— В этом причина вашей поддержки лётчиков-"отказников"?
— Разумеется. После трех лет умственного паралича в израильском обществе я наконец-то почувствовал признаки разочарования. Какой-то попытки создать другую повестку дня. После того, как "левые" исчезли и их дискурс потерял релевантность, теперь появляется какая-то более четкая картина реальности. Есть чувство освобождения от иррациональных инстинктов насилия и мести, которые парализовали было всех нас. Меня в частности.
Интервью брал Ави Шавит, перевела с иврита В.Р.
Василий Проханов
28 октября 2003 0
44(519)
Date: 28-10-2003
Author: Василий Проханов, специальный корреспондент “Завтра”
В КАДРЕ – КАТАР
Газета "Завтра" уже писала о феномене небольшого, но богатейшего государства Катар, находящегося на кромке Аравийского полуострова, от нефтяных и газовых сосцов которого кормится почти весь мир.
Катарский Фонд образования, науки и общественного развития вновь пригласил нашего журналиста посетить страну, на этот раз в честь знаменательного события в истории государства — открытия огромнейшего, современного образовательного центра — филиала Корнельского медицинского колледжа в столице Катара — Дохе.
Трудно было не воспользоваться ещё раз такой возможностью и не посмотреть на то, как стремительно развивается эта удивительнейшая и колоритная страна, расположенная на, казалось бы, не приспособленной для жизни местности, но расцветшая, как цветок в пустыне, вопреки здравому смыслу.
За один год в столице достроилось несколько ослепительных небоскребов, в их числе высится стеклянный кристалл Олимпийского комитета, воздвигнутый в канун Азиатских олимпийских игр, которые должны пройти в Катаре; несколько огромных спортивных комплексов, сооруженных на местах старых (которым было всего-то 20-15 лет), и конечно, великолепный образовательный центр, вмещающий в себя суперсовременное оборудование.
Так можно образно констатировать, что Катар за год не только вырос и набрал мышечную массу, но и поумнел на целый храм знаний.
В общем, при всей современности и технотронности, Катар типично восточное, мусульманское государство с присущем ему колоритом мечетей, криком муэдзинов, возвещающих о начале и окончании молитвы, ярких базаров, торговых улиц и традиционного гостеприимства.
В пресс-центре Катарского фонда меня угощали чаем и радостно приветствовали, произнося: “Мархаба букра!” (что значит по-арабски: “Здравствуй, "Завтра"), и сказали, что им известна наша газета и им приятно, что мы откликнулись на приглашение, приехав в Доху, а один палестинец, тоже работающий в фонде, в разговоре со мной о стране многозначительно промолвил: “Хукум ля катария зен”, — в переводе на русский это значит, что катарская власть — хорошая.
Действительно, в Катаре находят приют и работу многие арабы, пакистанцы, индусы, иранцы и другие чужестранцы, в числе коих я встретил немало выходцев из бывшего СССР.
Это в основном спортивные тренеры, которые были не востребованы новой постсоветской реальностью в своих краях, где они были вынуждены нищенствовать или заниматься "другой работой" в охранных предприятиях. А в Катаре они нужны и оказывают большую помощь национальному спорту страны.
Видимо, и в сфере образования наши специалисты будут нужны не меньше, чем в спорте, учитывая их бедственное положение в отечественной науке, ведь свято место пусто не бывает, и новый центр образования раскроет перед ними свои двери.
Да, в Катаре проявляют все больше интереса к России, доказательством тому стало открытие прямого рейса между Москвой и Дохой (которым я и летел), осуществляемое авиакомпанией "Катар Эйрвейс", комфортабельные лайнеры летают пока полупустые, но это только начало: Доха открыта для сотрудничества, она протягивает руку России и говорит: МАРХАБА, ЗДРАВСТВУЙ!
Москва — Доха — Москва
Савва Ямщиков
28 октября 2003 0
44(519)
Date: 28-10-2003
Author: Савва Ямщиков
РУССКИЙ СВЕТОПИСЕЦ
СЕЙЧАС, КОГДА ЖИЗНЬ МОЯ далеко перевалила за свой полдень, отчетливо ощущаю я с Божией помощью, что основной смысл и истинное счастье земного бытия — радость общения с людьми, которым свыше дана судьба хранителей духовных устоев, молитвенников за окружающих их ближних, праведников, без которых не стоит Отечество.
