Как может ошалевший от воровства и турпоездок русскоязычный "электорат" вспомнить о русском Карсе, если он напрочь забыл про русские Измаил, Очаков, Одессу, Херсон, Николаев и Донецк?
После распада СССР мы ещё по инерции державной называли пограничный округ "Кавказским". Вскоре, то ли из-за окрика заокеанского, то ли по хроническому малодушию и слабости в коленках, переименовали в "Северокавказский"! Между тем турки, ведомые супостатом, основали во вчерашнем русском Карсе университет и наступательно назвали его "Кавказским". Политики малодушие соседей и симптомы "медвежьей болезни" засекают точнее сверхчутких сейсмографов.
Герой Большого Кавказа граф Паскевич-Эриванский, не зная о бабьей политкорректности, с солдатской прямотой отрезал: "Везде Россия, где властвует русское оружие". Сейчас от таких слов политические импотенты вроде Горбачева, исповедующие, что политика - искусство возможного, тут же бегут менять памперсы...
Белинский проницательно заметил: "Странное дело! Кавказу как будто суждено быть колыбелью наших поэтических талантов, вдохновителем и пестуном их музы, поэтическою их родиной".
Офицеров в России тогда уважительно называли "кавказцы". Кавказ не мог не стать колыбелью наших поэтических талантов. Офицеры зачастую и сами были поэтами, ведя святую войну по спасению православных единоверцев. Древнейший пласт русских былин времён противостояния хазарам (VI в. н.э.) берёт начало на том же Кавказе, где "у Лукоморья дуб зелёный". Лукоморьем с первых веков христианства называли Азовское море. Туда же помещали богатырскую пограничную заставу с атаманом Ильёй Муромцем, податаманом Добрыней Никитичем и есаулом Алёшей Поповичем. Там же произошёл бой Ильи Муромца с Казарином.
Поэзия спасительна для нации. Лиризм - вообще проявление глубочайших защитных ресурсов нации. Двести лет со времён Азовских походов Петра вся Россия от края до края ловила сообщения о победах русского оружия. Потому поэты на Кавказе не могли не запеть с оружием в руках...
Имена генералов Портнягина, Корягина, Котляревского становятся общенациональными. На следующий год после взятия генералом Цициановым Ганжи в Карабах вторгся на свою беду наследник персидского трона неугомонный Аббас-Мирза с 20-тысячным войском. Окружённый скопищем персиян полковник Корягин с батальоном егерей три недели отбивался от всей персидской армии. Наконец, с горстью солдат в сто штыков он решил прорвать персидский заслон и идти на соединение с генералом Цициановым, который с тремя батальонами спешил ему на помощь. В это время сам Фет-Али-Шах с 40 тысячами войск перешёл было границу, но, узнав о близости князя Цицианова, ретировался за Аракс.
Тогда же сотня донских линейных казаков под командованием гребенского есаула Фролова, окружённая двухтысячным отрядом персов, отбивается с каким-то яростным воодушевлением. Казаки потеряли четверть сотни, но позволили егерям Цицианова перейти реку Тер-Тер. Тем временем генерал Лисаневич с одним батальоном после упорного боя отбрасывает за Аракс в том же 1805 году 10-тысячный отряд персов. И богатырские баталии, подобные этим, продолжаются целое столетие десятилетие за десятилетием с персами, горцами, османами. Ничего подобного мир не видывал.
Мы знаем о беспримерном мужестве генерала Петра Лихачёва в Бородинской битве. Но мало кто знает, что Лихачёв двадцать лет до этого провёл на Кавказе, начав службу ещё под началом Суворова в Кубанском корпусе в 1783 году.
Лихачёва можно назвать творцом русского спецназа. Он упростил форму и амуницию своих егерей, научил их действовать скрытно и внезапно, никогда не сидел за укреплениями, а рыскал по местности с подвижными отрядами егерей, охотясь на "хищников". Генерал Лихачёв покинул Кавказ с орденами св. Георгия IV и III степени, сказав, прощаясь с сослуживцами: "Честь - мой Бог"
Особо прославился генерал Лихачёв в 1807 году штурмом укреплений чеченцев, запиравших вход в Ханкальское ущелье в семи верстах от того места, где Ермолов воздвигнет крепость Грозную. Лихачёв предложил чеченцам сдать укрепления во избежание кровопролития. Чеченцы ответили, что он войдёт в ущелье только по их трупам, и слово своё сдержали. Чеченцы дрались с невероятным упорством, но и егеря Лихачёва только свирепели от стойкости противника. Девять часов шла беспощадная взаимная резня грудь в грудь. Большая часть защитников пала, как и обещали. Егеря действительно вошли в ущелье по трупам. За Ханкалу Лихачёв удостоен ордена св. Георгия III степени.
