Литература
В ожидании снов
ЛИТРЕЗЕРВ
Элина ЛЕОНОВА, 19 лет, САНКТ-ПЕТЕРБУРГ
СНЕГ
Он выпал в пять утра,
пока она спала,
и южные ветра
во сне её дышали
среди сосновых крон.
Сугробы-купола
сошлись со всех сторон
к незрячим окнам спален;
и неизвестно кто
с улыбкой октября
смотрел на мир и то,
что за его пределом,
на сон в её окне,
как будто говоря:
«Её расстроит снег,
но что я мог поделать».
КАРАВАН
Ведь и я над тугим барабаном
ни черта не смогу сколдовать.
Торопливо суёт по карманам,
предлагает питьё и кровать,
притворяется доброй пустыня,
и в цветастом кармане шатра
я сижу, как сидела поныне,
в ожидании снов до утра.
Чтоб уснуть и увидеть прекрасней
и яснее картины любой:
ты всё так же мерцаешь и гаснешь,
я всё так же плетусь за тобой
одногорбым своим караваном,
с побледневшим песком в волосах,
видя свет беспокойным и рваным,
отражённым в верблюжьих глазах.
***
И не случись иначе.
Вот мы идём, смеясь, –
темноволосый мальчик
и я.
Улица, дом знаком мне
или другой пустяк,
я ничего не вспомню
несколько лет спустя:
трогательных глаголов,
кратких «лови», «зови»,
полного счастья, полу –
вымышленной любви,
лишь через гром трамваев
будет звучать, маня, –
будто кто напевает:
«Не забывай меня».
***
От стены стеклянного барака,
дома для тропической листвы,
смотрит удивлённая собака,
не подняв усталой головы.
Вот сейчас, таинственно и строго
морду золотую облизнув,
выдохнет песчаную дорогу,
облака слепую белизну,
и пойду из сумерек железных,
из сухих древесных потрохов,
унося под мышкой бесполезный
томик безболезненных стихов.
После наугад моя простуда,
книгу эту разогрев до дна,
столбик ртутный вытолкнет оттуда:
тридцать восемь строчек и одна.
ЛОДКА
Ещё причал держал меня одну,
как Моисей заветные скрижали;
но водопад кипел, и мы лежали,
густой водой прижатые ко дну.
Ещё по склону горному стада,
как будто облака, перемещались;
но мы уже сквозь ткань воды прощались;
и нас прощала эта же вода.
Стреноженный бесповоротным сном,
качался тополь, спали часовые,
пунктиры троп божественно кривые
скрывались в отдаленьи расписном;
и мы вдвоём, когда в холмах других
взбивали пыль, похожую на пену,
уже могли бы проходить сквозь стены,
как призраки; и даже легче их.
Ещё когда мы шли, вертя компáс,
в стране, где нам плохое и не снилось,
уже не тучи – лодки тень валилась,
плывущей наверху, скрывавшей нас, –
рыбак всю ночь не разгибал спины,
мы видели – блесна плывёт резная,
похожа на луну; смотрели, зная:
нас не спасут от этой глубины.
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 3,7 Проголосовало: 3 чел. 12345
Комментарии:
Литература
Вяло тянется время
ВПЕРВЫЕ В «ЛГ»
Алексей ВИТАКОВ
Поэт, прозаик, автор-исполнитель. Родился в 1966 году в Коми АССР. Публиковался в журналах: «Москва», «Дружба народов», «Смена» и др. Автор нескольких книг стихов.
ПЕСНЯ БАЯНА
Колея, обочина – всё одно.
Каждой печке-лавочке – свой сверчок.
У меня два облака за спиной.
А тебе что кажется? Дурачок.
Потяни, дороженька, за рукав.
Покажи-ка волюшку наяву.
Пальцами корявыми сто рубах
Я на песне гусельной разорву.
А рвану сто первую – брызнет кровь.
Вот тогда и радуйся, пой, душа.
Говори, родимая, за любовь
И гляди на небушко не дыша.
Я пойду по улицам в калачах
Пустоту девичьих глаз воровать.
У меня два ворона на плечах.
А тебе всё ангелов подавай.
Ивою над гуслями наклонюсь.
Пусть запястья тощие вспомнят свет.
Вороны тяжёлые – ну и пусть.
Но зато два облака – в синеве.
Призовёт ли на небо скоро Бог
Иль отправит заживо в ад гореть:
В тёмных избах поодаль от дорог
Скоморохи страсть мою будут петь.
Будут петь-рассказывать день и ночь
Да беречь от зависти и молвы.
У ветров взаймы беря только мощь,
Тишину заветную – у травы.
Где у бездны край, скажи, а где дно?
Почему в душе свистит вдруг дыра?
У меня два облака за спиной.
А ещё два ворона. Так-то, брат.
***
Бесконечная стужа.
Похмельная дрожь.
Тлеет лампа в подъезде окурком.
Он совсем не горбат –
этот высохший бомж,
Просто он носит крылья под курткой.
Ржавый мусорный бак.
Наклонился. Приник.
Шарит палкой то бегло, то круто.
Замирает, наткнувшись
на твой черновик.
Усмехается длинно чему-то.
Вяло тянется время.
Ты смотришь на твердь
Из окна и сминаешь страницы.
Он приходит, когда начинает темнеть,
Как пугливая старая птица.
Но однажды ты рюмку уронишь в ночи,
И из мрака, из жути бездомной
Бомж горячкою белою
в дверь постучит:
За спиной крылья вспыхнут огромно.
И, хоть выколи душу, вокруг – ничего:
Ни друзей, ни врагов, ни канавы,
Только инеем сизым на крыльях его
Блеск твоей заблудившейся славы.
Ни развилки из трёх неизбежных дорог.
Камня тоже. Коль так – и не надо!
Вы пойдёте по воздуху –
прах с ваших ног
Будет снегом немыслимым падать.
***
Город Рыбинск – пчелиные соты,
Где был другом безлюдный перрон,
Где теснила гитарным аккордом
Юность хриплые крики ворон.
Я пройду по аллеям щербатым,
Загляну на булыжный проспект.
Будет ветер дворнягой лохматой
О штанину тереться в тоске.
Будет шторм на искусственном море,
И на миг из разверзнутых вод
Церковь явится – колокол в горле
Покачнётся и голос прольёт.
Город чаек – последний мой мистик,
Где б меня ни носило порой,
Но я в листьях осенних, как в письмах,
Узнавал почерк ломаный твой.
Я читал тебя в лапах чужбины.
Слышал колокол даже во сне.
Как гудел он из чёрной пучины
В горле церкви, стоящей на дне.
Ты писал мне взахлёб, как подросток,
Я люблю твой неведомый гул.
Но когда выхожу на подмостки,
О тебе рассказать не могу.
Град мостов, берегов и причалов,
Где в заборах стоит тишина.
Пусть, свой колокол тяжко качая,
Гонит волны незримый звонарь.
***
Ломает сухорукая тоска.
