Более вероятно — что Путин победил бы и в этом туре, победил бы, потому, что народ будет с ним.
Но через некоторое время ему придется решать. «Любить всех» — не удастся. Либо с Народом — либо с Бизнесом. Либо технологический прорыв и возвращение России ее места в мире — либо рыночные иллюзии и мифы о «борьбе с коррупцией» и «благоприятном инвестиционном климате».
Путин силен тем, что чувствует народ — и чувствует политику. Путин слаб тем, что верит в рынок и преувеличивает роль бизнеса в необходимом технологически промышленном прорыве.
Общая конфигурация приоритетов, которые он предлагает в экономике, — вполне обоснованна: главное — победа в мировой конкуренции. Для этого — осуществить технологический прорыв, сосредоточив ресурсы на нескольких приоритетных областях. Опереться — на поддержку и развитие науки, как в академических НИИ, так и ведущих университетах, обеспечить государственную поддержку и стимулирование промышленного развития и инновации, принудить к инновациям и сам бизнес, инерционно не желающий тратить на них деньги.
На самом деле готовность вкладывать средства рождается для капитала не из сказок про «инвестиционный климат».
Потому что инвестиционная привлекательность определяется тем, прибыльно или нет вложение средств в данную страну и данную отрасль.
И кроме прибыльности, важны еще два момента: экономическая и политическая стабильность в стране плюс гарантии возврата долгов. Тем более, что, как и пишет Путин, России нужно привлечение именно «долгих», «длинных» денег. Если речь идет о том, что деньги нужно дать надолго (правда — кому это нужно, если их можно вложить на более короткий срок во что-нибудь более ликвидное и выгодное?), значит нужны следующие обстоятельства:
— возможность располагать средствами, возврата которых можно долго ждать (это либо другие государства — но им сейчас вообще не до того, либо крупные корпорации) ;
— уверенность в том, что проект, который ты финансируешь, — просуществует заведомо долго;
— более или менее надежно даст такую отдачу, которая оправдает отказ от более коротких и зримых вложений сегодняшнего дня;
— наличие политической и экономической стабильности, отсутствие рисков того, что вследствие «форс-мажорных» обстоятельств: не то революции, не то переворота, не то «демократизации», — все начинания доминирующего сегодня политического субъекта останутся в прошлом, и новые финансовые группы начнут делить производства, на которых они осуществлялись;
— наконец, уверенность не только в преемственности политики, — но и в преемственности власти, гарантирующей возврат с выгодой вложенных средств. И, кстати, в том, что власть этой страны поддерживает народ. Народ — а не «болотные» сборища.
Отсюда вывод: более или менее крупные средства вкладываются либо в сильные и стабильные страны с устоявшейся экономикой. Либо в страны, бурно развивающиеся, но с сильной властью.
Деньги вообще не дают слабым и бедным. Деньги дают сильным и богатым.
Там, где есть рынок и современная демократия западного типа, — там обязательно есть коррупция. Можно назвать страны, где есть сильное антикоррупционное законодательство и с коррупцией ведется «нещадная борьба». Но развернутая и повседневная борьба с коррупцией — есть лишь отражение существования повсеместной и развернутой коррупции.
Коррупции нет лишь там, где у общества есть сильные объединяющие его цели и смыслы.
Деньги дают не тем, кто ведет борьбу с коррупцией. А тем, кто умеет их надежно и выгодно возвращать, — то есть, имеет достаточно сильную и эффективную для этого власть.
Тоже в марте, только 1815 года, Наполеон изгнал из Франции Бурбонов благодаря тому, что смог опереться на народ. Высадившись 1 марта 1815 года в Тулоне, он за 20 дней, не применяя оружия, прошел путь до Парижа. Горожане несли его на руках. Королевская армия корпусами переходила на его сторону. И недавно предавшие Наполеона элиты вновь перешли к нему, больше всего страшась, что в политику вернутся те, кто открыл ему дорогу в столицу, — НАРОД Франции.
Наполеон проиграл, в конечном счете, не на поле Ватерлоо. Он проиграл в Париже, в Елисейском дворце. Когда элита Франции вновь предала его и раскручивала заговор по его отстранению от власти. И спешила предать — чтобы обезопасить свое положение. Годом ранее заговор против Наполеона организовал его министр иностранных дел Талейран. Теперь — его министр полиции Фуше.
