Из воспоминаний шефа республиканской военной авиации Игнасио Идальго де Сиснероса, который прибыл в СССР в самом конце 1938-го с огромным списком военных заказов, в том числе на 250 самолетов, но без денег:
«Мне стало страшно неловко, когда стали зачитывать цифры нашего заказа. Они показались мне астрономическими и ирреальными. Однако с удивлением и радостью я отметил, что Сталин отнесся к ним весьма положительно. Только Ворошилов пошутил: „Товарищ Сиснерос хочет оставить нас самих без оружия?“… Я не мог прийти в себя от изумления, не мог поверить, что так просто все решилось…
Договорились так: советское правительство предоставляет заем Испанской республике на всю сумму стоимости вооружения (более ста миллионов долларов). Единственной гарантией этого займа являлась моя подпись»[51].
Советские люди поддерживали Испанию искренне, всем сердцем, следили за движением фронтов, отдавали для республики свои деньги (а какие там у них были деньги!).
«По инициативе работниц „Трехгорки“ женщины Советского Союза организовали помощь продовольствием своим испанским сестрам. Первый советский пароход „Нева“, нагруженный продовольствием, закупленным на собранные советскими женщинами деньги, уже прибыл в Испанию. Отправлен второй пароход — „Кубань“ с 2½ тыс. т продовольствия».
Весной 1937 года в Советский Союз из Валенсии пришел первый пароход с испанскими детьми. Кинохроника вышибала слезу. В июле в Кронштадт было доставлено еще полторы тысячи юных беженцев, все новые корабли с детьми приходили в Ленинград и Одессу. Многие семьи выразили желание воспитывать испанских детей, но государство полностью взяло заботу о них на себя. Для маленьких испанцев в СССР было создано 15 детских домов.
«Октябрьская железная дорога подготовила несколько образцовых поездов для отправки испанских детей в санатории на юге страны. Под барабанный бой, музыку и приветствия юных ленинградцев от Московского вокзала отошёл состав, увозивший в Севастополь 480 баскских ребят. В Евпаторию уехали 120 детей. Прибывших в Бердянск 250 испанцев встречало 20 тысяч местных жителей».
Из документов военной поры: «Через райком партии Куккусскому детдому отпущено с овощного завода 3 тонны огурцов и 2 тонны соленых помидор, по 203 тысячи шт. мандарин, лимонов, апельсин».
Гуманитарной помощи СССР оказывал испанцам действительно очень много, искренне и бескорыстно. Но в части помощи военной свои интересы соблюдал — равно как и нормы международного права. Позиция Кремля была прагматичной. Неожиданно сталинское руководство поставило государственные интересы выше идеологии. Нужно отдать ему должное: правильно оценило ситуацию. Не стало распылять силы. Не бросило на кон — всё. И не проиграло.
Кстати, когда через несколько лет Гитлер потребовал от Франко отправить войска на Восточный фронт, тот фактически ответил саботажем. В Россию отправилась «Голубая дивизия» — не регулярные войска, а так, всякий легионерский сброд полууголовного типа. Застрелить в бытовой ссоре новгородского бургомистра (об этом будет в этой книге) солдат «Голубой дивизии» еще мог. А вот воевать с русскими — не очень. В 43-м Франко вообще отозвал их из России.
«В годы Великой Отечественной войны на стороне СССР сражалось около 800 испанцев. Согласно сведениям Испанского центра в Москве, 151 из них пали в бою, 15 пропали без вести на фронтах», — писала газета «Паис» в мае 2010 года.
На несколько метров больше
Под тропическим ливнем, по узкой полосе фронта — местами до 200 метров шириной, — в гору, на встречный огонь японских пулеметов… Так шла наша пехота — цепь за цепью.
С одной стороны — озеро Хасан, с другой — государственная граница, которую нельзя пересекать ни в коем случае. Танки застряли в грязи. Поддержки с воздуха нет.
Когда СССР и Япония договорились о перемирии, минимальное сближение между позициями сторон составляло 5 метров. Штыком еще не достанешь, а гранату уже не кинешь — сам по гибнешь.
Официальные данные о наших потерях в июле-августе 1938 года появились только в 1993 году. 792 человека убитыми[52]. У японцев меньше.
Как бы ни относиться к событиям на озере Хасан, — а события эти имели мало общего с каноном, составленным на десятилетия, — можно только восхищаться бесстрашием советских бойцов. Они все-таки взяли эти злополучные сопки между озером и границей, ставшие яблоком раздора между Японией и СССР. Изгнали захватчиков. Русский солдат снова доказал, что его мало убить, его надо еще и повалить.
