искоренении которого на подведомственной территории сам же несколько лет назад под камеры и трубил. Но главное тут, конечно, то что Путин вновь вопиюще не справляется не то что с управлением страной во благо ее жителей, а с базовой функцией диктатора - выступать арбитром внутриэлитных конфликтов. Когда он не справился с этой ролью в прошлый раз, мы получили пригожинский бунт, бессмысленный и быстротечный. В этот раз все может оказаться еще серьезней. Екатерина Шульман несколько раз очень верно описывала, на чем зиждется стабильность режимов, подобных путинскому - бесконечная ежедневная калькуляция их патронами выгод и рисков, которые им приносит подчинение нынешнему арбитру. Как только возникает ощущение, что риски перевешивают выгоду - лояльность испаряется. А когда ощущение утраты альфа-самцом контроля над стаей просачивается в массы, то лояльность начальству испаряется и у них. В связи с этим, дорогие бывшие коллеги по Думе, сенаторы, министры и их аппарат, судьи, прокуроры и далее по списку - у меня к вам простой вопрос. Вам точно нравится такой арбитр? И не получается ли, что у Чечни с Путиным отношения - как у Тараса Бульбы с сыном: “я тебя породил, я тебя и убью”?
Дмитрий Гудков - Следующая станция - Междоусобная Наш дорогой... | Facebook
October 11, 2024 02:12
Марат Гельман - НьюЙоркер опубликовал несколько писем Навального.... | Facebook
НьюЙоркер опубликовал несколько писем Навального. Читаю и плачу. Вот одно из них: Девять лет строгого режима. Сегодня, 22 марта, был объявлен новый приговор. Перед этим я провела лотерею со своими адвокатами. Проигравшие должны были купить выпивку тому, кто выиграет. Ольга насчитала одиннадцать-пятнадцать лет. Вадим удивил всех своим прогнозом ровно на двенадцать лет и шесть месяцев. Я угадала семь-восемь лет и оказалась победительницей. Я решил сразу записать свои ощущения, потому что весь год я тренировался для ситуаций, подобных сегодняшней, развивая то, что я называю «тюремным дзеном». Как ни посмотри, девять лет, особенно в «строгих» условиях, — это чрезвычайно большой срок. В России среднее наказание за убийство составляет семь лет. Заключенный, приговоренный к дополнительному сроку в девять лет, будет, мягко говоря, расстроен. Когда я вернулась в тюрьму, все — кто, конечно, уже знал о приговоре — украдкой бросили на меня особый взгляд. Как я это восприняла? Какое выражение было на моем лице? В конце концов, интересно наблюдать за реакцией человека, которому только что сообщили, что он будет отбывать самый долгий срок во всем тюремном комплексе. И что его отправят в особенно мрачное место, которое обычно отводят убийцам. Никто не придет и не спросит, что я чувствую, но всем любопытно, чем все это закончится. Это случай, когда человек может повеситься или перерезать себе вены. Но я в полном порядке. Даже «мой» тюремщик сказал во время действительно раздражающего полного досмотра с раздеванием: «Ты не кажешься мне таким уж расстроенным». Я действительно в порядке. Я пишу это не потому, что готов продолжать притворяться беззаботным и безразличным, а потому, что во мне проснулся тюремный дзен. Я с самого начала знал, что меня посадят на всю жизнь — либо на всю оставшуюся жизнь, либо до конца жизни этого режима. Такие режимы, как этот, устойчивы, и самое глупое, что я мог сделать, — это обратить внимание на людей, которые говорят: «Леша, конечно, режим продержится еще как минимум год, но через год, максимум через два, он развалится, и ты будешь свободным человеком». И все в этом роде. Мне часто так пишут. СССР просуществовал семьдесят лет. Репрессивные режимы в Северной Корее и на Кубе существуют и по сей день. Китай, с целой кучей политических заключенных, продержался так долго, что эти заключенные стареют и умирают в тюрьме. Китайский режим не смягчается. Он никого не освобождает, несмотря на все международное давление. Правда в том, что мы недооцениваем, насколько устойчивы автократии в современном мире. За очень, очень редкими исключениями, они защищены от внешнего вторжения ООН, международным правом, правами суверенитета. Россия, которая прямо сейчас ведет классическую агрессивную войну против Украины (что в десять раз увеличило прогнозы о неизбежном крахе режима), дополнительно защищена своим членством в Совете Безопасности ООН и своим ядерным оружием. Скорее всего, нас ждут экономический крах и обнищание. Но далеко не очевидно, что режим рухнет таким образом, что его падающие обломки выломают двери его тюрем. Мой подход к ситуации, безусловно, не является созерцательной пассивностью. Я пытаюсь сделать все возможное отсюда, чтобы положить конец авторитаризму (или, более скромно, способствовать его прекращению). Каждый день я размышляю, как действовать эффективнее, какой конструктивный совет дать коллегам, которые все еще на свободе, где находятся самые уязвимые места режима. Как я уже сказал, поддаться мечтам (о том, когда режим рухнет и меня освободят) было бы худшим, что я мог бы сделать. А что, если я не буду свободен через год? Или через три года? Впаду ли я в депрессию? Винить всех остальных за то, что они недостаточно старались добиться моего освобождения? Проклинать мировых лидеров и общественное мнение за то, что они забыли обо мне? Надеяться на скорое освобождение, ждать, когда это произойдет, — это лишь способ мучить себя. Я решил с самого начала, что если меня освободят в результате давления или политического сценария, то это произойдет в течение шести месяцев после моего ареста, «пока железо горячо». А если этого не произойдет, то я буду сидеть в обозримом будущем. Мне нужно было скорректировать свое мышление, чтобы, когда мне продлят срок, я был еще более уверен, что поступаю правильно, когда сел на самолет обратно в Москву. Вот приемы, которые я разработал. Возможно, они пригодятся другим в будущем (но будем надеяться, что они не понадобятся). Первый прием часто можно встретить в книгах по самопомощи: представьте себе худшее, что может случиться, и примите его. Это работает, даже если это мазохистское упражнение. Я могу себе представить, что это не подходит для людей, страдающих клинической депрессией. Они могут делать это так успешно, что в итоге повесятся. Это довольно простое упражнение, потому что оно включает навык, который каждый развивал в детстве. Вы можете помнить, как плакали в своей постели и с ликованием представляли, что умрете прямо сейчас, просто чтобы насолить всем.
