Ему убедительно ответил Борис Поюровский: "Вынужден снова огорчить Л.Колодного. И пьесы, и фильмы Розова пока, во всяком случае, остаются в действующем репертуаре. И при чём здесь Шекспир? Разве кто-нибудь утверждал, что Розов - второй Шекспир? По мне - так вполне достаточно того, что он - первый Розов. А уж кому, сколько суждено оставаться на сцене или экране, рассудит сама история, зачем ей наши подсказки? Что же касается партийности Розова, то он-то как раз никогда ни в какой партии не состоял, хотя и мог бы вступить, к примеру, перед боем под Вязьмой осенью 1941 года, где был тяжко ранен"
И сможет ли когда-нибудь русский театр обойтись без таких пьес, как "В добрый час", "Неравный бой", "Традиционный сбор", "Гнездо глухаря", "Вечно живые", "Кабанчик"? Не думаю.
Вся творческая жизнь Виктора Сергеевича Розова - это непрерывный, часто неравный бой за добро. Ещё задолго до солженицынского призыва жить не по лжи он предложил своим читателям и зрителям иную нравственную установку: жить по совести. И потому Виктору Сергеевичу никогда не страшна была никакая цензура, ибо кто мог ему самому запретить жить по совести? И хоть шпыняли его не раз чиновники и цензоры, годами не пускали его спектакли, не печатали пьесы, он никогда не унывал, ибо и сам жил в тех же поисках радости, в каких жили герои его пьес. Он ненавидел мещанство и буржуазность во всех проявлениях, поэтому и оказался в рядах противников всех ельцинских перемен. Думаю, он был социалистом не по идеологии, не по убеждениям, а по натуре своей. Может быть, таким же социалистом был и Христос? Он не скрывал своей веры в Бога, но и христианином был таким же природным, стихийным. Ему и судьбой, и жизнью предназначено было делать добро и вести бой за добро.
Виктор Сергеевич Розов был глубоко русским человеком. И по крови, и по культуре, и по своему пониманию духовности. Это и привело его к разрыву со многими былыми приятелями шестидесятых годов, достигшими громкой популярности в советской культуре, а в постсоветское время предавшими все свои былые идеалы. Виктор Розов говорил в беседе с Кожемяко в "Советской России": "Идёт атака, чтобы истребить у нас чувство Родины. Уже территорию разбили, военный приоритет Америки безусловен, им только сейчас не хватает убить русский дух. Вот и идёт разложение русского духа всеми способами Да, мы отступаем сейчас пока по всем направлениям. Но я верю, наступит наш Сталинград!"
...Может быть, наступит когда-нибудь время, и театр "Современник" будет носить имя Виктора Розова, ведь он и был возвышенным символом этого театра в его лучшие времена.
Я смотрел, пожалуй, все его лучшие московские спектакли, писал о нём, были три или четыре диалога с ним в газетах и журналах, мы часто встречались на обсуждении номеров "Современной драматургии"; если сформулировать коротко - более порядочного и чистого человека я в нашей литературе, наверное, и не встречал. Сегодня бывшие советские подхалимы твердят одно, бывшие диссиденты талдычат другое. По словам и тех, и других получается, что в ХХ веке в России нельзя было просто быть порядочным человеком, к тому же замечательным писателем.
Виктор Сергеевич Розов - прямой укор и тем, и другим. Писал он свои пьесы легко, писал только о том, о чём хотел. Иные пьесы десятилетиями ждали сцены. Даже его знаменитые "Вечно живые" пролежали в писательском столе целых тринадцать лет. Но проповедь добра и человеческой радости никогда не устаревает...
Он писал так просто, что у него даже не было завистников. Казалось бы, возьми чистые листы бумаги и напиши, но никакому эпигону не добиться розовской интонации. Сюжет прост, герои просты, а душу человека эпигону не ухватить. Потому щедро на своих семинарах в Литературном институте Виктор Сергеевич делился замыслами, всё равно так, как он задумал, никто бы не написал.
И всегда был собой недоволен. Всегда считал, что какую-то правду не ухватил, какой-то характер не сумел передать. Когда я его как-то спросил, что такое "советский человек", Виктор Сергеевич ответил: бескорыстный, честный, самоотверженный, скромный. Может быть, он говорил о себе самом?
Виктор Сергеевич Розов - искренний советский человек. И одновременно он - Божий человек. Глубоко верующий человек. Как это соединить? Это и есть великая загадка знаменитого драматурга Виктора Розова.
