Многие верующие знакомились с наставлениями архимандрита Кирилла как в личных беседах, так и из многочисленных книг.
Старец Кирилл написал вступительное слово к книге Марии Жуковой об отце — "Маршал Жуков — мой отец". (Москва, Издательство Сретенского монастыря, 2006). В этом вступительном слове, характеризуя маршала Победы, старец Кирилл, в частности, отметил: "Душа его христианская, печать избранничества Божьего чувствуется во всей его жизни". О Победе 1945 года старец говорил, что главная причина её в том, что "в народе тогда ещё сильна была мужская вера".
Всегда предостерегая своих духовных чад против страшного греха раскола, не благословляя их ни на какие самочинные действия, отец Кирилл при этом был бескомпромиссным противником "электронного концлагеря", тотальной оцифровки населения, считая, что добровольное принятие человеком идентификационного номера может стать началом постепенного, незаметного поначалу для самого человека отступления от веры. Батюшка всегда настойчиво призывал к бдительности, считая, что отречение от Христа может начинаться неприметно, в рутине повседневных и ставших привычными грехов, которые сам человек склонен считать мелкими и незначительными.
Среди его духовных поучений обычно выделяют слова о любви: "Самое главное — надо любовь хранить. Не нужно никакой вражды, никаких расколов учинять. Враг боится мира. Вражда — самое испытанное его средство. Поэтому желаю вам, чтобы братство было единодушное. Снисходили бы друг к другу, прощали бы друг другу. Как апостол Павел сказал: “Возлюбленные и избранные Божии, облекитесь в милосердие, в благость, в смиренномудрие, в кротость, долготерпение, снисходя друг к другу и прощая взаимно обиды, жалобы”".
Близкие духовные чада старца поведали нам и о других, менее известных его назиданиях и поучениях. Так, в частности, известно, что он отвечал на вопросы православных людей о близком пришествии антихриста: "Вот, ты сидишь у себя в келье и молишься. Глядь — а за окном антихрист. А ты не отчаивайся и продолжай молиться. Смотришь — и нет антихриста".
Можно с уверенностью сказать, что в лице отца Кирилла Павлова наша Церковь потеряла подвижника такой духовной высоты, каких сейчас можно встретить всё реже. Даже своим излучавшим неизъяснимый мир, любовь и смирение внешним обликом он являл видимый пример истинного подвижничества, настоящего монаха, что ценой невидимых суетному мiру духовных усилий достиг высшей христианской добродетели — бесстрастия, без чего невозможно подлинное стяжание Святого Духа. На его поистине недосягаемом примере мы воочию видели правоту слов преподобного Серафима Саровского: "Стяжи дух мирен, и тысячи вокруг тебя спасутся". Про отца Кирилла говорили, что в последние годы, уже находясь на одре неизлечимой болезни, он буквально сораспинался со Христом за наши грехи. Присутствие в нашем падшем греховном мiре таких людей есть важнейшая духовная преграда на пути окончательного сползания этого мiра в пучину зла. Оно особенно важно сегодня, когда усиливаются бешеные атаки воинствующих безбожников на монашество как духовную сердцевину Православия. Лишь один Господь ведает, какие искушения преодолевают такие подвижники, молитвенники, как они бывают атакуемы тёмными духовными силами. Теперь он ушёл от нас и предстоит пред высшим Судией. Но мы веруем, что, потеряв духовного наставника здесь, мы приобрели молитвенника и заступника ТАМ, в обителях жизни вечной, в чём видится всегда благой и неизъяснимый Господень Промысел.
Борьба продолжается
Игорь Шишкин
2 марта 2017 0
памяти Игоря Ростиславовича Шафаревича
19 февраля скончался великий русский учёный Игорь Ростиславович Шафаревич. ХХ век — век катастроф и триумфов русской нации — был также временем невиданного расцвета русской мысли. Он дал стране и миру целую плеяду выдающихся мыслителей. Особое место среди них принадлежит академику Игорю Ростиславовичу Шафаревичу. Его философские и исторические труды дают (подчеркиваю: "дают", а не "давали") принципиально новую систему координат восприятия русской истории и современного мира. Они не только обогащают читателя новыми знаниями, они коренным образом меняют его мировосприятие — а следовательно, меняют самого человека. Именно поэтому чтение работ Шафаревича для многих и многих, включая автора этих строк, стало вехой в биографии, а его уход из жизни — личной утратой.
