После войны отца направили в Полтавскую область, миргородские, гоголевские места. Я овладел украинской мовой. Окончил там среднюю школу. Для нас естественным был переход с русского на украинский и с украинского на русский. Когда я учился, никакого разделения на украинцев и русских (а также евреев, молдаван, поляков) у нас не было. Одни учителя были русские, другие - украинцы, мы их любили одинаково. В школе были две замечательные учительницы: преподаватель русского языка Надежда Васильевна и преподаватель украинского Ганна Никифоровна. Великая русская литература и выдающаяся, замечательная украинская литература входили в наши сердца без всяких директив и указов. Они не противоречили друг другу. И всё в наше сердце вмещалось: Пушкин и Шевченко, Котляревский и Лермонтов, Леся Украинка и Гоголь Всех читали, всех ценили. Когда хотел, отвечал по-русски, когда хотел - по-украински.
И сколько же было общего у тех, с кем мы общались и работали и на Украине, и в России. Сомнений в единстве, братстве, общности ни у кого не было.
Когда несколько лет назад мы с моим одноклассником академиком Цыбом (крупнейшим радиологом мира, возглавляющим крупнейший Обнинский центр медицинской радиологии) приехали на Сорочинскую ярмарку и побывали в своей школе, то побывали у своих старых, мудрых учителей. Учителя нам обрадовались, долго вспоминали прошлое, в школе же было как-то тускло и скучно. Из нынешних учителей и учеников искру не высекли. Сказали об этом нашим учителям.
Надежда Васильевна всплеснула руками: "Валерий, не горят глаза-то у них, они ведь не читали письмо Татьяны Евгению, не слышали про Лермонтова, птицу-тройку гоголевскую не ощущают. Ведь Гоголь-то объявляется им "зрадныком" (предателем), ибо писал по-русски".
В какую же пропасть невежества и бескультурья толкают в последние годы украинские "образованцы", галицийские культуртрегеры всё население Украины, выжигая единокровную русскую культуру, литературу из памяти, из сознания, из истории, разрывая исторические, духовные, душевные связи между составными частями великой восточнославянской цивилизации"
Валерий Ганичев учился в Киевском государственном университете на истфаке, в годы учёбы он и познал истину: "Киевская Русь - колыбель трёх братских народов: у нас общая история, общий язык, общая судьба. Киевская Русь - не Россия, но и не Украина, и каждый народ этого гнезда имеет право отсчитывать свою родословную".
После окончания университета работал в Николаеве, где и увлёкся славной историей русского флота, заинтересовался победами великого русского флотоводца Фёдора Ушакова. "Благодарю Бога, - вспоминает он, - эта счастливая возможность - начало работы над книгами о православном адмирале, явилась ко мне впервые в Николаеве, куда я попал в 1956 году после Киевского университета по распределению. Именно здесь заинтересовался Феодором Ушаковым, одним из преобразователей края, одним из создателей русского флота. Мне стало интересно, как за каких-то сто с лишним лет дикий пустынный край превратился в оплот русской державы. Там была дикая степь, поле, где бродили табуны лошадей, орды ногайских татар. И вдруг всё превратилось в цветущий край.
Южное окно в Европу - дело рук Екатерины Великой и её орлов. Прежде всего - Потёмкина, прекрасно понимавшего задачи России. Екатерина Великая и отвоевала всю Новороссию. Знала бы она, что все её победы будут так бездарно утрачены
Вся Новороссия застраивалась выходцами из России, ими были созданы такие города, как Одесса, Николаев, Херсон, Екатеринослав, Мариуполь, Мелитополь, Симферополь, Севастополь Тогда же был создан Черноморский флот. И его командующим стал адмирал Ушаков. Вот его судьбой я и заинтересовался в Николаеве, погрузился в историю Новороссии, Черноморского флота, Ушакова Изучение его деяний, его подвигов, его преобразований юга России заняло у меня 30 лет. Я побывал и на Корфу, и в Болгарии, посетил все места его боевой славы. Думаю, что каждый новый факт, новое свидетельство из жизни адмирала, обнаруженные мною в архивах Москвы, Санкт-Петербурга, Рыбинска, Саранска, Николаева, Херсона, греческого острова Корфу, сопоставление их, включение в общую историческую панораму, всё больше раскрывало истинное значение деяний Ушакова, возвышало его. Может быть, осознание величия адмирала Ушакова и оказалось главным делом моей жизни. У меня к 1995 году вышли и роман "Росс непобедимый", и в серии ЖЗЛ "Ушаков", но, изучая уже последние годы его жизни, когда он постоянно бывал в монастыре, раздавал простым людям все свои земли и богатства, я понял, что он ушёл из жизни праведником, нашим православным Святым. И обратился к святейшему Патриарху всея Руси Алексию: "Ушаков - это же святой?" "Да, святой. Мы все это чувствуем. Если наш флот получит такого небесного покровителя, это будет великое благо для нас", - сказал мне Патриарх.
