Безусловно, в картине "Близкий враг" "бинарная" структура наличествует. Вопрос только в том, каким образом излагаются на экране события.
Красивый приморский город Батуми. Но не всем хорошо на его узких улочках. Маленькая Полина могла бы оказаться бродяжкой и зарабатывать себе на хлеб, словно цыганка Гита, если бы не вор в законе по имени Захар (Сергей Греков). После гибели матери-алкоголички девочка находит комфорт и приют в большом доме криминального авторитета. Оставим на совести художника по костюмам то, что такой серьёзный человек одет, как знакомый нашему читателю журналист Борис Гришин, и носит одну и ту же кофту десять лет. Зато Захар становится для девочки любящим отцом, и для Полины наступает пора счастливого детства. Она влюбляется в рослого Олега по кличке "Красавчик" (Дмитрий Дюжев). Но тот умудряется застрелить в кабаке сына мэра города. И удаляется в изгнание на Украину. На долгие десять лет.
Полина вырастает в целомудренную красавицу (Евгения Трофимова) и хранит в душе свое первое чувство. Олег возвращается домой, и спустя пару встреч и свиданий с шампанским Полина уже венчается в церкви с мужчиной своей мечты. Однако любимый привез из странствий нехорошего друга, наркомана и ловеласа Колю (Роман Костомаров). Олег и Коля раскручивают бандитскую верхушку города на торговлю наркотиками. Затем Коля подставляет Олега и крадёт контейнер с кокаином, что сделать несложно — бочки с наркотой в изобилии переправляются из пункта в пункт морским путем. Прикованный к инвалидному креслу держатель воровского общака Валёк (Андрей Панин) приказывает замочить Красавчика. Вскоре бездыханное тело Олега сбрасывают с моста в Ботанический сад. Полина решает отомстить за мужа. Первой жертвой разгневанной вдовы становится нехороший Коля.
Поначалу законы жанра хоть и трещат по швам, но всё же соблюдаются. Пусть и схематично рассказанная, предыстория все-таки подводит нас к самому главному — к истории мести. Но и здесь происходит нечто странное. Ломаются каноны, выворачиваются наизнанку клише. В результате главные виновники гибели Олега остаются невредимыми. Криминальная драма резко перетекает в мелодраму, а достойно совмещать оба жанра в едином ключе умеют пока только в далёкой Индии.
Казалось бы, как поступают нормальные режиссеры? Берут из фильмов про женскую месть самое лучшее, творят из этого микс, придумывают отличные диалоги — и перед нами что-то вроде "Убить Билла", притом что японские первоисточники "Леди Снежная кровь" или "Секс и ярость" никто не отменял. Впрочем, с классическими образцами криминального кино "Близкого врага" роднит нежелание старого вора Захара заниматься наркотрафиком. Примерно так же реагировал на подобные нововведения его итальянский предтеча дон Корлеоне. Но надо признать, что сценария новой ленты Атанесяна касался отнюдь не Марио Пьюзо. И очень жаль. Вместо этого над картиной (помимо Александра Атанесяна и Ильи Авраменко) трудились восемь редакторов, пятеро из них — "иностранные консультанты". Лучше бы привлекли Кадера Кхана, мастера диалогов из Болливуда — наверняка обошлось бы дешевле.
Удивительная наивность сценария, к сожалению, не позволяет говорить о фильме всерьез. Впрочем, несмотря ни на что, на фоне вопиющей нелепицы российского кинопроцесса "Близкий враг" выглядит вполне симпатично — во многом благодаря тонкой актерской игре Сергея Грекова, сыгравшего Захара, — единственного героя, чей образ по-настоящему глубок и внутренне наполнен. Как признался сам Атанесян, на вопросы Грекова по поводу своего персонажа режиссер отвечал коротким словом: "Отстань!". Поэтому все заслуги этой впечатляющей роли принадлежат исключительно самому актеру, на фоне которого молодая поросль выглядит статистами. Наверное, потому, что молодняку Атанесян всё-таки что-то объяснял.
Более того, на пресс-конференции режиссер вел себя так, словно он — Григорий Козинцев, представляющий "Короля Лира". Не менее проникновенно о шекспировских страстях, якобы бушующих в фильме, вещал Дмитрий Дюжев. Все только и говорили об искренности и реалистической достоверности. Тем более, что в роли Полины снялась Евгения Трофимова, утверждающая, что и в жизни является дочерью криминального авторитета.
Никто не скрывал, что во время съёмок было выпито много вина и атмосфера была расслабляющей. Тогда многое становится понятным. Естественно, что съёмочная группа получила огромное удовольствие от процесса. О зрителях в те моменты не думал никто.
