Запад и Восток, язычество и христианство, старый и новый обряды - все в Перми срослось намертво - алтыря от алтаря не отличишь. На представленных иконах - протопоп Аввакум и Благоразумный Разбойник, Петр с Павлом у залива с каравеллами и несущийся на колеснице пророк Илия.
Апофеозом "всечесива" - скульптуры XVII-XVIII вв.: круглоокие и раскосые, курносые и с горбинкой, кто с книгой, кто с молотком - русские, татары, удмурты, башкиры - они то усмиряются в аскезе, то рассыпаются в барокко. Мозолистая резьба спонтанна, облупленная краска отдает репинским импрессионизмом, формат выразительности не помеха: будь ты хоть в человеческий рост, хоть мелким орнаментом на Царских вратах. Сколько раз камеру наведешь, столько разных лиц и получишь. Рассматривать можно бесконечно, и нет ничего мудрее в такой ситуации, чем разрешить свободную фотосъемку.
Под музейной крышей деревянный народец был собран в 20-х-40-х годах прошлого века - стараниями этнографов и краеведов Александра Сыропятова и Николая Серебренникова. Порубить дерево, как срубил в свое время Стефан Пермский языческую березу, у комиссаров новой культуры рука не поднялась. Рассказывают, что коми-пермяки верили, что скульптуры ночью оживают и ходят по храму. Их одевали, регулярно меняли обувь, угощали. А к изваянию Праскевы-Пятницы, покровительницы семейного очага, бездетные пермяки и в музей приходят. По языческому и еретическому ведомству деревянная братия всея Руси и прошла в светлое будущее, избежав, в отличие от церквей, поругания и разрушения. Пермякам и вовсе повезло: всем колхозом святые переселились в ставший музеем Спасо-Преображенский кафедральный собор.
Сегодня в их родословной усматривают и другие корни, замечая сходство одного из "Иисусов страждущих" с Дюреровской гравюрой 1493 года. Что ж, западных веяний Пермь не избежала: многие владыки назначались сюда из Малороссии. Русская деревянная скульптура пережила свои эпохи и влияния, однако и простому зрителю видно, как свободно "дышит", по сравнению с архангельской каменной суровостью, податливое пермское дерево. Как непредсказуема эта "единая общность" по сравнению с ориентированными на европейские образцы ярославцами.
Топорность лишь удваивает силу и сближает форматы - сравнить хотя бы деревянное Распятие в окружении херувимов Никона Кирьянова и лицевое шитье покровцы "Распятие с предстоящими и избранными святыми".
Запад менторствует. Север безмолвствует. Пермь - слушает, раскрыв рты и полностью отдавшись на милость Откровения. Кого как Господь застиг, тот так и остался - удивляться, плакать, радоваться, прозревать. Никто не просится в композиции и не вписывается в интерьер, каждый суть сам по себе. Даже каждому из четырех евангелистов одного мастера - свой "голос был". Но что бы ни случилось с эпохой, стилем и укладом, голос звучит единой разноголосой литургией.
Если бы не ограничения фондами галереи, было бы здорово рядом с тяжелыми, роскошными облачениями Строгановского шитья поместить простой, холщовый аскос Стефана Пермского, расписанный вручную рисунками Святителя - из краевого музея. Пусть и копия XVI века, но говорят, она великолепно сохранилась, несмотря на неоднократное использование в службе. Зато в целости пребывает посох Преподобного. Музейщики никому его не выдают, так что пришлось церковникам сделать копию. Вот эту копию тоже бы показать на выставке как атрибут живых ритуалов. Посох с большой ручкой напоминает молот в руках одного из ангелов.
Кого-то ехидно "признает" в наивных человечках будущие памятники вождям и неизвестным солдатам в городах и весях союзных республик, разрушенных нынче так же, как на заре Советов были разрушены церквушки прикамья. Разрез глаз у "ильичей" и солдат воспроизводит особенности местного этноса. Но ведь это и есть традиция, объединяющая великую и малую, и белую, и красную.
Вглядываясь в тронутые Откровением лики, я вдруг подумала, что именно деревянное воинство и держало в пермском соборе оборону от безголовых человеко-модулей и клизменного "стоглава" контемпорари арта. Им, и никому другому, был в первую очередь адресован ёрнический месседж. Нет желания в очередной раз "утюжить" известный опыт пресловутого территориального брендинга, но стоит лишь побывать на выставке, чтобы понять всю обреченность попыток разменять роскошь соборности на убожество "лояльности". И громадный потенциал уникальных изваяний, где каждый может найти себя, как в песенке Чука и Гека "поедешь на север, поедешь на юг"
Большевики воздвигли в Перми свой "алатырь" - мемориал на Вышке с замурованным сердцем рабочего-революционера. А потом и врачи водрузили во дворе самого большого в Сибири федерального центра сердечно-сосудистой хирургии свой "алатырь" - каменное сердце. Никаких кураторов эти "арт-объекты", понятно, не интересуют, зато деревянный ангел в ватнике с молотком - как есть чистый пролетарий. И земля у них у всех, включая купчину Строганова, - общая и отчуждению не подлежит.
