, именно русские — титульная нация государства, 80 % населения (!) — все чаще и чаще оказываются в положении слабых. О причинах этого можно говорить долго, но самая основная на поверхности — пока русский парень, ударивший уроженца, становится националистом, а уроженец, ударивший русского, — бытовым хулиганом, 80 % населения страны будет чувствовать себя незащищенными на уровне закона. О следствиях… О следствиях того, что 80 % населения чувствуют себя неуютно в родной стране, можно даже и не говорить…
Неужели 100 солдат-славян не могли справиться с десятью солдатами-кавказцами? Могли бы, конечно. Если бы не понимали, что закон на драку в казарме посмотрит сразу с обвинительным прищуром.
И вдруг правосудие шевельнулось. И наказало тех, кто устроил террор в воинской части. Наказало не очень строго, почти символически… но наказало. Демонстративно.
Случайны ли совпадения двух судебных процессов — не знаю. Копаться в причинах межнациональных конфликтов — дело столь же бесконечное, как спорить о праве художника на самовыражение. Опять же, копаться в прошлом — далеко не всегда полезно для того, чтобы смотреть в будущее.
Не знаю, как вы, а я бы хотел жить в светском правовом государстве, где дружно обитают вместе разные народы. У меня даже есть подобный опыт — при всех проблемах СССР, он был государством светским, правовым и интернациональным. И это — та часть нашей истории, которой не надо стыдиться.
Каждый художник имеет право на самовыражение — но, как и права отдельного гражданина размахивать кулаками кончаются в сантиметре от носа другого гражданина, так и право художника провоцировать и эпатировать должно натыкаться на право гражданина быть защищенным от эпатажа и провокаций.
Каждый народ имеет право на свою национальную гордость и самобытность. Вот только в той ситуации, когда гордость одного народа, неважно, большого или маленького, начинает ломать гордость другого, — должен вмешиваться закон.
Когда закон влепит одинаковые сроки русскому, с криком «чурка кавказская» замахнувшемуся арматуриной на дагестанца, и дагестанцу, с криком «русская свинья» замахнувшемуся на русского ножом, — нам останется только удивляться, как быстро налаживается в стране межнациональный мир и уважение.
Когда художник, размешивая на палитре свою творческую субстанцию, будет думать о том, что он хочет сказать миру, а не о том, кого и как он спровоцирует на этот раз, — мы будем потрясены тем, как быстро великое русское искусство вернет свои мировые позиции.
И нужно для этого совсем немногое — чтобы до тех пор, пока мы сами не научились уважать себя и своих соседей, нам помогал это делать закон. Помогал, защищая слабых. Даже в том случае, когда слабых — много, а сильных — мало.
28 июля 2010, 16:00
Иногда у меня напрочь отказывает присущее любому писателю желание порассуждать о чем-то социальном. Не потому, что темы нет, а потому что тем слишком много, и браться за них тоскливо и противно.
Поэтому поговорим о книжках. Гораздо более скучная тема для писателя, но все же…
За время, прошедшее с выхода предыдущей колонки, случилось крайне любопытное событие. Издательство «Терра» (известное по большей части выпуском энциклопедий и малотиражных супердорогих изданий: кожа и мех, сафьян и шеле, кристаллы сваровски и полудрагоценные камни, гравюры, чеканки, лучшие иллюстрации, лучшая бумага — ну и, сами понимаете, какие цены) подало в суд на издательство «АСТ» (изрядная часть книжного рынка России, многотиражные массовые издания, я сам много лет печатаюсь в «АСТ») за контрафактный выпуск книг писателя-фантаста Беляева.
Не буду вдаваться в запутанные детали дела, которые каждая сторона трактует в свою пользу — в этом должен разбираться суд. Не стану даже комментировать решение суда первой инстанции о взыскании с «АСТ» 7 500 000 000 рублей (семи с половиной миллиардов рублей) в пользу «Терры» и его обоснование — опять же, все это дело следующей судебной инстанции. Если вы не в курсе, то все детали легко найдете в Интернете. Оба издательства я нежно люблю и уважаю — в «АСТ» издаюсь и читаю их книги, ну а книги «Терры» прекрасно смотрятся на международных книжных выставках и наполняют меня гордостью за отечественное книгоиздание.
Куда интереснее для писателя (где бы он ни публиковался) реакция на происходящее у интернет-обывателей, по большей части читателей.
Не секрет, что к авторскому праву в нашем Интернете отношение покровительственно-презрительное — как к юродивому дурачку или беспомощному инвалиду. Это где-то там, в Европах, с дурачками и инвалидами возятся, стараются обеспечить им человеческие условия существования. У нас — либо копеечку бросят, либо пнут вполсилы — вот уже и хорошо. Поэтому первая реакция обывателя была предельно возмущенной. Говорили и о немыслимой методике подсчета упущенной «Террой» выгоды, и о сомнительности прав, имеющихся у «Терры»…
А потом реакция изрядной части публики внезапно поменялась. Это опять же неудивительно, для обывателя нет ничего приятнее, чем радостно потоптать недавнего кумира. В данном случае поводом послужил тот факт, что большое издательство «АСТ» само неоднократно подавало в суд на различные маленькие издательства, суды эти выигрывало, деньги взыскивало и ничуть этого не стеснялось. Соответственно и глас народа радостно вынес вердикт: «Сами виноваты!»
Собственно говоря, это прекрасно показывает наше отношение к закону и правосудию. В России, в отличие от большей части остального мира, на первом плане стоит не «правильность», а «справедливость». Правильность — это следование закону, четкие и логичные условия существования. Справедливость — это нечто правильности параллельное, а порой и перпендикулярное, справедливость — это «сами виноваты», «нельзя маленьких обижать», «по совести говоря», «за что боролись, на то и напоролись».
В глубинном смысле, конечно же, справедливость действительно лучше правильности. Жизнь невозможно подогнать под совершенно однозначные схемы, оттого и самое лучшее законодательство не может быть совершенным. Но если в других странах для исправления негибкости правосудия придуманы механизмы вроде прецедентного права или суда присяжных, то у нас справедливость рассматривается как некая высшая сила, работающая сама по себе — то ли в качестве выразителя Господней воли, то ли как не открытый до сих пор закон природы.
Согласно правильности — приравнивать дешевую книжку в бумажном переплете к напечатанному в Италии собранию сочинений ценой в несколько тысяч евро, разумеется, нелепо (мы подождем дальнейших судебных решений, но хочется верить в их разумность). Согласно справедливости — подобный иск тоже нелеп… но ровно до того момента, пока не выясняется, что издательство, которое собираются пустить с молотка, ранее само обращалось в суд.
Россия всегда была страной крайностей, страной, мечтающей то осчастливить весь мир (забывая при этом снабдить собственный народ туалетной бумагой), то покорить космос (забывая при этом снабдить покорителей колбасой), то быть всемирно любимой (забывая при этом возлюбить самих себя). Вот и в плане этическом мы ставим справедливость выше закона, не понимая, что тем самым уничтожаем и закон, и справедливость. Не на государственном уровне, конечно — тут у нас все в порядке, есть все необходимые законы, — а на уровне личном, на уровне народного самосознания, менталитета. А ведь это неявное ощущение «надо сделать не по закону, а по совести» так или иначе проникает повсюду — и в работу судебных органов, и в наше отношение к законам. И все бы хорошо, вот только совесть у всех разная, а справедливость каждый понимает по-своему.
