Дальше, надо признать, нащупывает не человечество, а Запад — отдельно, причем и там возможна и вероятна некоторая фрагментация, а различные сегменты "не Запада" — отдельно.
Приведу пример. К одному моему старому знакомому — руководителю лоббистской компании (это такое "цивилизованное" прикрытие действительно масштабной коррупции и сдачи интересов общества и государства), как он мне сказал, приезжали представители западных фармацевтических компаний. Что им было нужно, что они "нащупывали"? А "нащупывали" они возможность сохранить Россию, в отличие от Индии и Китая, в неоколониальной зависимости от транснациональных производителей лекарств.
Индия и Китай, как известно, согласны признавать права собственности на разработки фармацевтических компаний, но лишь при условии, если плата будет приемлемой, не разорительной. В противном случае, при недостижении взаимоприемлемых договоренностей (которые так и не достигнуты) позиция проста и ясна: в мировую цивилизацию мы свой вклад ранее тоже внесли, и денег ни с кого за это не требуем, и теперь все, что открыто человечеством и способно сохранять человеческие жизни, может быть использовано свободно и без ограничений.
Самое смешное, что на мой недоуменный вопрос лоббисту (в прошлом все-таки политическому, общественному и даже государственному деятелю), действительно ли он считает, что мы, как на этом, естественно, и настаивают западные компании, не должны следовать примеру Индии и Китая, не моргнув глазом мне ответил: "Ну, что ты, как можно сравнивать? Нас-то они — западные фармацевтические компании — считают цивилизованными!"…
"Завтра". Это напоминает, как туземцы за бусы и огненную воду…
Ю.Б. …И за доброе слово. Нас ведь кто-то добрый из-за океана только похвали…
Вот так, не на международных симпозиумах, а в реальной экономической и политической практике, включая сюда и масштабную сдачу одними своих национальных интересов, и жесткие меры по недопущению этого (включая расстрелы за коррупцию) другими, "нащупываются" контуры новых моделей. И уже очевидно, что во взаимоотношениях Запада с Китаем и Индией это — одна модель. И которая далее будет видоизменяться, но точно не под диктовку одной стороны — Запада. И во взаимоотношениях, например, с нами — другая модель, пока видоизменяемая преимущественно в западных интересах.
Хотя понимаю: вас интересовал бы ответ более не экономический, а философский, может быть, на уровне религиозного и культурного содержания модели? Но не во всем здесь я специалист.
Всё более ощущаемая ограниченность ресурсов Земли и наша взаимосвязанность должны бы вести к радикализации одновременно двух течений. Одно с абсолютизацией идей сотрудничества, сосуществования, солидарности и взаимопомощи, а значит, и неминуемого самоограничения. Другое — с фетишизацией идей конкуренции, вплоть до готовности к взаимоуничтожению соперников. И то, и другое — налицо. Сказать, что культ самоограничения и сотрудничества берет сейчас верх — было бы заблуждением. Мир в этом смысле остается крайне противоречив, конфронтационен и опасен. Тем более, пока у самых сильных остается иллюзия, что они и далее смогут "сохранить лидерство" и силой принуждать всех вокруг к подчинению и самоограничению — ради возможности и дальнейшего не самоограничения лидеров.
Можно спорить, уперлась ли в никуда прежняя культурная модель мира? Хотя ее единой и не было — была модель лидеров, причем, как известно, для внутреннего потребления отдельно, а для внешнего — отдельно. Постепенно же экспортный вариант культурной модели стал разлагать и самого "экспортера". И можно по-разному оценивать те или иные специфические аспекты культурной жизни современного Запада, но мне видится в них целый ряд признаков вырождения, прямо противоречащих естественной биосоциальной природе человека. С другой стороны, некоторая и далее прогнозируемая "варваризация" Запада — вследствие нынешнего мирного нашествия носителей иных культур — не исключено, что окажется и спасительной, хотя цивилизационно, с точки зрения наших нынешних представлений о ценностях западной цивилизации, не исключен и некоторый откат…
Тем не менее, сейчас именно экономика, даже и развивавшаяся ранее по модели, которую диктовали нынешние лидеры, их же решительно теснит с мировой арены. Не внутренний культурный тупик или взрыв, а именно исчерпанность экономической модели, ее превращение уже в совершенно зримую и недвусмысленно наблюдаемую пирамиду — это то, что должно радикально менять мир. Но будет ли уже на сей раз это, действительно, смена парадигмы и даже целей развития, или же не более чем замена одной пирамиды на другую, новую? Это точно спрогнозировать я, разумеется, не могу.
