– Сгорел, значит, сын капитана Железнова.
Сколько невыносимых страданий, разрывающих её кровоточащее сердце, творится в ней, несчастной женщине, не нашедшей женского счастья ни в трагически сломавшейся любви, ни в детях. Всё это даёт почувствовать нам единственная фраза, но произнесённая великой актрисой так, что в ней звучит и не проходящая память о растоптанной юношеской любви к капитану Железнову (совсем не случайно же она так часто подходит к граммофону и ставит всё тот же романс: «Ночь любви волшебной...»).
И мучительная боль безысходности в больных его детях, и грех убийства растлителя-отца, который Васса отважно взяла на себя во имя спасения будущего дочерей.
Советская сцена знала в 50-е годы XX века прекрасный спектакль Малого театра с великолепной актрисой Верой Пашенной в роли Вассы. Спектакль был решён так, что Васса стояла перед выбором между человечностью и капиталом. Она предпочла капитал и несгибаемая её фигура, словно скованная льдом изнутри, заставляла верить, что Васса – порождение мира наживы, его выражение и его жертва. Чувствовалось, что она выше избранной ею среды, богаче её, но среда оказалась сильнее и как ржавчина разрушила личность.
Васса Дорониной – живая, трепещущая душа, закованная в латы сильнейшей воли. Чувствуется, какая напряжённая неутихающая борьба ведётся ею внутри себя самой. Её подчинённость интересам пароходства – ноша гигантская, но она взялась за неё, считая необходимой опорой жизни всей семьи. Бунтует всё существо Вассы, но она упрямо несёт этот груз.
Талантливая, богатая натура, с острым незаурядным умом, не позволяющая себе ни на минуту расслабиться в откровенности с кем-либо, Васса открывает тайну свою всё в той же дуэли с Рашелью, когда речь заходит о Коле:
– Коля спит?
– Коля-то? Не знаю. Наверное – спит... Его здесь нет.
– Позвольте! Вы... Что это значит?
– Ничего плохого не значит. Коля в деревне живёт, в сосновой роще... В городе ему вредно жить. У него гланды. Родители плохим здоровьем наградили его.
Васса говорит с каким-то леденящим спокойствием, но зритель не ошибается – внутри в ней кипит буря. Она, кажется, бесстрастно отвечает на нервные вопросы Рашели:
– ...Жив-здоров, и хороший детёныш, умный. Он тебе зачем нужен?
– Я решила его отправить за границу. Там сестра моя замужем за профессором химии, детей у них нет.
– Так я и думала: Рашель, наверное, ребёнка потащит в свой круг. Нет! Не дам я тебе Кольку-то. Не дам!
Она говорит это столь уверенно и бесстрастно одновременно, что чувствуется в подтексте насмешка превосходства над пылкостью Рашели.
– Как это не дадите?! Я – мать!.
– А я – бабушка! Свекровь тебе. Знаешь, что такое свекровь? Это – всех кровь! Родоначальница. Дети мне – руки мои, внучата – пальцы мои. Поняла?.. Внук мой наследник пароходства Храповых и Железнова. Единственный наследник миллионного дела...
Чувствуется, что программа жизни давно уже продумана ею далеко вперёд за всех и для всех, что она днём и ночью вынашивает свои планы, свою единственно дорогую для неё мечту.
Когда в 1935 году задумано было приступить к постановке пьесы, Горький телеграфировал 22 декабря И.Н. Берсеневу: «Прошу приостановить репетиции. В январе дам совершенно новый текст с новыми фигурами».
Сравнительный анализ двух текстов пьесы даёт понимание того, насколько серьёзно пережил писатель глубинные изменения в жизни России, понял противоречия, которые в ходе истории вырвались на поверхность.
Та Васса, которая приходит к нам со страниц окончательного варианта пьесы, – это личность, при всей крепости и независимости её натуры, не сумевшая ни избежать власти и гнёта капитала, ни оградить себя и не поддаться невольной коррозии души. Она приняла мораль: «С волками жить, по – волчьи выть», приняла правила игры общества, где безраздельно властвует капитал.
Всякий раз, когда вы, находясь в зрительном зале, «проживаете» страстные бои Вассы Железновой и Рашели Топаз, вы чувствуете в себе сильнейший всплеск ощущений, словно это вы лично ведёте этот спор, и так важно здесь и сейчас найти ускользающий ответ. Это чувство новизны поразительно: оно насыщает пульс современной жизни тревожными ритмами, заставляет современников глубоко задуматься над тем: куда идём? Убеждения Вассы Железновой вскормлены опытом её жизни – революция «вспыхнула и прогорела – один дым остался».
