Охотятся звери преимущественно поодиночке, но живут парами, как и волки, всю жизнь сохраняя верность друг другу. Одинокая самка, однако, может в нужное время увлечь кобеля с какой-нибудь фермы. Щенята от такой встречи вырастают жизнеспособными и продолжают род вольных умелых охотников. Случается это не так уж редко. Считают даже, что чистокровных зверей осталось в природе не много.
Нормальная же семья койотов в предчувствии родов занимает барсучью нору или роет свое подземелье - тоннель длиною в три метра. Щенята, числом до двенадцати, рождаются слепыми. Мать при них находится неотлучно, а отец, сбиваясь с ног, кормит всех. Но через девять месяцев малыши, сначала играя и приглядываясь к охоте родителей, начинают добывать пропитание сами.
Жить койоты приспособились в разных условиях - на равнинах, в пустынях, горах, при большой жаре в Мексике и при лютых морозах Аляски. Территорию свою пара зверей метит и защищает от чужаков, а в поисках жизненного пространства койоты пробегают иногда до пятисот километров. Среда обитанья влияет на их размеры: койоты южные весят двенадцать килограммов, северные - восемнадцать. Мех у южан на пять сантиметров короче, чем мех у аляскинских и канадских койотов. Видят койоты одинаково хорошо и ночью, и днем. Близости людей не избегают, приспосабливаясь к их козням. Человек, расселяясь, прокладывал путь койотам во все уголки северного континента Америки.
Образ жизни этих зверей преимущественно сумеречный. Связь друг с другом они поддерживают звуками: воют, как волки, по-собачьи лают, тявкают, как щенята, и иногда «ворчат». Вой койота ночью с верхушки холма или скалы хорошо знаком многим американцам. Почти для всех койот всегда вне закона, всегда виновен, и хороши все средства для его истребленья. Правда, яды и стрельбу с самолетов, по усердному ходатайству ученых, удалось запретить.
Великолепное зрение, обоняние, слух и осторожность всюду гонимых помогают койотам не только успешно охотиться и беречься от всевозможных опасностей. Они хорошо плавают, бегают со скоростью более шестидесяти километров в час, умеют маскироваться и, если уж некуда деться, прикидываются мертвыми. Среди соседей не терпят, как пищевых конкурентов, лис.
При охоте койоты демонстрируют волчью сообразительность и находчивость. Встретив, например, оленей, пара койотов сначала просто бегает вокруг обезумевшего стада, не давая ему передышки. Сами же койоты в это время по очереди отдыхают. Когда какой-нибудь из оленей слабеет, он и становится жертвой - отбив его от товарищей, койоты действуют, как и волки. Любопытны отношения койотов и барсуков. Барсуки, особенно американские, - звери серьезные, койоты нападать на них не решаются, но частенько лишают добычи. Увлеченный барсук раскапывает нору сусликов, а хитрый койот, притаившись, следит за другим выходом из норы, и добыча частенько достается ему.
Численностью и распространенностью койоты, помимо расселения вслед за людьми, напрямую связаны с истребленьем волков. Чем меньше волков - тем больше койотов. (В год нашего путешествия на всей территории США оставалось всего три сотни волков.)
Для индейцев койот был просто «братом по жизни». Для переселенцев из Европы в Америку зверь стал животным почти нетерпимым, хотя вошел, как часть окружающей жизни, в пословицы, поговорки и прозвища. В мультипликационных фильмах он тоже стал постоянным героем, но отнюдь не злодеем - ему постоянно отводится роль «чуткого стража». В реальной жизни адвокатами его («санитар!») являются ученые-биологи и защитники дикой природы, фермеры же непреклонны: «Хорош только на мушке!»
01.04.2004 - «Лес богаче царя»
Беседа с академиком Александром Исаевым
- Александр Сергеевич, прошло два месяца после бурного всплеска эмоций и размышлений по поводу заповедников и всего, что связано с судьбою наших лесов. Это было время некого затишья, которое объяснялось предстоящими выборами главы государства. Вы держали руку на пульсе проблемы. Происходило что-либо в поисках разумных её решений?
- Ну, во-первых, я бы сказал несколько слов о важности того, что названо «всплеском». Выступление «Комсомольской правды» было сильным, аргументированным и очень своевременным. Проблема, о которой мы говорим, чрезвычайно серьезная, с далеко идущими последствиями, касается она судьбы государства и всего народа. Ваша газета ударила в колокол, привлекая внимание к этой проблеме. Её серьезность почувствовали многие люди, поддержавшие вашу позицию. Двадцать тысяч немедленных откликов - это не шуточное дело, это голос общественного мнения. Не считаться с ним было нельзя. Это заставило уже подготовленный документ («Лесной кодекс») в спешном порядке, подправлять - много раз возвращать на доработку уже с привлечением для консультации специалистов-лесоводов. То, что сейчас поступило в правительство, существенно отличается от того, чем был Кодекс первоначально. Это значит: общественное мнение, хотя и «вполуха», все-таки слушают.
