- Как Вы считаете, насколько на этапе аспирантуры и ранее человек должен быть свободным в выборе темы исследования?
- Если тема не бредовая и выполнима в разумные сроки, то я только приветствую самостоятельный выбор. Но, к сожалению, инициативных, способных сформулировать новую тему студентов и аспирантов очень мало.
- Своим студентам Вы даете задачи, исходя из их запросов?
- Я всегда стараюсь понять, что интереснее студенту на конкретном этапе обучения и научной работы: синтез, исследования структуры жидкокристаллических фаз, фотохимия и т.д. Но чаще всего, повторюсь, им просто все равно, они не в состоянии четко осмыслить, что им нужно.
- Алексей, химия — химией, но Вы ведь еще и астроном-любитель. Как давно это началось? Не стоял ли выбор между химией и астрономией?
- Астрономия -мое первое увлечение. Классе в третьем-четвертом я нашел в «Науке и жизни» статью о том, как сделать телескоп из очковых линз. Мой первый телескоп был склеен из обрезков пластиковых канализационных труб. Затем появился заводской «Алькор» — 6-сантиметровый рефлектор.
Но интерес к химии, появившийся позже, все же оказался сильнее. Возможность что-то сделать своими руками, а не просто созерцать, переместила астрономию на второй план.
В годы обучения в МГУ почти не наблюдал. Причина проста — особо негде, московская засветка убивает небо. Но прошлой весной появилась возможность любоваться звездами в Подмосковье, на даче. Даже купил себе большой 30-сантиметровый ньютоновский рефлектор.
- Часто ли сейчас удается выбраться под звездное небо?
- К сожалению, не слишком часто. В основном из-за погоды: не радует наш климат ясным небом. Но Марсом во время противостояния все же недавно удалось полюбоваться. Очень красиво!
- В Вашей тематике по результатам экспериментов можно делать очень красивые изображения. Уделяете ли Вы существенное внимание визуальному представлению результатов?
Текстуры жидких кристаллов. Фото Алексея Бобровского
- Такие изображения называют «текстуры» — наблюдаемые картинки в скрещенных поляроидах, определяемые двулучепреломлением, оптической активностью, характером дефектов в тонком слое жидкого кристалла. Это не только безумно красиво, но и часто позволяет определить тип и приблизительную структуру жидкокристаллической фазы.
- Обычно экспериментаторам живется труднее, чем теоретикам, из-за необходимости закупать приборы и материалы для исследований и т.п. Что является основной трудностью сейчас? Что, наоборот, хорошо?
- Эти трудности очевидны и неоднократно озвучены: отсутствие адекватного финансирования и избыточная забюрократизованность процедуры покупки. С реактивами иная проблема. Обычно деньги на них находятся, гранты РФФИ чаще всего достаточны для покупки необходимых нам реактивов. Но сроки поставки обескураживают: ждешь по полгода.
- На Ваш взгляд, что разумнее сейчас: увеличить долю конкурсного финансирования и совершенствовать экспертизу или стремиться достаточно «плоско» увеличить финансирование всех научных групп?
- На мой взгляд, в наших условиях общего скудного финансирования его «плоское» увеличение просто немыслимо и ни к чему толком не приведет. Разумеется, нужно совершенствовать экспертизу, привлекать для этого иностранных специалистов, отбирать и поддерживать в первую очередь только сильные исследовательские группы.
- Вы участвовали в самых разных грантовых конкурсах. В чем, Вам кажется, основные проблемы — как на уровне вынесения решений, так и на уровне использования гранта?
- По-моему, основная проблема — «непрозрачность» экспертизы.
- Сейчас стало чуть ли не модным писать «письма Президенту». Последнее появилось в феврале. А перед этим было Письмо 500 ученых, которое подписали и два прошлогодних лауреата государственных премий для молодых ученых. Однако кажется, что явных позитивных последствий таких писем нет. Стоит ли писать? Если не письма, то хотя бы статьи с предложениями и анализом?
- Думаю, что писать стоит. И письма, и статьи. Не вижу в этом ничего зазорного.
- Письма пишут чаще активно работающие ученые, с высокими для своих областей формальными показателями (цитируемость и т.п.). Но есть ощущение, что основные решения принимают (и посты занимают) совсем другие люди. Поможет ли российской науке обязательная ротация руководителей? Как отобрать хороших руководителей и экспертов?
