Постулаты эти - ключ к данной монографии, потому что посвящена она как раз выявлению интертекстуальных следов в романе "Доктор Живаго" широкого круга авторов. Следов этих великое множество: от Достоевского до Диккенса. Причём обнаруженные интертекстуальные связи с классиками у Пастернака многоуровневые: от лингвистических параллелей до мифических отголосков, от сюжетообразующих моделей до эстетических парадигм.
Несомненно, Сергеем Буровым проделана огромная добросовестная исследовательская работа. Прочти эту книгу сам Борис Леонидович - он был бы поражён и стилистической изысканностью, и глубиной исследования, и неожиданностью толкования смыслов его знаменитого романа. Но ведь подлинное произведение и должно содержать в себе смыслов больше, чем планировал заложить сам автор и даже больше, чем сумеет отыскать самый вдумчивый литературовед.
Читателя монографии ждёт много открытий. Ну, например, такое: "Отношения женатого Юрия Живаго и замужней Лары, естественно заканчивающиеся в Мелюзееве не женитьбой, а расставанием и отъездом в Москву и Юрятин, зеркально воспроизводят отношения Фалька Анжуйского, ставшего тамплиером, в 1311 г. женившегося на легендарной Мелюзине, племяннице Готфрида Бульонского, и ставшего королём Иерусалима". Или такое: "[?]Текст Гёте позволяет увидеть связь между кремацией доктора и образом горящей свечи из стихотворения "Зимняя ночь". Или - проводится любопытная параллель между "Доктором Живаго" и "Записками из Мёртвого дома": "Сказочный момент "посвящения", а затем период, длящийся после него, до вступления героя в брак, у Достоевского предстаёт как пребывание в остроге, а затем жизнь на поселении - до возвращения из Сибири домой, у Пастернака - как нахождение в плену, а потом жизнь в Юрятине - до возвращения оттуда в Москву. И казармы в остроге, куда попал Горянчиков, и землянки, в которых приходилось жить Юрию Живаго, были одноэтажными, низкими, душными и тесными в отличие от многоэтажного и просторного "большого дома" и даже "маленькой избушки" в сказке".
Работа Сергея Бурова позволяет взглянуть на творческую вселенную Пастернака с неожиданного ракурса, поразмышлять над тем, как всё-таки сложно и захватывающе интересно заглянуть в тайники талантливого текста, и уж точно вызывает желание пристально перечитать "Доктора Живаго".
Анастасия ЕРМАКОВА
Чайное измерение
КНИЖНЫЙ
РЯД
Грег Мортенсон, Дэвид Оливер Релин. Три чашки чая. - М.: Эксмо, 2011. - 624 с. - (Психология. Зарубежный бестселлер). - 16 000 экз.
Каким образом история американца Грега Мортенсона, рассказанная им в сотрудничестве с Дэвидом Оливером Релином в "Трёх чашках чая", вывела книгу в мировые бестселлеры (она издана в 48 странах огромными тиражами), а её автора дважды номинировали на Нобелевскую премию мира?
Структура "Трёх чашек чая" понятна и прозрачна. События жизни непридуманного героя чередуются с воспоминаниями самого Мортенсона, а также свидетелей и близких.
Мортенсон уверяет, что не планировал изменять мир. Бывший военный, работавший медбратом, он был не просто небогат, а почти нищ - ночевал в машине, держал вещи в камере хранения. Увлекался альпинизмом. После неудачного восхождения, обессиленный, перепутав дорогу, оказался в пакистанской горной деревне, где не было школы, и, уезжая, обещал жителям - горцам балти - заняться её строительством. С большими усилиями собрал на родине необходимую сумму, затем вернулся, чтобы руководить сначала постройкой моста, а впоследствии и школы.
Так было положено начало большого пути, значение которого вышло за границы личного поступка и стало связующим звеном в будущих достижениях высокого государственного масштаба. Сегодня благотворительной организацией под руководством Мортенсона построено 145 школ и несколько десятков женских и медицинских центров. Следует заметить, что использовались на это только деньги спонсоров и добровольные пожертвования.
Проницательный человек может задать вопрос: как в странах, где основная религия - ислам, иностранцу удалось осуществить план по улучшению образования?
