— А как люди здесь — в Подольске, в Москве — относятся к просьбам о помощи?
— По-разному. Вот я поехала к директору хлебокомбината и рассказала ему, как плохо живут солдаты на фронте. А они ведь действительно очень плохо живут. Что им дают немного "сечки" с каплей тушенки — вот и вся еда. А они, между прочим, нас с вами защищают… Директор послушал меня и немедленно распорядился выдать мне десять мешков сушек. А вы знаете, что такое сушка для солдата?! И директор трикотажной фабрики тоже сразу откликнулся. И директора всех трех подольских мелкооптовых рынков… А вы ведь знаете, какая на таких рынках нездоровая криминальная обстановка. А директора эти выслушали меня внимательно, спросили о сыне (оказалось, что они о нем в газете читали). Тогда они купили горы всякой всячины — фонариков, футболок, перчаток, продуктов. И все передали мне для солдат.
А бывает и по-другому. Поехала я как-то на швейное производственное объединение "Орел". Работают там одни женщины. "Вот, — думаю, — где меня с распростертыми объятиями примут"... Вышла ко мне их главный инженер и говорит: "Мне ваших солдатиков, конечно, жалко, но и они там тоже такое вытворяют…" И что же они там вытворяют? Оказалось, что она по телевизору видела, как они тела боевиков сваливают с грузовиков, таскают по земле... И это говорит русская женщина, мать!.. Да нашему солдату чеченцы должны в ноги поклониться за то, что он вместо отдыха хоронит брошенные тела врагов… И какой молодец Шаманов! Он, чтобы прекратить все эти разговоры, сказал: "Да, это я приказал!" А ведь мог этого не говорить — командующий не обязан во всякие похоронные мелочи вникать... Отсюда всенародная любовь и уважение к этому генералу.
— Вы много раз встречались с генералом Шамановым?
— Много. В 96-м году десять месяцев изо дня в день — постоянно с ним встречалась. И в эту кампанию, когда приезжала туда с помощью, три раза к нему ездила. Я приезжаю в его группировку в Урус-Мартане и говорю: "Владимир Анатольевич, помогите мне попасть на самый трудный участок". На это обычно он говорит мне, что я сумасшедшая, отчаянная и пр., но в итоге всегда соглашается.
Трудно бывает с "вертушками". Потому что нужно сопровождение, сформированная колонна — по одному там никто не ездит. Шаманов во всем берет ответственность на себя. А ведь мог заставить меня разгрузиться в Урус-Мартане.
— Судя по всему, к Шаманову отношение в армии особое. Странно, что этого лучшего из генералов, воюющих в Чечне, постоянно то отстраняют от командования, то куда-то переводят…
— Не любят у нас людей, которых народ любит. Этого высокие начальники обычно не прощают. Единственная причина всей этой эпопеи с назначениями-отстранениями, я считаю, — зависть к его славе.
Я знаю и других генералов. Например, Макаров — неплохой генерал. Но Шаманов (очень важно это понять) для чеченцев не просто генерал Шаманов — это символ. Они его одновременно ненавидят и боятся. Заметьте: как только его отстраняют — сразу у наших большие потери, а чеченцы активизируются...
— А с чем связана любовь наших солдат к Шаманову, и страх и ненависть, которые он вызывает у чеченцев?
— Во-первых, он и в той войне, и в этой проявил себя как человек, который не покупается и не продается. Много значит и его заступничество за солдат. Помните, как он сказал: "Руки прочь от российского солдата, я не дам порочить святое имя русского солдата!". Я помню, как тысячи матерей облегченно вздохнули: наконец-то появился настоящий генерал!
— А что вы можете сказать о чеченцах? В первую войну, когда вы искали сына, вам пришлось довольно много с ними общаться?
— Воюют они неплохо, многие из них прошли уже две-три войны, они постоянно тренируются. Это у нас война кончилась в 96-м году. У них же в Бамуте, в Ножай-Юрте лагеря подготовки не прекращали действовать. Они все время готовились. И не только мужчины, но и женщины.
— Вам приходилось встречаться с полевыми командирами?
— Да, и много раз.
— Что они за люди?