Тогда я написал официальное письмо Святейшему Патриарху, вскоре прошло широкое обсуждение темы канонизации и в церковных, и в светских, и в армейских кругах, были и молитвы монахов, и разбор материалов канонической комиссией. После чего в 2001 году Феодор Ушаков был прославлен как Святой. Я радуюсь, что это произошло в моей жизни"
Господь каждому из нас определяет послушание, кем бы мы ни были. Для Валерия Николаевич Ганичева - это, прежде всего, служение слову, творчество, обращённое ко всем нам, русским людям, и к нашим ближним и дальним потомкам".
Вот и будет история судить Валерия Ганичева по всем делам его
В новой книге Валерия Ганичева "Слово. Писатель. Отечество" дана история русского движения, от знаменитых и нашумевших книг из серии ЖЗЛ, до журналов "Молодая гвардия" и "Наш современник". Им наносили удары, но и русская ватага умела держаться. Илья Глазунов и Василий Белов, Сергей Семанов и Олег Михайлов, Станислав Куняев и Вадим Кожинов, тогда все они еще умели держаться вместе.
В беседе со мной Валерий Ганичев откровенно говорил о русской линии в руководстве страны: "Андропов, Шеварднадзе ненавидели русскую партию и боялись её. Помню, мы выпустили несколько книг против сионизма: Евсеева "Фашизм под голубой звездой", Бегуна "Вторжение без оружия". За книгу Бегуна нам досталось по высшей мере - и от цензуры, и от начальства. Меня вызывал Севрук, кричал на меня: как вы можете выпускать такие книги? Но у нас были свои козыри, своя поддержка. Мы тоже умели обороняться. Даже стали готовить второе издание. Севрук выступил категорически против, но в это время поступил звонок от Машерова: почему у вас задерживается выход книги Бегуна? Мы отвечаем: есть возражения отдела пропаганды. Нам было сказано Машеровым: "Я считаю, что задержка неправильная, книгу надо выпускать". Спрашиваю: я могу сослаться на ваш разговор? - "Да, пожалуйста". На второй день с тихим торжеством пришёл в отдел пропаганды. Начинаю разговор о книге. Слышу: хватит говорить об этом, её выпускать не будем. А вот Машеров, кандидат в члены Политбюро, говорит, что книгу эту надо выпускать Севрук побелел. Ну, я не говорил, что не надо выпускать совсем, но надо подработать Давайте работать. Мы работали, ещё был звонок Машерова: "Поторопитесь, эта книга нам очень нужна в борьбе с буржуазной идеологией". Книга вышла 200-тысячным тиражом. Вот такую прямую поддержку нам не один раз оказывал Петр Миронович Машеров"
Конечно, были споры и среди патриотов, белых и красных, монархистов и анархистов, православных и язычников. В этой новой книге Ганичева я нашёл и полемику с собой. Без споров в таком деле не обойтись. За эти десятилетия я как критик и публицист тоже неоднократно спорил и с Ганичевым, и с Куняевым, и с Поляковым, но в самых иногда яростных спорах со своими соратниками важно не перегибать палку, помнить о главном. Думаю, в этом мы с Ганичевым близки. Валерий Николаевич может не соглашаться со мной, с Личутиным, с Поляковым, но он всегда понимает единую стратегию русского дела. Которое для него всегда было выше чиновничества, выше партийности, выше клановости.
Он был и есть наш русский державный патриот Почаще бы на наших государственных горизонтах появлялись такие надёжные защитники русской национальной культуры!
От всей души поздравляю Валерия Николаевича с юбилеем! Многая лета!
Париж, как много в этом звуке
Евгений Маликов
1 августа 2013 0
Культура
Анжелина Воронцова в «Пламени Парижа»
У каждого своя Франция. Мне милы шуаны и ненавистны санкюлоты, а кому-то, наоборот. Мне жаль Марию-Антуанетту, а кто-то оплакивает Робеспьера. Кому-то достаточно "Пламени Парижа" Ратманского в Большом, а кто-то отправляется в Санкт-Петербург, чтобы увидеть, как решил революционную коллизию на сцене "Михтеатра" Мессерер.
Скрывать не стану, меня привел в северную столицу не революционный пыл. И даже не поиски прошлого. Меня интересует исключительно будущее: судьба недавней солистки ГАБТ, а ныне - примы Михайловского театра - Анжелины Воронцовой.