Сегодня вокруг первого офиса, или как раньше говорили, правления Строгановых - Воронихинского особняка в поселке Ильинское Пермской области, "гуляет ветер": нефтегазовыми промыслами вокруг владеют отнюдь не патриоты, и местным жителям дорога туда закрыта. Ни работы, ни жилья, ни вложений, ни туристов. И жалованная грамота Ивана Грозного, хранящаяся в музее, - не указ
На дворе - очередная смута, а человечки с узревшими Иное лицами безмятежны. Ничто их не пугает и не гневит. Все предельно просто. Если что, рука змееборца с расписного складня спокойно возьмется за копье, кому положено, будет изрыгать предсмертное пламя, а на заднике, будто извиняясь за неурядицу, расцветут сады. Трубы будут петь, а обломанные пальцы чапаевскими ранами сиять. Уходить из этой компании не хочется. Трудно будет и ее вывести вон, когда Спасо-Преображенский храм окончательно перейдет к церкви. Я бы так и молилась - вместе.
На плазменной панели крутится фильм: и там такие плывут просторы, такие восхитительные лежат поля и речные рукава, что холодок бежит за ворот, и начинают шевелиться лопатки. Па-Ре-Ма - стоглавая моя Пермь...
Иван Голубничий
23 января 2014 0
Политика Культура Общество
Екатерина ГЛУШИК. "В центре Европы. Рассказы о Белоруссии". - М.: ИПО "У Никитских ворот", 2014.
Новая книга Екатерины Глушик представляет собой собрание публицистических очерков, написанных автором под впечатлением многочисленных командировок в самую дружественную на сегодняшний день по отношению к России республику. Первый очерк датирован 2007-м годом, последний - 2013-м. Таким образом, общая идея книги, писавшейся фактически на протяжении шести лет, подтверждается глубоким знакомством с Белоруссией, её народом, современными реалиями братской республики, и является творчески обоснованной авторской позицией. Екатерина Глушик пишет только о том, что видела своими глазами.
Особенностью книги, на фоне нынешней массовой книжной продукции, заполонившей прилавки книготорговых сетей, является её честность, искренность и, что особенно важно, незашоренность сознания автора либеральными штампами (привычными и потому почти незамечаемыми во всём, что сегодня говорится и пишется о Белоруссии в массовых изданиях). Либеральный агитпроп усиленно навязывает российскому читателю утрированный образ Белоруссии как "тоталитарного" государства, где якобы чуть ли не на поток поставлено "нарушение прав человека" и систематически, с особой жестокостью и в циничной форме, подавляются "свободы": совести, слова и даже мысли. Справедливости ради следует сказать, что большинство россиян не верят этим измышлениям. Но многолетняя обработка мозгов не может пройти даром, особенно когда речь идёт о молодых поколениях. Злое и неправедное дело разобщения славян угрожает будущему и России, и Белоруссии. Поэтому значение книги Екатерины Глушик трудно переоценить.
Подробно излагая факты, с документальной точностью описывая жизнь страны, она развенчивает расхожие либеральные мифы об "отсталой", "архаичной", "тоталитарной" Белоруссии. Показывает, что Белоруссия является примером того, как можно жить в современном мире, не отказываясь от завоеваний социализма и от своего национального достоинства, оставаясь в подлинном смысле социальным государством. В этом благородном деле автору помогает верность правде и глубокое понимание смысла словосочетания "славянское братство".
В авторском предисловии к книге Екатерина Глушик рассказывает о побудительных мотивах, заставивших её как журналиста вплотную заняться белорусской темой. Она, в частности, пишет: "В Белоруссии видишь, как, живя настоящим - именно живя, а не выживая, - можно обустраивать будущее своё и страны. Собственно, после уничтожения Советского Союза в мире осталась одна страна, являющаяся для своих гражданам отечеством, страна, проводящая патерналистскую политику - политику отеческой заботы о людях. Более того - всю свою деятельность выстраивающая именно так и для того, чтобы людям жилось хорошо и уверенно, спокойно и комфортно. Эта страна - Белоруссия". Как невыносимо звучат для нынешних российских либералов эти слова! Как неприемлема для доморощенного "креативного класса" сама идея заботы государства о своём народе! И ещё более невыносим для этой публики факт, что по соседству с Россией, более того - в составе Союзного государства, существует страна, где всё государственное устройство рассчитано не на выколачивание сверхприбылей, а на создание полноценной жизни для народа. Жизнь, в которой нет социального неравенства, социальной, национальной и религиозной розни, где у граждан есть твёрдая уверенность в завтрашнем дне, - такая жизнь является жестоким упрёком и нынешнему российскому устройству, и тем, кто его сегодня олицетворяет. Ни о какой "архаичности", "отсталости" Белоруссии не может быть и речи - только последовательная приверженность национальным традициям, социальная направленность и защита интересов народа. Об этом прямо и с фактами свидетельствует автор.