— Что это за люди? Убийцы. Что за человек, например, Арби Бараев, 1972 года рождения, который детям вырывал волосы и отрезал пальцы? И когда нам говорят о мирных жителях — я удивляюсь. Моего сына Женю и трех его друзей держали в подвале жилого дома. Не в лесу, не в блиндаже! И в этом доме жили женщины и дети. И если мы говорим, что эти мирные жители ни при чем и ни в чем не виноваты, — что же они не пожалели наших ребят? Но ведь не пожалели, не выпустили! И спросите людей, которые освободились из плена: кто больше всего над ними издевается? Они ответят: "Мирные жители". Их женщина куска хлеба не даст. И поэтому я решила, что для чеченцев, даже если они "мирные жители", я помощь не повезу. Для меня существует только русский солдат.
— Существует мнение, что чеченские головорезы — очень набожные мусульмане. Так ли это?
— Ну что вы, какие же это "воины ислама"?! Аллах запрещает пить водку, красть, насиловать, а они, смотрите, что вытворяют!.. Эта война, даже в еще большей степени, чем та, не религиозная, а "денежная". У них безработица, — а боевикам платят по полторы тысячи долларов. Для них это просто работа, способ зарабатывать деньги. А если он еще заложника возьмет, продаст — еще больше денег будет. Никакой религиозности у них нет.
А Женю они замучили, заставляя отречься от Христа, не из религиозных, а из садистских побуждений. Их задача человека сломить и уничтожить, а потом посмеяться и выбросить. И все. Принимай Ислам, не принимай, — доверять тебе они не будут. На равных с ними не будешь никогда. Хотя некоторые наши мальчишки в плену надеялись на это. "Мы, мол, в Сибири бедно живем, а у них вон какие дома". Так это ведь у них. Примешь ислам, — будешь, в лучшем случае, хорошим рабом. Все равно ты для них недочеловек. Навсегда.
— Как вы считаете, а в Чечне вообще может быть наведен порядок?..
— Да. Я уверена в этом. Сила силу ломит.
— …Именно военными средствами?
— Да. Исключительно военными. Генерал Скобелев в прошлом веке, между прочим, несколько раз отдавал города своих противников-мусульман на разграбление. Не потому, что он был жестокий человек. Он просто понимал психологию дикаря-бандита. Можно убить всех его родственников — он это переживет. Но вот когда ты лишаешь его имущества, он признает себя побежденным.
В первой войне мы их побили — а потом сытно накормили. И сейчас мы их бьем, и они опять открыли рты и ждут, когда их будут кормить. Нельзя этого делать. Мы обязаны так поступить. Они должны почувствовать силу. И покориться ей... Ставропольский и Краснодарский край сколько намучались от них. В Ингушетии не осталось ни одного русского...
— Вы, приезжая в Чечню, посещаете исключительно армейские части. А что вы можете сказать о воюющих здесь омоновцах?
— Вот вам пример, а вы судите сами — омоновцы заняли здание, неделю в нем живут, а в подвале неделю живут боевики... Боюсь, что ОМОН и МВД без армии не справятся. Они и сейчас уже не справляются со своими функциями.
— Армия лучше?
— Да, намного. Вся армия держится на срочниках, на пацанах (контрактников мало). Может быть, потому, что им по двадцать лет, и они еще не успели зачерстветь душой, для них не являются пустым звуком слова: долг, верность присяге, ратный подвиг. Они понимают, что делают великое дело. Армия держится на них.
Ценить нам надо этих ребят. И сейчас, когда они сражаются, и потом, когда они вернутся домой (не надо забывать, что вернутся не все). Тот, кто получил пакет этих сушек, получил банку сгущенки и пачку сигарет, — будет помнить, что его не бросили в трудную минуту, кто-то о нем хоть позаботился, как мог. А тот, о ком не позаботились, вернется в эту жизнь, может быть, изуродованным и с неспокойной душой, увидит эту сегодняшнюю безмятежную сытость и скажет: "Что же это, зачем я пять месяцев гнил? Где вы были все это время?.."
Доброта никогда не бывает лишней. А солдат — это еще ребенок. Просто рано повзрослевший…
— Любовь Васильевна, в разговоре с вами мы не можем не вспомнить вашего сына Евгения — воина-мученика. Почитание его стало поистине всенародным, сейчас собираются материалы для канонизации, которая состоится на ближайшем Архиерейском соборе. Каким был ваш сын?