Через год японцы попробовали нас на крепость еще раз — на Халхин-Голе. Снова были биты, на этот раз жестоко, наотмашь, и с куда большими потерями: 7–8 к одному против наших. Больше воевать с СССР они не решились. Урок пошел впрок. Так в 1941-м мы избежали кошмара войны на два фронта. Япония решила пойти по более легкому, как им показалось, пути — поискать военного счастья в Тихом океане. США им представлялись как-то больше по зубам.
Героизм наших бойцов и тот долгосрочный эффект принуждения к миру, который стал его результатом, — вот две вещи, которые стопроцентно оправдывают маленькую кровопролитную войну у озера Хасан. В которой было много непонятного.
Сопки покрыты мглой. Могилы хранят покой
Дело происходило на самом «дальнем пограничье», где сейчас проходит граница с Северной Кореей. Диспозиция напоминала лазанью: река Туманная (Тумень-Ула) — вытянутая вдоль нее узкая полоска территории под контролем японцев — государственная граница — узкая полоска нашей территории — озеро Хасан, которое тоже тянется вдоль реки. Наши сопки между границей и озером и захватили японцы.
Вообще история предельно путанная.
В начале июля на вершине одной из наших сопок, Заозерной, советские пограничники начали рыть окопы. Неожиданно у них перед носом — появились вооруженные японцы. Возник конфликт, угрозы, щелкание друг перед другом затворами — всё, как бывает в боевиках. Наш офицер в итоге вроде как чаянно или нечаянно застрелил из винтовки японского жандарма. Расследование показало, что труп японца лежал на советской территории, в трех метрах (!) от границы. Т. е. формально наш пограничник был прав. Естественно, японцы этого не признали.
Параллельно приехали новые комиссии: и японские, и наши — уже от командующего Блюхера. Одна из них, проверив все с теодолитом и спецоборудованием, пришла к выводу, что это все же мы по оплошности на четыре метра залезли на чужую территорию, другая — подтвердила, что залезли японцы. Началась, как говорится, «эскалация конфликта», которая в итоге и привела к кровопролитным боям.
Вы только вдумайтесь: каков был уровень напряжения в мире, если эти 3–4 метра туда-сюда — вполне могли привести к настоящей войне?
Какая дилемма стояла перед руководством страны? Замять? Извиниться? Настаивать на правоте? Японцы явно сами нарывались на конфликт — но мы могли уклониться, уйти, вообще отдать к черту эти сопки у Хасана полностью японцам (они уже начинали давить и на это) — но что тогда? Как это будет воспринято в мире? Как слабость? Страх? Неготовность к драке? Отношения и понятия в европейской политике в тот нервный предвоенный период были вполне «понятийные».
Из разговора между начальником войск Дальневосточного пограничного округа Соколовым и начальником погранотряда Гребенником:
Соколов:…Начальник штаба армии фиксирует один окоп за линией границы, там же проволочные заграждения. Почему расходится с вашей схемой?.. Почему не сходятся ваши донесения со схемой, правда это или нет?
Гребенник: После проверки прибором теодолитом оказались небольшие погрешности. Сейчас эта ошибка исправляется.
С. А 4-метровая пограничная полоса учтена?
Г. Учтена.
С. Значит, окоп и проволока находятся за 4-метровой пограничной полосой на сопредельной стороне?
Г. Окоп трудно определить, по приборам якобы часть окопа вышла на несколько сантиметров вперед, а проволочный спотыкач находится рядом перед окопом, на высоте травы. Повторяю, эту ошибку сейчас исправляем…[53]
Видите: речь уже шла не о метрах — о сантиметрах нашей земли. О пяди — в буквальном смысле.
Из ответа Литвинова японскому послу (распространено ТАСС 5 августа): «Советские народы не станут мириться с пребыванием иностранных войск хотя бы на клочке советской земли и не будут останавливаться ни перед какими жертвами, чтобы освободить ее».
Боевые действия к тому времени уже шли. Первыми не выдержали нервы у японцев — и они пролили первую кровь.
29 июля японская рота с криками «банзай» атаковала высоту Безымянную, которую охранял наряд из 11 наших пограничников. Они героически держались, а потом прорвались из окружения. Погибли пятеро. Вечером штыковой атакой пограничники отбили высоту.