Беседу вела Екатерина Глушик
Окончание следует
Станислав Морев -- Дом презрения
Слухи бродят по Москве, слухи о реформе Минздрава: "Как говорят в высоких кабинетах, реформируем министерство здравоохранения в министерство захоронения". Сами работники здравоохранения притихли, молчат, как будто воды в рот набрали. Ждут. Ведь они еще помнят, как в 90-х были брошены в пучину нищеты. Врач тогда и ста долларов не получал, зато сам драил полы в коридорах: все санитарки уволились. Пробовал протестовать — никто не поддержал. И пошёл в ногу со временем. "Сначала деньги — потом лечение" — таким стал лозунг российской медицины. Хотя никакие деньги лечения не гарантировали.
Приход к власти Владимира Путина ознаменовал надежду на конец падения в пропасть. Зарплата медработников стала неуклонно расти, пошли целевые деньги на оборудование больниц. Врач вырос в цене. Он перестал стесняться своей профессии, пересел со старых разбитых "Жигулей" на "Хёндай" или "БМВ" и стал разборчив. Не понравились купюры — тридцать тысяч рублей в лицо больному швырнуть может: "На паперти, что ли, насобирал?!" В больницы пошло новое оборудование. Тот факт, что оно или не работало, или работать на нём было некому, особенно никого не волновал... Одним словом, медицинский работник к моменту кризиса перевел дыхание, окреп, "встал на крыло".
Основной отряд системы здравоохранения состоит из врачей и медсестер. Именно они зарабатывают деньги в системе ОМС — деньги, на которые и живет больница. Но этот отряд — самый забитый и подневольный. Берёт, что дают. Не дают — куда бедному крестьянину податься? За спинами основного отряда креп все эти годы и окреп другой отряд больницы, немедицинский: немногочисленный, серый, малозаметный. Бухгалтеры, хозяйственники, инженеры с образованием ПТУ или техникума. Здесь бычит своя "оффшорная аристократия". Из грязи в князи, из тех же техникумов и ПТУ, в лучшем случае с купленным дипломом левого ВУЗа, она искренно позиционирует себя "топ-менеджерами", с лихвой и задором козыряет перед врачом со степенями и регалиями золотой картой Visa. Казалось бы, радуйся! Нет, дрожит перед обманчивостью фарта, с презрением смотрит на врача: вот взяточник!
Презрение — привкус атмосферы современной больницы. Здесь каждый в душе своей презирает каждого. Главврач презирает сотрудников: назойливые, как мухи в сентябре. Врач презирает пациента: мало денег даёт. Медсестра презирает врача: деньгами не делится. Пациент презирает врача и медсестру: последнее отдаёт, а отношение такое, будто бы и не давал вовсе. Все вместе презирают главврача: хапуга и временщик! Но ничего, попривыкли, пообвыклись.
И тут дёрнул кто-то знаменитого детского врача Леонида Рошаля озвучить секрет полишинеля, слово молвить о дремучести директив и указов Министерства здравоохранения, о засилии и безграмотности чиновников от здравоохранения! Тут же скорпионы — врачи родные — вонзили жало ему под кожу. "Не тереби клубок! Не выноси мусор из банки!" Люди-то все — подневольные.
Тревожные дни грядут. Что будет с зарплатами? — вот главный вопрос. Отказ от системы ЕТС отдает зарплату сотрудника на милость начальника. А так уж повелось, что специалист своего дела ершист и начальнику неугоден. В больницах, где эксперимент состоялся, зарплата врачей и медсесетер существенно понизилась. Приводит в недоумение и тот факт, что со сменой "сельцовских" главврачей на "печатниковских", как на дрожжах стал расти аппарат управления. Из небытия возникли новые ставки заместителей главного врача, открылись диковинные отделы и подотделы. В больницы, откуда ни возьмись, стали приходить новые топ-менеджеры в связке с просто-менеджерами. Один диктует отдавшему медицине жизнь заведующему отделением фирму, куда лучше отдать документы на лицензирование. Другой учит дорогие лекарства сменить на дешеёвые. ("Что сразу препарат заказывать? — учит топ-менеджер. — Вы сначала подумайте, чем пациент болен, какое лекарство нужно…" "У нас реанимация! — вскипает врач. — Пациент умрёт, пока думать будем!" "Да ладно! Какие страшные слова вы говорите!"). Третий, как удав на кролика, воздействует на врача терминами "тендер", "аукционы", и врач понимает лишь одно: заявку на приобретение шприцов, зондов и катетеров теперь подавать надо за полгода вперед. Собственно говоря, уже ничто не мешает менеджерам и топ-менеджерам занять должность врача. Ведь хороший врач — не тот, кто хорошо лечит, а тот, кто правильные отчеты пишет в департамент здравоохранения. И тут врачу за менеджером не угнаться. Менеджеров всё больше? Так и бумаг всё больше!