Сила таланта Дорониной такова, что зритель, пристально следя за всем, что происходит с Вассой, понимает: она глубоко запрятала в тайники сердца не иссякшую жажду любви, в ней по-прежнему жива тоскующая по воле, по высокому синему небу, по добру и красоте душа.
В отличие от первого варианта пьесы Горький помещает Вассу в значительно более страшные обстоятельства: теперь капитан Железнов, муж её, оказался растлителем малолетних детей, и Вассу придавила необходимость спасать дочерей от позора. Отвратителен быт её семьи: брат Прохор – бездельник, кутила и развратник; неприкаянные дочери слоняются по дому, и возле них, словно жадная гиена, вьётся наглый Пятёркин. Всё к одному: дерзит старшая дочь Наталья, тоскуя от неблагополучия и холода родного дома; мечется в жажде тепла и любви младшая Людочка. А Васса тянет, несмотря ни на что, этот воз – и пароходство, и семью, и везде – хозяйка! Безраздельная.
Чем богаче и значительнее характер Вассы Железновой в образе, созданном Дорониной, тем понятнее глубина внутренней жизни Вассы. Богатейшая личность с её тоской и гордыней, с её жалостью и беспощадностью, с её решительностью в борьбе за своих детей и внука.
Показательно, что в первом варианте пьесы Васса позволяет себе доверительно разговаривать с дочерью Анной. Исправляя пьесу, Горький убирает этот персонаж, и с ним уходят попытки Вассы к откровенности. В окончательном варианте Анной названа не существовавшая ранее секретарь-наушница Оношенкова, которую ненавидит весь дом. Образ, нужный хозяйке, давно приучившей себя к настороженности и наушничеству как способу управления семьёй и жизнью.
Вассе, с которой мы встречаемся на сцене МХАТа им. М. Горького, не доступна роскошь задушевной доверчивости. Она подчёркнуто строга, даже сурова порой в общении с окружающими её домочадцами, будь то брат Прохор, Анна и даже Наталья, разве что при появлении Людочки теплеет её лицо. Вдумаемся в слова, которые говорит Васса, обращаясь к дочери: «Матери – все удивительные, и мученицы великие! Страшен им будет Господень суд...» Она глубоко задумывается, словно проверяет внутри себя верность и нужность сказанного, а потом с какой-то отчаянной решимостью добавляет: «А людям – не покаюсь! Через нас все люди живут, помни!»
Васса Железнова как характер поистине шекспировского масштаба особенно дорога Дорониной. В пору безвременья и обмельчания личностей, она как художник постоянно испытывает острую потребность соизмерять свою жизнь в искусстве с характерами могучими, способными на свершения. При создании образа Вассы актриса не могла пойти по пути проторённому. Задавшись вопросом: зачем драматург ввёл в ткань пьесы мысль: «Ты – человеческая женщина» и ещё и наделил ею блаженную Людочку, актриса открыла для себя ключ к поиску правды образа Вассы – именно отсюда и надо исходить в работе над пьесой.
Васса Железнова на сегодняшний день пока самая новая в галерее актёрских работ Татьяны Дорониной. Что видит зритель, когда впервые попадает на этот спектакль? В угасающем освещении огромного затихающего зала тихо звучит ностальгическая музыка. Медленно идёт занавес, открывается панорама, в центре которой вы видите большой старинный граммофон, установленный на фоне огромного резного окна.
Чуть хрипящие звуки старинного инструмента всё более привлекают ваше внимание, и вы уже различаете голос великого Собинова, погружающего вас в атмосферу элегии «В сиянии ночи лунной тебя я увидал...».
Стиль модерн в убранстве роскошной комнаты напоминает вам мир Врубеля, так впечатляюще оформление красивого просторного жилища с редчайшей изысканностью мозаичной отделки из изразцов зеленовато-синих оттенков, как напоминание о полотнах Врубеля, фона его картины «Демон». Всё здесь вас сразу заставляет поверить, что находитесь в доме богатого, скорее всего, купца или промышленника начала XX века. Массивный рабочий стол, громоздкий сейф за ним, большие тяжёлые кресла, на застеклённой террасе сад цветов и граммофон – здесь виден определённый характер хозяина этого дома. А вот и она: распахивается дверь и в дом стремительно входит красивая женщина в роскошном светлом пальто, изысканной широкополой шляпе, с огромным портфелем в руках. Она резким движением бросает на кресло портфель, быстро снимает пальто и шляпу и берётся за трубку массивного телефонного аппарата, стоящего на столе. Это Васса, и мы видим, как она глубоко взволнована, как торопится решить какое-то важное, неотложное дело.
