— Теперь дело пропало! — сказал Вагнер. — Слоны не подойдут к тому месту, где мы растянем наши невидимые, но ощутимые для них по запаху тенета. Или мне придется заняться химической дезодорацией[3]. Химической… Гм… Запахи… так… — Вагнер о чем-то глубоко задумался.
— А почему бы нет? — продолжал он. — Видите ли, какая мысль пришла мне в голову: можно было бы попробовать применить для поимки слона химические средства, например газовую атаку. Нам надо не убить слона — это было бы сделать не трудно, — а привести его в бессознательное состояние. Мы вооружимся противогазовыми масками, захватим с собой баллон с газом и пустим газ вот на эту лесную дорожку. Окружающая зелень очень густа — это настоящий зеленый туннель, — газ будет довольно хорошо сохраняться… А есть средство и еще проще!..
Вагнер вдруг рассмеялся. Какая-то мысль показалась ему очень забавной.
— Теперь нам надо только выследить, куда будут ходить слоны на водопой. Сюда они едва ли вернутся…»
(Окончание в следующем номере)Исландские пони.
Рассказ С. Флерона.
Тор родился холодной майской ночью далеко от усадьбы, на болотах. На утро мать представила табуну, с которым она бродила, очень маленького, но складного «исландца», похожего на плюшевую игрушку; у него было тело ягненка и ноги оленя.
Отпустив жеребенку длинные крепкие ноги, природа-мать хотела помочь ему в борьбе за существование, потому что в той стране, где он увидел свет, все огромно. Горы исполинскими утесами громоздятся к небу, каменистые и песчаные пустыни и покрытые лавой плоскогорья тянутся на необозримые пространства; обширные впадины между ними заняты безбрежными болотами, а каждый ручей представляет собой опасный для переправы бурный поток. В такой стране без крепких ног не пробьешься.
В первые дни своей жизни Тор изучал только ближний луг и усадьбу: посетил кузницу, заглянул в сенной сарай и забрался в амбар, где долго бродил между мешками с шерстью, ящиками, связками сушеной рыбы и кучами тресковых голов. Там же он наткнулся на какие-то непонятные предметы из кожи, которые были пропитаны лошадиным потом; от одного из них пахло так, что Тору казалось, будто он стоит рядом со своей матерью Вьюгой.
Постройки в усадьбе Сигурда Торлейфсона были поставлены все в один ряд и прислонены задней стеной к горе; они были сложены из огромных глыб дикого камня и покрыты дерном; обросшие травой крыши делали усадьбу похожей на ряд зеленых холмов, вроде тех, какие расстилались кругом.
Дни стояли теплые. Солнце грело по-летнему, и было тихо. Пони паслись на лугу возле усадьбы. Воздух живительной струей вливался в легкие. Заслышав издали тревожное ржание матери, маленький Тор с поднятым хвостом весело мчался ей навстречу.
Тор рос общим баловнем. Внучата Сигурда Торлейфсона играли с жеребенком в прятки и гонялись за ним по лугу; Тору разрешалось входить во все двери; он привык, чтобы всякий, проходя мимо, приласкал его.
Заглядывая по обыкновению во все открытые двери, Тор забрался однажды в хозяйские комнаты. Не успев насладиться царившей в помещении тишиной и определить характер наполнявшего его совершенно особого запаха, Тор вдруг услышал сердитое рычание и увидел свирепую остроносую собаку. Незнакомый еще с «другом человека», Тор растерялся и выбежал из комнаты с непонятной для него самого быстротой. Обращение Снарди с пони было далеко не такое нежное, как у людей.
Спотыкаясь и задевая за предметы, стоявшие на пути, и чувствуя горячее дыхание собаки на своих задних ногах, жеребенок помчался на луг, где паслась его мать. Но там роли сейчас же переменились. Прижав уши и широко раздувая ноздри, Вьюга бросилась навстречу собаке, и Снарди проворно отскочил в сторону, спасаясь от ударов ее тяжелых копыт. Потом он забрался на пригорок и, усевшись там с видом неоспоримого превосходства, громко залаял.
Снарди вообще любил забираться на пригорки, чтобы воспользоваться случаем посмотреть на пони сверху вниз. Он считал себя вторым по важности лицом в усадьбе после хозяина и встречал лаем всякого, кто приходил на двор. Скотина его не любила.
С этого дня Тор понял, что постройки в усадьбе открыты не для него. Но запах дыма, наполнявший их, остался ему приятным на всю жизнь. Подростая, он заметил, что этот запах был присущ всем обитателям усадьбы: коровам, собакам, овцам, даже его матери.
