Каждое заседание трибунала, длящееся порой по 8 часов, транслируется благодаря Боснийскому телевидению впрямую из зала суда на всю Югославию. Иногда председатель суда Мэй объявлял короткие — по 20 минут — перерывы, и тогда Боснийское телевидение по горячим следам начинает обсуждать только что увиденное и услышанное. Приглашаются на эти обсуждения известные юристы, писатели, политологи, журналисты, военные. Тут необходимо сказать, что приблизительно первые две недели прямую трансляцию из зала суда в Гааге вело только телевидение Боснии. Белградское телевидение делало вид, будто Слободана Милошевича оно вообще не знает. Белградское телевидение в это время гоняло сплошняком примитивные агитки: это — за Джинджича, это — за Каштуницу. В дозах лошадиных. Ничего подобного на ТВ даже близко не творилось при коммунисте Милошевиче. ТВ Белграда похоже сегодня на два семейных альбома: в одном — только фотографии Джинджича, в другом — только Каштуницы. С утра и до "белого пятна" на экране ТВ листает и листает эти два альбома: в хронологической последовательности и в разбивку, по кускам и отрывкам их жития и великих дел. Вот Каштуница с военными — Каштуницу поддерживают военные и не поддерживают полицейские. Вот Джинджич с полицейскими — Джинджича поддерживают полицейские и не поддерживают военные. Вот снова Джинджич, теперь в какой-то деревенской хате пьет с хозяином сливовицу — близость к народу. Вот Каштуница за очень длинным столом жует какие-то пресные слова про демократию… Два портрета, две говорящие головы, две ходячие серости — и больше ничего на экране. Тошнит.
А в это время весь Белград сидит, прилепившись к экранам телевизоров, и с напряжением следит за тем, что говорит Милошевич в Гааге. Не белградского телевидения, а Боснийского: Босния за свои деньги сделала эту прямую передачу из Гааги. Когда идет трансляция из зала суда в Гааге, свидетельствую: Югославия замирает, улицы пустеют. Фактически прекращается работа в офисах, на производстве, в воинских частях и полицейских участках, в Скупщине и министерствах.
Кончается заседание трибунала в Гааге — кончается прямая трансляция из зала суда в Гааге, но не кончается "дело" Милошевич. Тут только и начинается Милошевич: споры по поводу увиденного и услышанного из зала суда в Гааге, доходят до рукопашных, некоторые семьи просто раскололись на части по отношению к Слободану Милошевичу. Еще вчера его дружно поносили, еще вчера провозглашали на его голову анафему на кухнях и площадях. Еще вчера… Но случилось невероятное: сегодня в Югославии все за Слоба(ДА!)на! Он — национальный герой, как генерал Младич и поэт Караджич. Он уже сегодня почти национальный символ борьбы. Почему? Что произошло в умах и сердцах сербов за столь короткий срок?
На первую трансляцию из зала суда в Гааге югославы садились подле своих телевизоров, чтобы посмотреть, как, наконец-то, будут судить этого Милошевича, который "хуже жестянщика". Люди искренне верили, что все беды, которые свалились на них и на Югославию в последние 10 лет, от Милошевича. Он должен понести за это суровое наказание. Пусть это случится в Гааге. Но случится! Югославы (я имею в виду всех, кто жил в Югославии до её уничтожения) давно разводят руками: "Мы все хорошо знаем друг друга, а страна развалилась. В чем дело?" Многим казалось, что "дело" в Милошевиче. В его коварстве и тайных замыслах. В его патологической жажде лично власти. В его глупой и болтливой жене. В его разлюли-малина разгульном сыне. Все хотели услышать в деталях и подробностях судебного разбирательства в Гааге, как этот злодей Милошевич разграбил и развалил нашу Родину — Югославию. Люди хотели услышать, как могло случиться, что одна из самых процветающих стран в Европе — Югославия, разорена, пущена по миру, уничтожена, как в кино, на глазах у всех за несколько последних лет. Кто-то ведь должен ответить за это. Люди жаждали крови Милошевича.
В свое время я встречался с президентом Югославии Слободаном Милошевичем. Мы даже выпили с ним сливовицы по одной традиционно сербской "турке" — рюмка граммов на 25. Говорили и о том, как и чем наши военные могут помочь югославским военным перед надвигавшейся американской агрессией. Помнится, я передал ему список генералов и полковников, которых наш Генштаб готов был направить в Белград для совместной работы с югославскими военными. Обговорили круг задач, которые они должны будут решать в процессе совместной работы, что нужно поставить Югославской армии из нового оружия и боевой техники. В каждом слове Милошевича сквозили тревога и забота о судьбе Югославии. Передо мной сидел настоящий президент страны: осторожный, думающий, выверяющий каждое, произнесенное им слово, уравновешенный, коммуникабельный и обаятельный, но при этом в выражении его лица было что-то застывшее, в выражении глаз — что-то безысходное. Это теперь я понимаю, что Милошевич уже тогда, еще до НАТО-бомбардировок, очень хорошо представлял, какие страшные силы навалились на Югославию, какая смертельная опасность нависла над его страной.