С одной стороны, редким вспышкам жанрового кино на "нашей сцене" хочется рукоплескать. Но погоня за реализмом сыграла с творческой группой дурную шутку — отсутствие динамики, схематичное повествование и детсадовские диалоги мало совместимы с понятиями женской мести как таковой. Удивительно, что в телепроектах на ту же тематику (например — сериал "Клетка" с Ириной Апексимовой) эти понятия нерушимо соблюдаются. Как воровской закон. Впрочем, Евгения Трофимова обещала не прощать журналистам плохие отзывы. Очень хочется верить, что вдали от софитов её месть будет куда более впечатляющей.
Елена Антонова ДАРЯЩИЕ РАДОСТЬ
II Большой фестиваль Российского национального оркестра, прошедший в Концертном зале имени П.И. Чайковского, был для любителей музыки непростым, но ярким и радостным испытанием: семь вечеров подряд вслушиваться, вдумываться, сопереживать всему, что звучало со сцены, главной на сегодня концертной площадки Москвы. Но слушатели, а немалая часть — это люди, учившиеся музыкальной грамоте в советское время, приобщившиеся к музыке еще при Ойстрахе, Оборине, Когане, Рихтере и дальше вплоть до Михаила Плетнева, который в 20 лет на их глазах завоевал I премию на Конкурсе имени Чайковского, не изменили себе, несмотря на нелады со здоровьем после огненно-жаркого лета. Посещаемость фестиваля была высокой, а на концертах, где дирижировал Плетнев, зашкаливала до аншлага. И не потому только, что задолго объявленная программа фестиваля вызывала неподдельный интерес, что ее исполнение было по РНО-вски высоким, а трактовка играемых сочинений при всем скрупулезном следовании партитуре, как всегда, оставляла привкус новизны. Думается, что даже перспектива услышать именитых солистов, которые с удовольствием работают с РНО, не так привлекает публику, как тот факт, что почти всегда наравне с музыкантами она может принять участие в некоем чудесном преображении. Российскому национальному оркестру исполняется 20 лет, а его авторитет не только у нас, но во всем "подлунном мире" достиг уровня самых знаменитых оркестров Старого и Нового света, чьи имена остаются на слуху в течение многих десятилетий.
То, что все это может вызывать зависть коллег по дирижерскому цеху, естественно. Да и хрестоматийные примеры зависти, самого, быть может, мерзкого и живучего человеческого порока, чаще всего относят нас к миру искусства, где она всегда цвела махровым цветом. Завистники — не вовсе пустая порода людей. Толикой таланта, трудолюбием, хваткой, удачей они сумели выбиться в люди, достичь каких-то вершин, сблизиться с властью. Но до некоего предела, после чего — неодолимая преграда, стена. А рядом — другой, и ему так легко дается в искусстве то, чего тебе, при всей везучести и высоких патронах, никогда не достичь. И не может бедный завистник взять в толк, что видимую эту легкость другой оплачивает самой дорогой ценой — своею жизнью.
Пример Сальери сегодня устарел. Ведь что ни говори, а под конец что-то так его мучило, что он вскрыл себе вены, исповедался в содеянном и в страшной агонии умер в сумасшедшем доме. Для общества, где главным является потребление всего и вся, это такой нонсенс, что подобные факты массовая культура вынуждена либо замалчивать, либо сводить к бреду сумасшедшего. Написаны даже книжки, где, апеллируя к "здравому смыслу", внушают мысль, что только вечно нуждающийся Моцарт мог и должен был завидовать благополучному, обласканному властью Сальери, никак не наоборот. Эта выморочная этика, которой лучше всего подходит определение "торгашеская", стала у нас не только востребованной, но весьма полезной после того, как модель свободного рынка утверждена основой нашей экономики. Эта же этика — повитуха не только таких вызывающих ироничное отношение, но до сих пор живущих лозунгов, как "Бери от жизни всё!" или "Вы этого достойны!", но и других, куда более серьезных бед нашей культуры. Что же до многострадальной тени Сальери, то потревожила я её потому, что в кулуарах фестиваля не раз приходилось слышать такую фразу: "Живуч сальеризм!". Неправда ваша, господа-товарищи! Сальери рядом с современными завистниками от искусства смотрится джентльменом "в белых перчатках". Он боготворил музыку, посетил даже народный театр Эммануэля Шиканедера, которым, по сути, брезговал, и все для того, чтобы услышать последнюю оперу Моцарта "Волшебная флейта", и не только высоко оценил ее, но воздал хвалу умирающему автору. Представить такое у наших завистников невозможно.