Встречи мои с подвижниками, истинными страдальцами, не склонившими головы перед тяжкими невзгодами и лишениями, но сохранившими просветленность души и стойкость духа, не сегодня начались. Родичи мои и их близкие друзья, на себе испытавшие мощь и беспощадность "Красного колеса", изгнанные с родных земель, испокон века любимых, кормящих и пестующих, не отказавшиеся от веры и молитвы, были первыми наставниками мальчишки, воспитывавшегося на барачных улицах неподалеку от стен Московского Кремля. Ведомый Божественным провидением, пережив с помощью чудесной моей мамы послевоенные голодовки, стояние в длинных очередях за бутылкой постного масла и буханкой ржаного хлеба, отсобирав на продажу грибы и ягоды в щедрых лесах Подмосковья, попал я в святая святых русской науки — Московский университет, и здесь имел неоценимую возможность окормляться от чудом уцелевших представителей старой профессуры, прошедших через тернии ГУЛАГа и оставшихся людьми, несущими духовный свет до конца жизни и способными увлечь своими идеалами молодых учеников.
Служебные поездки в русскую провинцию, начавшиеся с первых курсов университета и продолжавшиеся, когда я начал работать во Всероссийском реставрационном центре, открыли передо мною мир чистый, населенный удивительными людьми, живущими и творящими наедине с нетронутой тогда еще природой и уцелевшими в "вихрях враждебных" памятниками древнерусской культуры. Регулярные командировки в города России (две трети сознательной жизни провел я вне Москвы) спасли меня от тлетворной чиновничьей и околокультурной столичной атмосферы, способной поглотить и изуродовать и более стойких людей, чем я. Сколько открытий, крупных и обыденных, посчастливилось мне сделать в музеях, монастырях, заброшенных деревнях и крестьянских домах, донести эти открытия до современников, заставив их восхищаться художественным наследием талантливых наших предков. Находясь же неподолгу в родной Москве, открывал я исключительно бутылки в ресторане Дома кино и за столом в богемной моей подвальной мастерской. Москва была мне мачехой, а матерью — Русская провинция. Отношение к этой матери высказал я в начале девяностых годов, написав вслед за Валентином Распутиным приветственное слово начавшему тогда выходить в Новгороде, Пскове и Твери замечательному журналу "Русская провинция".
"Вижу надежду..."
Русская провинция… Как много значит это понятие не для одной только России, но для всего человечества. Не квасной патриотизм, а подкрепленная многотысячными историческими фактами и подлинными документами осведомленность позволяет мне быть уверенным в мировой судьбоносности русской провинции. Да и личный опыт, когда большая часть жизни состоялась, по счастью, в самых различных уголках Отечества, отдаленных от суеты и праздного шума столичных городов, убеждает в изначальности нашей провинции, давшей возможность становления русской нации, сотворения ее образа, утверждения самосознания и культурной мощи.
Сегодня, когда буквально на глазах гибнет святая святых — наш отчий дом, когда каждая встреча, каждый разговор с жителями провинции начинаются и кончаются вопросами: "За что нам такое? Почему все так ужасно? Когда пройдут эта нищета и эта безысходность?" — понимаешь, что только с возрождением провинции можно связывать надежды на спасение. Бесовская вакханалия, обуявшая представителей центра — от политиков до культурных деятелей, беззастенчиво именующих себя интеллигентами и почему-то позволяющих себе говорить от имени народа, — напоминает самые тяжелые исторические периоды. Все смешалось в этом пиршестве во время чумы, погрузилось во мрак, окончательно поправ Божественные заветы.
И хотя бы частичное очищение можно получить, убежав с "корабля дураков" в спасительный мир русской провинции. Там, на берегах еще не совсем уничтоженных и загрязненных водоемов, на тихих городских улицах, в глуши лесов и среди бескрайних полевых просторов, обретаешь на время "покой и волю", подобно прикасающемуся к земле Антею.
Конечно, и провинция российская сегодня далеко не похожа на тот уже нереальный мир, который посчастливилось мне тридцать лет назад застать в патриархальных Вологде, Суздале, Костроме, Ярославле и других, не до конца перестроенных, а скорее уничтоженных молохом революции очагах нашей государственности. Дискотеки, порновидео, юготорговцы и атрибуты иностранного туризма сделали свое грязное дело. Отцы и деды ушли из жизни, унеся в могилу вековые заветы и традиции, а потомки не в силах устоять перед всепоглощающим шквалом массовой культуры, навязанной смутным временем.