Полностью публикуется в газете "День литературы", 2013, № 8
Владимир Бондаренко , Борис Куприянов , Андрей Смирнов
29 августа 2013 0
Культура Общество
Памяти Виктора Топорова
В Петербурге скончался видный литературный критик и переводчик, один из организаторов премии "Национальный бестселлер" Виктор Топоров. Ему было 67 лет.
Еще в студенческие годы он редактировал журнал "Звенья", позднее - работал в составе редколлегии журнала "Воскресенье. Новая Россия", обозревателем "Политического журнала" и главным редактором издательства "Лимбус Пресс".
Топоров широко известен как переводчик английской, американской, немецкой (Донн, Байрон, Блейк, По, Уайльд, Киплинг, Мелвилл, Элиот, Оден, Фрост, Гёте, Ницше, Бенн, Целан)
Также ему принадлежит перевод романов "Американская мечта" Н. Мейлера, "Шпион, пришедший с холода" Д. Ле Карре (оба в соавторстве с А. Славинской) и ряд остросюжетных английских и американских романов.
Автор книг: "Двойное дно. Признания скандалиста" (1999), "Похороны Гулливера в стране лилипутов" (2002), "Руки брадобрея" (2003). Автор статей издания "Новейшая история отечественного кино. 1986-2000. Кино и контекст".
Виктор Топоров был учредителем и ответственным секретарем популярной литературной премии "Национальный бестселлер", основанной в 2001 году.
Владимир Бондаренко, главный редактор газеты "День литературы".
Виктор Топоров - мой сверстник. Мы родились в один год - критики 1946-го года рождения. А когда уходят сверстники, боль утраты усиливается.
Виктор был уникальной личностью. Для меня он был одним из воплощений понятия "критик". Ведь критик должен верить только самому себе. Почему многие Топорова не любили? Любой критик под давлением обстоятельств, друзей, места работы, зачастую вынужден писать то, что "надо". Ты понимаешь, что один - талант, а кто-то рядом послабее, иные - вообще бездарны. Но в лицо такое сказать человеку, с которым работаешь, водку пьёшь, очень тяжело. В этом плане Виктор был идеалом критика, он про всех откровенно писал, кто чего стоит. Не всегда точно, часто спорно. Но это было его и только его мнение.
Поэтому, мне кажется, что представление о нём как об осознанном скандалисте лживо. Все скандалы покоились на том, что он говорил правду. Хотя по жизни, если дело не касалось оценок произведений писателей, Витя был достаточно мягким и очень деловым человеком. И то, что его кончина так обсуждается, связано не только с его критической деятельностью, а с тем, что Топоров - один из центров литературного Петербурга.
Своей жизнью он опровергал расхожее - "один в поле не воин". Как-то давно в разговоре заметил: "Питер стал литературной провинцией, надо его поднимать до Москвы". И ведь справился с этим, создав премию "Национальный бестселлер". Да, директором оной был Константин Тублин, но душой и мотором "Нацбеста" - Топоров. "Национальный бестселлер" стал наиболее известной литературной премией в России. "Русские Букеры", "Большие книги" тускнели на фоне "Нацбеста", потому что, при всех плюсах и минусах топоровского детища - это непредсказуемая, независимая премия. Сам Топоров никогда не знал, кто станет победителем. Помню, когда Дима Быков во второй раз стал лауреатом, Топоров прямо-таки орал и матерился. Виктор не хотел этого, но что он мог сделать?
Топоров принципиально, ещё с советских времён, нигде официально не работал. (Только в последний период жизни, какое-то время был главным редактором издательства "Лимбус Пресс"). Это было не диссидентство, но желание быть вольным стрелком. Он был прекрасным переводчиком, и многие большие западные авторы открыты нам через Топорова.
Но потом ему надоела иностранщина, и он стал критиком именно современной русской литературы. Здесь он завоевал свой второй авторитет. Его ценили и в левых, и в правых кругах. Потому что ещё одна его особенность - Топоров был вне лагерей. Печатался, в том числе и у нас, в "Завтра", и "Дне литературы".
Топоров был патриархом литературного Петербурга. Из него бил фонтан идей, которые он стремился воплотить в жизнь. И находил, между прочим, крутых спонсоров. В отличие от Москвы, которая зацепилась за бюджетные деньги, все идеи Топорова держались на частных инициативах. Что будет дальше, неведомо. Сумеют ли ребята нового поколения найти силы, чтобы удержать культурный Петербург наравне с Москвой?
