всём мире, чтобы этот самый мир стал утопией? Или тогда будет чего-то не хватать?
— Как сказал один мой добрый и мудрый товарищ "Обобщения такого уровня настолько бессодержательны, насколько это можно себе представить. И ещё чуть-чуть". Термины "добро", "зло", "весь мир" — это такие пустые бутыли, которые всеми людьми в разговорах каждый раз наполняются наново. А то люди и восе радостно звенят пустыми бутылками.
— Как вы считаете, с этой ли планеты человеческий род? Не занесены ли мы, по всем канонам научной фантастики на Землю искусственно? Или, быть может, занесён на эту планету не человек, а только его разум? Интересно узнать ваше мнение по этому частому вопросу.
— Знаете, если честно говорить, то я ничего не думаю по этому поводу. То есть, я как-то участвовал в дискуссиях по поводу панспермии, но спорил по поводу логичности современных теорий. Для меня проблемы "как это было на самом деле" слишком далеки — разве если мне закажут фантастический рассказ написать.
— Закажут? То есть вы пишите и на заказ? Расскажите о своей политике по данному вопросу, пожалуйста.
— Политика простая — она со времён Леонардо и Бенвенуто не меняется и основана на компромиссе между голодом и желанием самовыражения с одной стороны, и золотом в купе с вменяемостью — с другой стороны.
Извините, если кого обидел.
22 октября 2010
Находясь в поисках одной цитаты, набрёл на стихотворный оммаж какого-то читателя моему доброму другу Леониду Александровичу:
Бывали дни весёлые,
Читал я… молодец.
Всё больше Лео Каганова…
Забористый подлец
Рифма эта меня восхитила, потому что практически фамилия влезает в размер с ударением на предпоследний слог, как "Казанова" — этого кунштюка мне и в голову придти не могло.
VIa 28396
Извините, если кого обидел.
22 октября 2010
Есть такая странная тема — дилетантизм.
Её у нас обсуждали довольно часто — реже, может, чем традиционную тему рабочих клубов "возможна ли дружба между мужчиной и женщиной".
От этой темы не свободна ни одна отрасль человеческой деятельности — нейрохирургия. может быть. И то нельзя быть уверенным.
Но вся наука давно стала полем битвы людей с выслугой и людей без выслуги лет. То есть, людей, долго время упражнявшихся в некотором деле и совершивших последовательно несколько обрядов посвящения, и людей. что обряды посвящения не проходили, зато с глазами, полными харизматического огня.
Иногда кажется, что в гуманитарных науках дилетанту прорваться проще.
Такое, кстати, бывает часто, когда писатель начинает открывать историю. Удачные примеры мне неизвестны, а противоположные — от Льва Гумилёва и Чивилихина до Резуна известны вполне.
И у писателя есть профаническая опасность открывания велосипедов.
Это не так опасно, когда профанические исследования конкретны — по поводу одного места из бл. Августина, где конкретно находился дом Пушкина в Немецкой слободе и тому подобное. Но когда мы вторгаемся в область обобщений, междисциплинарных связей — вот тут-то и начинается потеха. Можно честно свернуть на литературную дорогу, закричать "я так вижу" и тому подобное. Тогда литературная привычка к сюжетному изложению спасает дилетанта.
А вот если играть на поле учёных, то нужно быть готовым ко всему.
Особая примета дилетанской науки (а писатели все, поскольку занимались полжизни другими делами, профаны), это увлечение птичьим, то есть как бы научным языком.
Профан пишущий о чём-то своём, наболевшем, вдруг начинает, сам не замечая того, очаровываться не сутью изложения, а учёными словами, звучными непонятными образованиями. И оказывается в куда худшем положении, чем человек с юных лет в этом птичьем мире чирикающем.
Я-то как раз профан, и этого не скрываю.
И я наблюдаю споры о академическом и дилетантском подходе чуть не со школьных времён, причём я побывал по обе стороны баррикад — оттого большинство аргументов слышал и их оцениваю уже эстетически. Дело в том, что в аргументах этих очень много от обиды, хранимая обида разъедает как уксус.
Список благодеяний профанической науки известен.
Сначала говорят, что академическая наука косна и бюрократична. И кто скажет, что она не косна?
Потом с некоторой обидой говорят, что дилетанты многое сделали для культуры, а в революционные времена вся наука начинается наново — будто стряхивают со стола скатерть вместе с тарелками и бокалами. В одном из хороших советских романов героя хотели устроить из кибернетического института за несоответствующее образование. Но ни у кого не было соответствующего, потому что в сороковые учили на радиоинженеров, а на кибернетиков не учили по понятной причине.
Ну и возникает, опять же. призрак Шлимана, варварски раскопавшего Трою, сгущаются и прочие тени. Как отделить дилетанта от профессионала — вопросов много.
Когда революция, всё становится необременительней и проще.
Впрочем, когда я произношу этакие речи, то сразу чувствую некоторую напряжённость и недоброжелание, поэтому развивать свою мысль пока не буду.
Извините, если кого обидел.
23 октября 2010
Я, кстати, вот чем был удивлён — тем, что я ничего больше не слышу про утечку нефти в Мексиканском заливе. Нет, я слышал, что месяц назад там скважину окончательно забетонировали и стало всё зашибись, но меня удивляет странная динамика новостей.
То есть, когда всё это началось, будто бы конец времён настал.
У стороннего наблюдателя создавалось впечатление, что речь идёт о существовании США.
И тут — бац! — и всё утихло.
Конечно, можно сделать поправку на то, что я уже не специалист по нефти, что это не моя тема. Однако всё же удивительно.
Причём некоторые мои знакомые. отнюдь не самые дремучие люди, убеждены в том, что нефть по-прежнему подтекает.
Одним словом, не могу отвязаться от этой странной мысли о динамике медиа.
Извините, если кого обидел.
24 октября 2010
Есть такая утешительная история, и рассказана она Мариенгофом.
"Госиздат. Маяковский стоит перед конторкой главного бухгалтера, заложив руки в карманы и широко, как козлы, расставив ноги:
— Товарищ главбух, я в четвертый раз прихожу к вам за деньгами, которые мне следует получить за мою работу.
— В пятницу, товарищ Маяковский. В следующую пятницу прошу пожаловать.
— Товарищ главбух, никаких следующих пятниц не будет. Никаких пятых пятниц, никаких шестых пятниц, никаких седьмых пятниц не будет. Ясно?
— Но поймите, товарищ Маяковский, в кассе нет ни одной копейки.
