глупейших предрассудках народ едва ли сможет осознать собственные интересы Именно поэтому на протяжении многих веков правители классовых империй и республик делали всё возможное для того, чтобы остановить распространение знаний в народе, подавить его интеллектуальные силы.
На протяжении многих веков эта борьба правящих классов против революции была по сути своей направлена на ограничение доступа народа к знанию и книге. Однако же в девятнадцатом столетии положении дел здесь коренным образом изменилось: в условиях всё усложняющегося промышленного общества, когда в силу самих рыночных механизмов рабочая сила становилась всё более и более образованной, — в англосаксонских странах, где развитие производства оказалось тем более быстрым, — правящие классы впервые начали не ограничивать доступ народа к знаниям, но навязывать ему искусственное невежество.
Отныне правящие классы англосаксонских стран не столько ограничивали доступ народа к высокой, то есть единственно подлинной культуре, — скорее подменяли эту культуру культурой ложной, варварской, дикой. Вместо того, чтобы запрещать крестьянским детям ходить в школу — англосаксонская элита предпочла не сдерживать их в этом, но создала в то же время такую школу, где невежественные и развратные учителя обучали бы детей только дурному [67].
Это всё совершенно неудивительно. Известно, что человек, ничего не знающий и не получивший никакого образования, — по большому счёту открыт для любой агитации, тогда как получивший дурное образование — это существо по определению испорченное и на всю жизнь искалеченное. Собственно, средний американец или англичанин — это и есть в полном смысле нравственный калека.
Британская и американская элита первыми начали навязывать массам отвратительный суррогат, именуемый «массовой культурой» [68].
С самого своего зарождения для всей массовой культуры был крайне характерен культ бессмысленной жестокости.
Первые американские фильмы, предназначенные для массового проката, — это были фильмы про ковбоев. В них прославлялось превосходство англосаксонской расы над «дикарями», воинственная токсичная маскулинность, деляческо-хищнический тип мировоззрения, эксплуатация и немотивированная бессмысленная жестокость.
Вся американская массовая культура, начиная с самого своего рождения, со времён «Шоу Баффало Билла», — это была «культура» чудовищной садистской жестокости, культура обмана, невежества, грубости, насилия вообще и сексуального насилия в частности. «Культура» «Дикого Запада» — это культура диктатуры ножа и «кольта», культура салуна и борделя, культура треньканья на банджо и кровавых зрелищ со стрельбой и кровью.
Из этого отвратительного мира родилась Америка, — та самая Америка, какую мы все превосходно знаем [68].
Как говорил Вильгельм Дибелиус, «вся английская культура — массовая». То же самое можно с известной долей условности сказать и о культуре любой англосаксонской страны [69].
Американская культура — это есть по самой сути своей культура насилия, рабства, угнетения и ненависти. Это культура богатых белых цисгендерных англосаксонских протестантских мужчин.
Вне этого контекста нельзя рассматривать такое чисто американское явление, как Militia movement.
Сами адепты этого движения утверждают, что их цель — защита американской конституции, законного порядка, противодействие тоталитарным тенденциям власти и так далее в том же духе. В реальности, однако, это движение не имеет почти ничего общего с его декларируемыми целями [70].
«Американская милиция», как часто называют у нас это движение, выросла из большого количества структурно разнородных, но идейно близких организаций девятнадцатого века. Главными её предшественниками были так называемые «комитеты бдительности», распространившиеся по всему Американскому Югу и Среднему Западу на исходе первой половины девятнадцатого века, — в 1840–1850-х годах.
Что они представляли собой?
Как уже не раз говорилось, полицейские структуры в тогдашней Америке были развиты слабо. Почти всюду имелась лишь местная полиция, возглавляемая шерифами. Полиции часто не хватало сил, а потому всюду учреждались те самые «комитеты бдительности», — организации, состоящие из волонтёров, целью которых было помогать полиции бороться с правонарушителями.
Так это выглядело на бумаге. Реальность, как правило, была иной.
Начнём с того, что в тогдашней Америке шерифы сами нередко были либо пособниками местных бандитов, либо даже бандитами. «Комитеты бдительности» тоже были далеко не мирными организациями: во-первых, многие из них представляли собой де-факто легализованные банды, занимавшиеся всеми обычными для тех мест и того времени видами криминальной деятельности; во-вторых, даже те из них, что бандами в точном смысле слова не являлись, часто вершили самосуд, подчас весьма жестокий. В качестве мер воздействия на преступников использовались такие меры, как публичные избиения, различные унижения (обливание дёгтем, вываливание в перьях), «суды Линча» и даже сексуальное насилие.
Нельзя забывать здесь про классовый и расовый аспект: повсеместно в состав «Комитетов бдительности» входили только зажиточные граждане соответствующей местности. Бедняки (даже если они были белыми протестантскими мужчинами англосаксонского происхождения) до принятия туда не допускались. Негры почти никогда не входили в состав «Комитетов» (известно несколько исключений в северных штатах) [71].
Особая ситуация сложилась в Диксиленде. Там «Комитеты» приобретали характер расистских террористических организаций, деятельность которых почти всецело была направлена против чернокожего населения и аболиционистов [72].
Собственно, «Комитеты» вообще были именно классовыми организациями воинственной хищнической буржуазии. Это были отряды, сформированные из богачей для охраны порядка, угодного этим богачам. Почти всегда насилие «Комитетов» обращалось против наименее защищённых групп населения — чернокожих, латиноамериканцев, китайцев, ирландцев, англосаксонских бедняков [72].
После Гражданской войны в южных штатах из «Комитетов» вырос Ку-Клукс-Клан.
В принципе, это было совершенно неудивительно. «Комитеты» с самого начала создавались на юге как военизированные организации белых рабовладельцев. После окончания войны они окончательно трансформировались в полуподпольные террористические организации.
В двадцатом веке, в связи с усилением центрального правительства, «Комитеты» из чисто вигилантских организаций трансформировались либо в праворадикальные террористические группы, либо в сообщества добровольных помощников полиции.
Вигиланты из таких организаций помогали полиции с патрулированием улиц, участвовали в разгонах митингов, служили полицейскими провокаторами, помогая американскому правительству в борьбе с профсоюзными и социалистическими организациями.
Позднее, уже после окончания второй Мировой войны, когда в США была в разгаре борьба за гражданские права чернокожего населения, — указанные организации снова начали мобилизовываться. Начиная с 1970-х годов численность их стала стремительно расти. Рост их продолжался вплоть до конца восьмидесятых годов.
Нельзя так же забывать про ту огромную роль, какую в развитии движения «милиционеров» играли американские спецслужбы. ФБР и ЦРУ на протяжении многих лет накачивали ультраправых боевиков деньгами, давали им своих инструкторов, тренировали их на своих базах [73].
Американская разведка использовала ультраправых боевиков для исполнения грязной работы внутри страны: провокации, теракты, убийства коммунистов осуществлялись в первую очередь не штатными сотрудниками соответствующих ведомств, но завербованными внештатными работниками из числа членов ультраправых террористических банд. В первую очередь — милицейских [74].
Несмотря на то, что в американских спецслужбах долгое время считали такие организации полностью подконтрольными правительству, — предотвратить теракт 1995 года в Оклахоме, совершённый одним из «милиционеров», Федеральное