Мне удивительно слышать о том, что Россия предала Югославию. Так говорят не только у нас, в Москве, но и там — в Белграде. Начать хотя бы с того, что за всё время трагедии распада Югославии, на протяжении всей гражданской войны в Югославии НАТО-агрессии против Югославии Россия бесплатно поставляла Югославии энергоресурсы, и не только их. Накануне НАТО-агрессии против Югославии Россия предложила югославам наш всемирно известный ракетный комплекс С-300 — самый совершенный в борьбе против самолетов и ракет противника. Об этом комплексе и сегодня ходят легенды по миру. С ракетным комплексом С-300 готовы были отправиться в Югославию ровно 200 наших ракетчиков, хорошо обученных и проверенных бойцов. И это было не на стадии разговоров-переговоров, а на стадии — завтра вылетать с боевой техникой и оружием, а через 10 дней — готовность к бою номер раз НАТО-бомбардировок Югославии. То-то была бы в небе Югославии потеха. Ведь американцы ни в одной из стран, которые они теперь бомбят, не встречают даже намека на ПВО, на воздушное противодействие. Летают на бомбежку, как на собственный полигон в Техасе. Наши летчики, еще со времен войны в Корее, называли американских летчиков спортсменами. Сегодня, когда русские летчики больше не противостоят им в небе, они вообще чувствуют себя в любом чужом небе артистами цирка.
Но с С-300, как говорится, не сложилось. И не по причине предательства Россией своих братьев славян. За пять минут до подписания бумаги Милошевич отказался от С-300 и вообще от всякого сотрудничества с нашими военными. Кореец Ким Ир Сен так не поступал. Вьтнамец Хо Ши Мин так не поступал. Фидель Кастро так не поступал. Вьетнам остался Вьетнамом. КНДР — КНДР. Куба — Кубой. А где Югославия? Нет даже названия её. Русские и тогда, и сейчас готовы рвануть на себе рубашку до пупа "за други своя". Но Милошевич сказал: "Не надо". Про предательство русских твердят враги наши: здесь один из фронтов информационной войны. Им очень хочется, чтобы нам, русским, не верили, относились к нам с подозрением. Но и мы хороши: помалкиваем в тряпочку, из всего делаем "совершенно секретно", а на поверку выходит, что этим самым мы подыгрываем нашим врагам, своими собственными руками облегчаем им войну против нас. Преспокойно живет в Москве родной брат Слободана Милошевича, и никто в Москве не собирается выдавать его в Гаагу этой страшиле дель Понте, если она даже захочет этого. Только в Москве проживают более 30 000 сербов, и никто им не показывает на дверь.
Раз уж мы заговорили о предательских русских, не грех бы в таком случае разобраться в таком понятии, как доброволец, добровольчество. В Югославии, сказывают, воевало много русских добровольцев на стороне православных сербов, а на стороне сербских мусульман — много наших мусульман, к примеру, из Татарии. Что это за люди — добровольцы? Что это за явление — добровольчество? Вспоминаю, что где-то в 1992 году ко мне в Москву приехали люди, кажется, Аркана. Встретились мы в гостинице "Белград", что напротив МИДа. Им нужны были русские добровольцы на войну в Боснии. Страну нашу в то время захлестывала волна интернациональных чувств — поможем братьям-славянам! Ко мне приходили десятки молодых парней: "Как пробиться на войну в Югославию?" "Помогите попасть на войну в Югославию". Я, как мог, успокаивал их. Но это было бесполезно. Они добровольно рвались в чей-то бой. Оставалось соединить просьбу людей Аркана и жажду наших парней помочь братьям-славянам. Но так сделать — означало совершить преступление против русских парней. Аркана потом застрелили свои же в центре Белграда, в фойе самой фешенебельной гостиницы. Убийцу никто не искал. Говорили, что киллером был человек из МВД. Люди Аркана просили для начала 150 человек. Я сказал, что это не проблема: я составлю список наших добровольцев, назначу из их числа командиров отделений, взводов, рот, назначу командира отряда добровольцев, все это передам нашему Генштабу и МИДу — под их ответственность. Каждую неделю командир отряда будет докладывать мне или еще кому-то из официальных лиц о каждом добровольце, о его судьбе и делах. Боевую задачу нашим добровольцам будет ставить только командир отряда, назначенным мной. Задача будет согласовываться с вашим командованием. В ответ получил вот что: никаких списков, никаких ваших командиров, командовать вашими добровольцами будем мы, боевые задачи им будем ставить мы, никакого вашего МИДа и Генштаба нам не надо, добровольцев перебросим в качестве туристов по подложным паспортам… Стало понятно, что люди Аркана приехали получить бесплатно баранов на балканский шашлык. Больше я с ними не встречался. Позже я узнал, что те, кто все-таки каким-то путем прорвался в Югославию, просто исчезли, растворились как дым. Узнал я и другое: наших наивных добровольцев вербовали люди, которым нужны были охранники их земельных участков, их заводиков и фабрик от бандитов, как и они, но из соседней деревни. Куда девались наши добровольцы, когда нужда в них проходила, я могу только догадываться. Ну кому нужен лишний рот? И еще такая деталь: до 40 процентов местной молодежи призывного возраста были в бегах от армии, им наплевать было на войну, на Югославию и на православие вместе взятые. Кто-то компенсировал это русскими баранами.