Значительная часть элиты требовала отречения императора. Но, чувствуя предательство, низы страны требовали продолжения борьбы. На площади Парижа вышли рабочие, ремесленники, студенты — и они, а не пэры империи провозгласили своим лозунгом «Да здравствует император! ». Причудливо соединив это с лозунгом «Да здравствует Революция! ».
Ему стоило только выйти на балкон и сказать: «Граждане, я — с вами! К оружию, Граждане! Аристократов и предателей — на фонари! »
Но Наполеон этого не сделал. И проиграл. 22 июня он подписал отречение.
Путин принял участие в нынешней президентской кампании вовсе не потому, что об этом они договорились с Медведевым 4 года назад. И не потому, что так решили власть имущие: слишком многие из них не хотели Путина, а хотели Медведева — именно потому, что им нужен был слабый и зависимый от них и от Запада президент.
В пользу Путина были настроены именно общественные низы: потому что Медведев остался для них «чужим». Потому что чувствовалось давление на Путина из-за рубежа. Потому что интуитивно «низы» воспринимали его, как «своего». И стало ясно, что, если элита рискнет поставить на Медведева, то Путин может выдвинуться как независимый кандидат — и именно за него пойдут голосовать десятки миллионов избирателей — куда больше, чем тех, кто проголосует в этом случае за «кандидата власти».
Элита подчинилась. Но не смирилась. И всё то, что происходит сейчас: и кулуарно, и на площадях — это попытка делегитимизировать факт поддержки Путина большинством и сделать его на будущее слабым и зависимым президентом. И это попытка заставить его пойти на уступки: от снятия своей кандидатуры до формирования «нужного» элитам правительства под угрозой срыва самих выборов и/или их делегитимизации.
Вполне очевидно и нужно это признать: в элитах, особенно в рыночно-западническом крыле элиты, налицо своего рода кулуарный мятеж. Заговор. И часть недавних сторонников Путина занимает место в рядах фронды.
В нынешнем российском обществе налицо два более или менее явных раскола. Общенациональный: между трудящимся и неимущим большинством общества, с одной стороны, и группами, связанными с обслуживанием «сырьевой модели» экономики, то есть, интересов западного бизнеса в России, с другой, — и внутриэлитный: между компрадорско-коллаборационистской фракцией элиты и ее национальной частью..
Путин либо не вполне уяснил себе факт и природу этого раскола — либо пытается его «стянуть», покрыть собой. Но на этом пути он будет терять поддержку и с одной, и с другой стороны. Компромисс здесь неэффективен. Потому что противостоящие интересы и ценности — полярны.
Общество раскалывается. Когда-то Путин сумел ликвидировать наиболее явные проявления раскола 1990-х — и что сыграло особо важную роль — ликвидировать раскол элит. Но, как всегда в таких случаях, это могло иметь лишь временный характер. Элиты раскалываются сами — причём, без тех тектонических причин, которые были в 1990-е годы.
Не нужно повторять пройденное. Не нужно биться за образ «национального лидера» — такой может быть лишь при наличии нерасколотой нации и ответственных элит.
Нужно сделать то, на что не решился Наполеон в июне 1815 года: в ответ на мятеж элиты — встать на сторону народа. В ответ на заговор меньшинства — нужно апеллировать к большинству. Не нужно уговаривать мятежников — нужно отвечать ожиданиям сторонников.
После своего отречения Наполеон однажды сказал: «Моя ошибка в том, что я не повесил Талейрана и Фуше». И в том, что не одел, как предлагали соратники, «сапоги 93-его года».
Не нужно идти на уступки врагам — нужно обращаться к тем, кто готов поддержать. Кто ждал возвращения. Кто видел в Путине — народного лидера.
Встать на сторону большинства — диалог нужен с ним. Нужно понять его требования и ожидания, сделать выполнение их своей программой — и вместе с ним раздавить тех, кто выступает против народа.
С большинством — против меньшинства. С работниками — против паразитов. С гражданами страны — против коллаборационистов. С теми, кто за современную экономику — против тех, кто за рынок. С теми, для кого центр мира — Москва — против тех, для кого центр мира Вашингтон и Брюссель.
Чтобы потом можно было сказать: «Мы вовремя повесили наших Талейранов и Фуше. И вовремя одели сапоги 1945 года». И поэтому — победили.