- Наше выступление в январе касалось главным образом судьбы заповедников. Можно ли считать сейчас, что хотя бы законодательно они вне опасности?
- Можно, но с оговоркой. Процитирую нынешний документ. «Запрещается передача в частную собственность граждан и юридических лиц лесных участков, находящихся в государственной собственности, на которых произрастают леса, отнесенные к следующим категориям защитности: запретные полосы по берегам рек, озер, водохранилищ и других водных объектов; запретные полосы лесов, защищающие нерестилища ценных промысловых рыб; лесопарковая часть зеленых зон поселений; лесов первого и второго поясов части защитной охраны источников водоснабжения; леса, имеющие научное или историческое значение; леса особо охраняемых территорий» (то есть заповедники и Национальные парки). Всё вроде бы ясно и приемлемо. Но в недрах Кодекса спрятано «игольное ушко», через которое при желании (а оно очень большое и с тугим кошельком) можно протащить даже верблюда. Там среди прочего сказано, что можно передавать земли лесного фонда в иные категории для разных государственных нужд, но в том числе и бытового, жилищного и иного социального значения. Оговорено, что всё это может делаться только при наличии государственной экологической экспертизы, на основе материалов лесоустройства или специальных постановлений. Но человек с большими деньгами эти препятствия может вполне одолеть, и мы увидим «верблюда» в виде трехэтажного особняка с башнями, для которого «игольное ушко» окажется распахнутыми воротами. По этому пункту война еще предстоит. И надо в ней обязательно победить. Вот такие дела с особо охраняемыми территориями.
- А в структуре управления этими территориями есть какая-нибудь ясность?
- Это дела уже не лесные - административные. И, насколько я понимаю, пока что никто не знает, куда департамент (или как там его называть?) по особо охраняемым территориям «прислонят». Логичнее всего было бы видеть его, как прежде, в лесном ведомстве. Но пока и ведомство это не сформировано, хотя необходимость его создания, слава богу, наконец признана. Без него управление лесным хозяйством страны просто немыслимо.
- Основа проекта - приватизация, иначе говоря, продажа лесов в частные руки. Мы с вами хорошо понимаем: поезд этот уже не остановить. Что мы приобретаем и что теряем при этом? Как эта очередная приватизация будет вершиться?
- Потерять можем много, ничего по существу не приобретая. При всех поправках и шлифовках «Лесной кодекс» остается документом, созданным в спешке и при отсутствии гласности. К работе над ним не были привлечены широкий круг ученых лесного профиля и все заинтересованные в разумной экономической практике лесопользования. Проблема, которую надо решать спокойным эволюционным процессом, опять у нас стала революционной. «Революция» делалась втихую или, как говорят, келейно. О намерении правительства приватизировать леса общественности не было сказано ни слова, серьезная проблема не обсуждалась публично. Общественное мнение встрепенулось, когда в Думе при продавливании властью одной из принципиально значимых поправок к лесному законодательству стало ясно, какие шипы у «розы», которую потихоньку взрастили в тиши кабинетов. В Польше, задумав приватизацию лесов, решили с народом посоветоваться - провели референдум. И получили ответ: «Нет!» Уверен, и у нас сказали бы то же самое. Отсюда и работа втихую.
- Но наши с вами оппоненты говорят: надо заставить леса работать на экономику...
- Да, действительно надо. Лесное хозяйство в результате всего, что случилось с нашей страной, лежит на боку. Лес сейчас просто воруют по-черному. Но как заставить эффективно работать на экономику сложный живой организм, каким является лес? Можно на скорую руку сочинить Кодекс, дать по нему возможность «хапнуть» очередным приватизаторам, которым, как мы уже убедились, дела нет до судьбы экономики, до судьбы народа и государства. Именно так произойдет при нынешнем лихорадочном, непродуманном подходе к пользованью лесами. Леса в России - больше, чем леса. Нельзя подходить к выставке их на продажу так же, как к продаже трактора, завода, какого-нибудь швейного предприятия. Лес - это не только имущество, как считает министр Греф и все, кто готовил Кодекс, лес - это очень серьезная часть сложнейших экономических, экологических проблем, водопользования, это среда для жизни и отдыха миллионов людей, среда обитания разнообразных животных. Только правильно решая эти проблемы, мы можем побогатеть и оставить в надлежащем порядке лес идущим за нами поколениям.