- Иной раз, встречаясь с очередным «ляпом» больших академиков, я думаю, что М. Вербицкий прав: «самым разумным в России было бы разогнать Академию, аннулировать все научные звания, пригласить экспертную комиссию из западных ученых, назначить новые звания после переаттестации». Но это слишком уж жестоко, и я не склонен думать, что такое возможно в принципе.
Но что-то делать, конечно, нужно. Как я отметил выше, необходимо введение международной экспертизы. Начиная с написания и открытой публикации хотя бы авторефератов диссертаций на английском языке.
Привлечение иностранных ученых для рецензирования и в качестве оппонентов. То же самое необходимо проделать с грантами и проектами.
Фото Игната Соловья
- Нужно ли стремиться заниматься научным мейнстримом, в смысле областями, где сейчас идет бурная работа и высока конкуренция, или же лучше выбирать свои исследовательские ниши, чуть вдали от «больших дорог»?
- В наших нелегких условиях бросаться в «мейнстрим», по крайней мере в моей области, означает все время безуспешно догонять сильные западные группы, обладающие прекрасным оборудованием, квалифицированными учеными, возможностью быстро закупать нужные реактивы и т.д. Поэтому я стараюсь выбирать задачи, которые по каким-то причинам не слишком затронуты, обойдены вниманием.
Но не только в этом причина. Я уверен, что шанс найти принципиально новое, сделать открытие куда больше именно в тех областях, что вдали от проблем, в которых «варится» подавляющее большинство исследовательских групп.
Долгожданный запуск «сменщика» SOHO
Максим Борисов
Рубрика: Новости науки
12 февраля 2010 г. в 18.23 мск с американского космодрома на мысе Канаверал был запущен ракетоноситель Atlas-5 с новейшей обсерваторией для изучения Солнца на борту. Космический аппарат SDO (Solar Dynamics Observatory, http://sdo.gsfc.nasa.gov/) весит больше трех тонн, размах его солнечных батарей составляет 6,5 м. За запуск отвечали специалисты Космического центра имени Годдарда (Goddard Space Flight Center, www.nasa.gov/centers/goddard/).
Новый аппарат открывает серию обсерваторий под общим названием Living With a Star («Жизнь со звездой», http://lws.gsfc.nasa.gov/lws_program/lws_program.htm), которая должна прийти на смену заслуженному, но порядком «поизносившемуся» спутнику SOHO (http://sohowww.nascom.nasa.gov/). Старт задержался на несколько лет, за это время в космос успели уйти аппараты-близнецы STEREO и солнечные обсерватории других стран.
Научная «оснастка» SDO состоит из трех основных инструментов: HMI (Helioseismic and Magnetic Imager), позволяющего изучать конфигурацию магнитных полей на Солнце, AIA (Atmospheric Imaging Assembly) — мультидиапазонной камеры для наблюдений за фотосферой светила, а также EVE (Extreme Ultraviolet Variability Experiment), работающего в ультрафиолетовом диапазоне.
Эти инструменты будут осуществлять непрерывный мониторинг Солнца, получая изображения в рекордном разрешении, отслеживать зоны активности, составлять карты выбросов ионизированного вещества и т.д. На Землю данные будут передаваться на скорости 130 Мбит/с. Получать их будут две 18-метровые антенны в штате Нью-Мексико, возведенные специально для этой цели. Все это позволит улучшить предсказания поведения Солнца и, как следствие, минимизировать вред, наносимый магнитными бурями.
Предполагается, что новый космический телескоп проработает на орбите не менее 5 лет, за это время SDO отследит половину 11 -летнего солнечного цикла.
М.Б.
Филология — любовь к слову
Ирина Левонтина
Рубрика: Авторские колонки
Ирина Левонтина
Эту колонку я пишу, вернувшись с поминок. Умер удивительный ученый и чудесный человек Александр Борисович Пеньковский. За свою долгую жизнь он жил и работал в разных городах России, в последние лет семь — в Москве. Благодаря этому мы имели возможность наслаждаться личным общением с ним и его блестящими докладами, в которых глубина содержания сочеталась с артистизмом исполнения и слегка старорежимной профессорской речью. Его научный стиль был столь искрометным, что это подчас играло с ним злую шутку: многие, даже восхищаясь его трудами, говорили: это, мол, уже не совсем наука, а скорее эссеистика. А Александр Борисович огорчался, искренне недоумевая: почему наука должна быть обязательно сухой и скучной? Действительно, почему?