Игорь Ростиславович умер. Но осталось открытое им знание. И теперь уже только от нас зависит его сохранение и распространение. Насколько эти задачи актуальны, наглядно показали похороны Шафаревича. Российские власти, официально осуждающие русофобию и провозгласившие патриотизм одной из высших ценностей, "не заметили" смерти великого русского мыслителя. Егор Холмогоров, автор одной из наиболее глубоких статей, посвящённых памяти Игоря Ростиславовича, написал об этом как о парадоксе: "Официальные пропагандистские рупоры как воды в рот набрали… Всё особенно показательно, если учесть, что современный путинский мир в значительной степени сформулирован именно Шафаревичем… Многие тезисы Шафаревича давно перекочевали без ссылок в речи патриарха и президента".
Однако никакого парадокса в этом нет. Реакция официоза на смерть Шафаревича лишь подчёркивает всю остроту проблем, о которых он писал. Да, Путин реабилитировал слово "русский" и даже заявил ещё недавно совершенно немыслимое: "То, что хорошо для русского человека, — то и национальные интересы России". Но разве куда-либо исчезли из власти те, с чьей подачи до самого недавнего времени на федеральных каналах слово "русский" употреблялось не иначе как в сочетаниях "русский фашизм" и "русская мафия"? Борьба национальных и антинациональных сил далека от завершения, правящий слой России перестал быть откровенно антирусским, но и прорусским не стал. Как очень чётко сформулировал в одной из своих последних работ Игорь Ростиславович: "Власть вынуждена обращаться к русским национальным чувствам, к пассионарности, заложенной в генах русского народа. Власть заинтересована в том, чтобы выглядеть русской, но чтобы это достигалось ценой минимального числа реальных действий и максимального числа красивых слов".
В связи с этим, сразу возникает вопрос: "Почему нельзя было произнести, хотя бы для формальности и хотя бы минимум, "красивых слов" в связи с кончиной великого учёного? Откуда такая ненависть к нему?". На так называемый "антисемитизм" Шафаревича это не спишешь. В антисемитизме обвиняли и Солженицына. Я уверен: первопричина в том, что Шафаревич раскрыл и предал гласности "кощееву тайну" влиятельного слоя российской элиты. Он доказал, что на политическом поле России действуют силы, для которых одним из главных побудительных мотивов является даже не нажива, а ненависть к русскому народу, русской культуре и государственности. Иными словами — доказал, что внутренний враг — не выдумка мракобесов и сталинистов, а объективная реальность. А это прямой вызов жизненным интересам этого слоя.
Конечно, сам факт появления, ещё в XIX веке, русофобии у части российского общества был известен и раньше. О нём не раз писали современники. Например, Фёдор Тютчев: "Можно было бы дать анализ современного явления, приобретающего всё более патологический характер. Это русофобия некоторых русских людей — кстати, весьма почитаемых". Достоевский говорил уже об особом общественном слое, представителей которого отличает не тот или иной взгляд на политические или экономические проблемы страны, а то, что они ненавидят Россию, "так сказать, натурально, физически: за климат, за поля, за леса, за порядки, за освобождение мужика, за русскую историю, одним словом, за всё, за всё ненавидят".
Таких высказываний, в том числе и по ХХ в., можно привести множество. Шафаревич же в теории "Малого народа" на примерах мировой истории показал, что чувство ненависти к своей стране или окружающему миру в целом (по-научному — "отрицательное мироощущение") — не просто специфическое свойство конкретных людей или групп, а мощный социальный фактор, оказывающий самое непосредственное воздействие на общественно-политические процессы: "Последние века очень сузили диапазон тех концепций, которыми мы способны пользоваться при обсуждении исторических и социальных вопросов.
Мы легко признаём роль в жизни общества экономических факторов или политических интересов, не можем не признать (хотя и с некоторым недоумением) роли межнациональных отношений, соглашаемся, на худой конец, не игнорировать роли религии — но в основном как политического фактора, например, когда религиозная рознь проявляется в гражданских войнах. На самом же деле, по-видимому, в истории действуют гораздо более мощные силы духовного характера — но мы их не способны и обсуждать, их не ухватывает наш „научный“ язык. А именно от них зависит — привлекательна ли жизнь людям, может ли человек найти своё место в ней; именно они дают людям силы (или лишают их). Из взаимодействия таких духовных факторов и рождается, в частности, это загадочное явление: „Малый Народ“".