* * *
Усадьба Сигурда Торлейфсона, Бильдаберг, приютилась среди гор, как гусыня на своем гнезде. К северу от усадьбы подымались высокие крутые горы, а к югу, среди пологих холмов извивалась широкая река, полная опасных водопадов и порогов. По берегам ее били из земли источники, на кочках среди травы рос мох большими пухлыми подушками. Порой на реке раздавался сильный плеск, такой, будто в воду упал человек; это означало, что прыгнул лосось.
Сигурд Торлейфсон был пожилой крестьянин, еще бодрый и крепкий. Темные волосы его вились, красиво обрамляя энергичное лицо. Он редко сердился и всякие невзгоды переносил терпеливо; жизнь среди суровой природы закалила его характер. Он слыл хорошим хозяином, и соседи охотно прибегали к его советам.
У Сигурда было стадо овец и довольно большой табун; кроме верховых и рабочих пони было немало вольных, которые не знали ни труда ни конюшни. Пони не только приносят доход хозяйству, с ними тесно связана и вся жизнь исландцев. В Исландии почти нет дорог, а поверхность ее настолько гориста, болота так обширны и реки так быстры и многочисленны, что без пони там далеко не уйдешь.
Вьюга бросилась навстречу Снарди.
Сигурд целый день проводил в суровом труде. По вечерам, окончив работу, он любил оставаться один и часто, бродя по горам или сидя у ручья, говорил сам с собой или задумчиво следил за бродившими по лугу пони. Среди них была и его любимица Вьюга со своим жеребенком. Ее огромная грива то развевалась по ветру как снежный вихрь, то спадала вниз наподобие лавины, а длинный пышный хвост сбегал до земли как пенистый водопад. Она как все пони доходила рослому человеку не выше груди, и туловище ее было соответственно коротко, но это не мешало ей в течение многих часов бежать ровной рысью или мчаться галопом с тяжелым всадником на спине.
Тор рос здоровым и шаловливым жеребенком, Он начал понемногу находить вкус в траве и пощипывать ее не только для забавы, но и для того, чтобы утолить голод. Больше всего его пленяло поле, и он, пробегая мимо, всегда норовил ущипнуть немного сладкой зеленой травы. Впрочем то же самое делала и вся скотина, и главной заботой Снарди было прогонять скотину с поля.
Чтобы нести свою сторожевую службу, Снарди забирался на крышу конюшни; главное внимание он уделял пони — он был уверен, что без его участия их четыре ноги не носили бы так быстро его хозяина. Специальностью его жены Пили были овцы, а на долю их сына Иокеля доставались главным образом коровы.
У Тора был в табуне верный друг — старый мерин Родур, который вообще любил жеребят и часто сманивал их от матерей. Когда Родура не было в табуне, Тор скучал и за неимением лучшего принимался иной раз гонять лопоухого теленка.
Но случай доставил ему вскоре другого товарища.
Однажды Сигурд ранним утром оседлал Вьюгу и отправился в соседнюю усадьбу Исхольт, находившуюся по ту сторону гор. Вьюга бежала по обыкновению быстро, грива и хвост ее так и развевались по ветру, и она то-и-дело окликала жеребенка. Тор отвечал ей веселым ржанием и бросался догонять ее. Пологие холмы скоро, кончились, и пошли крутые тропинки и узкие ущелья. Несколько раз приходилось пересекать ручьи, но это не было для Тора новостью — Родур не раз увлекал его за собой в воду. Тор уже не отставал от матери, а ровной рысью бежал за ней или осторожно ступал по ее следам по каменистым тропинкам.
Когда они доехали до Исхольта, жеребенок с наслаждением отдыхал, лежа на земле около щипавшей траву матери. Но отдых был недолог. Покончив свои дела, Сигурд тотчас же собрался в обратный путь.
На одной из небольших лужаек, среди громадных камней, высоко в горах паслась тощая вороная кобыла с белыми ногами, а рядом с ней — крепкий, но довольно нескладный жеребенок. Увидев Вьюгу, кобыла, кивая головой, направилась к ней. Сигурд остановил Вьюгу, пони обнюхались и сразу поняли, что они давно знакомы. Жеребята, напротив, долго смотрели друг на друга удивленными глазами. Сигурд спрыгнул на землю, вынул из кармана недоуздок, надел его на белоногую кобылу и поехал дальше.
Дело шло медленно. Старая Белоножка не могла бежать так резво, как Вьюга. Но вот пошли знакомые Тору места, и наконец все четверо добрались до дому. Белоножка обнюхалась с остальными пони — все это были старые знакомые: она была из числа рабочих пони.