Во-первых, Грег не был чужаком - имел много друзей среди афганцев, за него могли поручиться и даже разрешали вместе помолиться в мечети. Во-вторых, школы, в постройке которых он принимал участие, хотя и были светскими, но без навязывания западных стандартов образования. В-третьих, отдалённые деревни Пакистана настолько бедны, что местными жителями приветствовалась любая помощь. Горцы Пакистана измеряют доверие чаем. Поэтому чашками этого напитка измеряются этапы свершений Мортенсона.
Необходимо отметить в книге многообразие человеческих портретов. Староста деревни Корфу Хаджи Али, учёный Жан Эрни, выделивший первые крупные деньги на осуществление благородной идеи, галерея образов пакистанских мужчин и женщин, помогавших в общем трудном, но важном деле, соотечественники Мортенсона, внёсшие посильную помощь и поддержку - именно эти люди дали возможность Грегу поверить в себя. Сделали всё, чтобы он не впал в уныние от несоответствия своих материальных ресурсов и желания во что бы то ни стало помочь позаботиться о будущем обездоленных детей.
Во всех нас часто просыпается потребность совершать добрые поступки. Но, насколько мы далеки от точного выполнения задуманного, настолько всегда находим себе оправдание в виде занятости, материальных трудностей, слабости характера. Время не стоит на месте и делает всем нам тревожные вызовы. Не может на каждого свалиться с неба добрый американец, чтобы решить его проблемы. Придётся действовать самим, обустраивать жизнь, ежеминутно совершая добро во имя детей и их счастья.
Николай ПАЛУБНЕВ
Чумовой роман
ЛИТПРОЗЕКТОР
Алексей ТАТАРИНОВ
Иванов А. Комьюнити : Роман. - СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2012.
Когда русская словесность вернёт былые позиции, вновь станет наставником и другом искателей смысла, об Алексее Иванове, может быть, скажут: он не только хотел создавать тексты, которые перешагнут своё время, - он мог добиваться этого. Девять лет назад вышел роман "Сердце Пармы", соединивший поэтику героического эпоса, психологической прозы, историософского повествования, и стало очевидным, что молодой мастер слова из Перми - благородная русская душа, чувствующая высокие трагедии национальной истории и обладающая удивительным даром воскрешать прошлое без пафоса, с вниманием к судьбам героев, которых невозможно забыть. Иванов заставил читателей ждать от него серьёзных достижений.
В контексте этого ожидания роман "Комьюнити" представляется мне поражением. Неловкость охватывает при встрече с книгой сильного писателя, который в литературе может двигать горами, а вместо этого устраивает мышиную возню с образами и идеями культуры потребления. Алексей Иванов сражается с поверхностным мировоззрением хипстеров и бравых бизнесменов от модернизации. Интересное дело! Но воссозданная реальность диктует свои законы: эпос превращается в карнавал, где приветствуют тех, кто способен курсировать между мирами Сергея Минаева и Виктора Пелевина.
Глеб Тяженко, медиаменеджер процветающего портала "ДиКСи", появляется перед нами на кладбище. Рядом все главные герои. Хоронят гения IT-инженерии Льва Гурвича, не справившегося с наркотиками. У гроба его дочь Орли, хранящая верность тройному идеалу: комьюнити, кредиту, креативу. Рядом располагается Гермес - соратник покойного, получивший неограниченную власть над "ДиКСи". Мы ещё не знаем, что именно Гермес соорудил неподалёку символическую могилу с крестом, на котором написано имя демона чумы. Взволнованный непонятной надписью, Глеб обращается к "сетевому народу" с вопросом о смысле слова ABRACADABRA. Быстро образуется комьюнити - коллективный блог тех, кто заинтересовался темой чумы. И Глеб, и другие члены этого интернет-коллектива замечают стремительно меняющуюся реальность: появляются агрессивно настроенные призраки, скоро приходит время для первых смертей. Выясняется, что перед кончиной Гурвич сумел создать смертоносный пароль, сохраняющий для дочери его интеллектуальную собственность. Взломавший пароль заражается чумой нового типа и, преследуемый демонами, быстро исчезает в смерти. Спастись можно единственным путём: следуя логике легенды, стать Королем-Чумой и скинуть свою болезнь на других. Сначала этот путь проходит алчный Гермес, сумевший заразить Глеба и его товарищей. Потом, убив Гермеса, Королевой-Чумой предстаёт Орли. А Глебу Тяженко уже всё равно. Ему предстоит погибнуть в иномарке, которую бесы направили на грузовик. Саркастическая молитва "всеблагому модератору", чья воля должна проявиться в Enter, а не в Delete, завершает историю.