Пожалуй, самая былинная слава на Кавказе досталась 30-летнему генералу Котляревскому, сыну священника. Он ещё отважным подростком участвовал в Персидском походе вместе со своим воспитателем генералом Лазаревым. Чуткий Пушкин не мог не откликнуться на подвиги Котляревского:
Тебя я воспою, герой,
О, Котляревский, бич Кавказа!
Когда погиб бесстрашный князь Цицианов, Пушкину было всего шесть лет. Когда в декабре 1812 года Котляревский, покалеченный после штурма Ленкорани, навсегда покинул войска, Пушкин только начинал учиться в Лицее. Тем не менее, национальный гений откликнулся на подвиги Цицианова и Котляревского...
После одной из побед Котляревский написал генералу Ртищеву, начальнику Кавказской линии: "Бог, ура! и штыки даровали победу Всемилостивейшему Государю!"
Даниил Торопов
20 июня 2013 0
Культура Общество
Алексей ЛАПШИН. Метафизика противостояния. - М. : Опустошитель, 2012. - 152 с. (серия extremum #4)
Одним из лозунгов "Ультра.Культуры" был: "Всё, что ты знаешь, - ложь". Проект "Опустошитель" в чём-то наследует идеям скандального издательства Ильи Кормильцева, серия "extremum" вполне ультра-культурна по своим основаниям.
А "Метафизика противостояния" - тот случай, когда устоявшиеся и популярные политические, идеологические, культурные стереотипы подвергаются жёсткому и нелицеприятному разбору. Оппозиция лжи века сего.
Алексей Лапшин - профессиональный историк, известный публицист и политолог. Наряду с киноведом Алексеем Коленским, Лапшин - организатор и ведущий московского Интеллектуального киноклуба.
Несмотря на то, что "Метафизика противостояния" - сборник статей, написанных с начала XXI века, это фактически программная книга Лапшина.
"Левые и метафизика", "Антиконспирология", "Нетерпимость толерантности", "Исчерпанный дискурс" (про "новых левых"), "Граждане и корпорация". Здесь нашлось место и культурологии, и социологии, а венчаёт всё метафизический трактат, собственно, "Метафизика противостояния" - гностический "триллер" о пробуждении и сопротивлении Духа.
Характерен список изданий, публиковавших тексты Лапшина, объединённые в "Метафизике" - "Лимонка", "Завтра", "День литературы", "НГ - Ex Libris" и модернистский журнал "Опустошитель".
Многие аналитические работы привязаны к конкретным эпизодам, но содержательная сторона не покрылась патиной, ибо проблемный пласт, затронутый автором, актуален и останется таковым в рамках существующей цивилизации. "В конечном счёте система стремится к полному упразднению противоречия между внутренним содержанием человека и окружающим его миром".
Лапшину не близок цветастый язык журнальной публицистики, не привлекает его и разнообразная "игра в бисер". Он конкретен, лаконичен, аккуратен. Это очень внимательный, скрупулёзный автор, готовый вновь и вновь настойчиво возвращаться к сюжетам. Тут дело не в верности принципу "повторение - мать учения", но в необходимости заново расставить акценты, договориться о терминах, ибо важные темы зачастую прошумели, но не были отработаны даже критически настроенной публикой.
Тексты Лапшина - вариант атаки на идолов современности. Реалии общества зрелища и формы контроля, социальный расизм и ловушка "стабильности", трансплантология, что ведёт к ликвидации тела "как материального выражения человеческой индивидуальности", и кинематограф, в котором технологии уничтожают уникальность кинокартины.
Суровая нематериалистическая и негуманистическая философия Лапшина далека как от розового прогрессизма, так и от апологии "прекрасной старины". И если брать современных мыслителей, то, пожалуй, имеется некоторая близость воззрениям Гейдара Джемаля.
Пожалуй, радикальность политико-философских идей Лапшина несколько диссонирует с сегодняшней оперативной лево-либеральной конкретикой. Всё-таки фигуры и идеи Координационного совета оппозиции по большей части имманентны системе на глубинном уровне. На том самом, что Алексей Лапшин убеждённо и бескомпромиссно обличает в "Метафизике противостояния".
"Политические и культурные альтернативы ХХ века не смогли одержать победу, поскольку, несмотря на свой революционный запал, были блудными детьми модерна, всего лишь пытавшимися обращаться к иным, не модернистским ценностям. Настоящего разрыва с модернизмом у них так и не произошло, а значит, рано или поздно их ожидало поражение от более целостной системы. Сейчас - совсем иная ситуация. Сам модерн стремительно уходит в прошлое и скоро вовсе станет архаикой. На смену ему пришёл фактически безальтернативный, но одновременно и истребляющий сам себя постмодернизм. Какова будет скорость этого самоистребления, всё ещё не ясно. Понятно только то, что никаких исторических наследников у постмодерна не будет. Потенциал, господствовавшей последние несколько веков цивилизации полностью исчерпан. Будет либо Конец, либо совсем другая история, дарящая новые возможности".
