Даже самый беглый взгляд на биографию Джобса, например, в Википедии, разглядит там куда более интенсивный событийный ряд. От первого бизнеса, затеянного ещё в школе, до создания компании Pixar, оставившей след в истории своими анимационными фильмами "История игрушек I, II" "Корпорация монстров", "В поисках Немо", "Суперсемейка", "Тачки", "Рататуй", "ВАЛЛ-И", "Вверх" и "История игрушек: Большой побег". Хорошо, что нашлось место для демонстрации знаменитого киберпанковского рекламного ролика, снятого Ридли Скоттом, посвящённого выходу первого компьютера Macintosh, произведшего настоящую революцию в мире рекламы в 1984-м году.
Столь поверхностное отношение к жизненному материалу, этакое порхание по верхам, лишает фильм глубины. Эштону Катчеру, безусловно, есть что играть, но дальше худобы, фирменной походки и пронзительного взгляда "сквозь века" ему мало что удаётся. И здесь уже не помогут явные рекламные ходы, вроде информации, что актёр сел на фруктовую диету и заработал себе, как и Джобс, болезнь поджелудочной железы.
Человек, который принёс в мир то, без чего современность нынче немыслима, заслуживает куда более детальной проработки образа. Тот факт, что Джобс создал, по сути, не столько компанию, сколько мощнейшую тоталитарную секту со своим кодексом, не простирается дальше пафосных речей о возможности изменить мир. А его несомненная гениальность должна выражаться не только в подчеркнутой демократичности внешнего облика и воинствующей независимости характера. В 1999-м году был создан фильм "Пираты Силиконовой долины", где Стивена Джобса сыграл Ноа Уайли. И даже в этом негромком проекте было больше правды жизни, чем в подчёркнуто реалистичном опусе Джошуа Майкла Стерна. Впрочем, действительно интересующимся историей Джобса, эта лента будет, безусловно, интересна как пример добротного, слегка затянутого "середнячка" с популярным у девочек актёром в главной роли.
Роман Раскольников
19 сентября 2013 0
Культура
Андрей ЖУКОВ. Барон Унгерн. Даурский крестоносец или буддист с мечом. - М.: Вече, 2013. - 416с., ил. - (Путь русского офицера) .
Книга историка Андрея Жукова рассказывает о судьбе барона Унгерна фон Штернберга, одного из руководителей Белого движения в Забайкалье и Монголии, убеждённого монархиста и идейного противника революции. Автор рассматривает весь комплекс религиозных, политических, национальных взглядов барона Унгерна - "последнего крестоносца" Так аннотируют издатели сие незаурядное исследование (незаурядное даже на фоне прочей "Унгернианы", на сегодняшний день разросшейся во внушительную "библиотеку") Барон Унгерн ещё при жизни превратился в "живую легенду", а после своего переселения в горние обители воинов - тем паче стал мифом. И миф сей и до сего дня продолжает оказывать чарующее влияние на многих и многих, причём, отнюдь не только "противников революции", но и её "сторонников" (в диапазоне от национал-социалистов до национал-большевиков). "Каждый понимает лишь то, что находит в себе" (Амиель). Книга А.Жукова особливо ценна тем, что современный историк "нашёл в себе" некие точки "духовного родства" с героем своего исследования. Тем самым, оказавшись способным "понять" то, что можно назвать "энигмой Унгерна", то, что было совершенно непонятно многим и многим, бравшимся писать об этом человеке (или всё же не совсем человеке?). "Барон Унгерн, - не без горечи отмечает А.Жуков, - выглядел "безумцем" и "сумасшедшим бароном" даже среди своих сотоварищей по Белой борьбе, а наше зрение, напрочь искалеченное современным миром, видит в рыцаре Белой идеи "маньяка-убийцу" и "патологическую личность"". Ключевое слово сказано: "рыцарь", "последний крестоносец". Весь "комплекс религиозных, политических, национальных взглядов" барона Унгерна, как-то великолепно показывает А.Жуков, сводится к тому, что в его лице воплотился именно Крестоносец, человек Средневековья, каким-то недоведомым образом воплотившийся в Романе Феодоровиче, бароне фон Унгерн-Штернберге на рубеже XIX-XX столетия по Р.Х. В сей связи не представляется особенно удачным издательский подзаголовок к книге "буддист с мечом" Авторское название книги нам видится куда более адекватным: "Опричный барон". Действительно, барон Унгерн как человек Средневековья, как точно подметил поэт и публицист Алексей Широпаев (посвятивший "безумному барону" несколько блестящих стихотворных опусов), это "единственный из Белых вождей, кого можно представить скачущим в составе опричных сотен" государя Иоанна Васильевича Грозного (коий также в очах неких почитается за "маниака-убийцу", "патологическую личность" и "безумного царя", а в очах иных - за Святого Царя, основателя Опричного ордена, одного из виднейших в отечественной истории русских европейцев, с максимальной полнотой воплотившего в себе арийский архетип Священного Монарха). Возвращаясь к пресловутому "буддизму" Унгерна, автор делает совершенно справедливый вывод: "В своей деятельности барон Унгерн руководствовался девизом отнюдь не буддистских лам, а средневековых рыцарей-крестоносцев: По другую сторону войны всегда лежит мир, и, если ради него нужно сразиться, мы сразимся" "Барон Р.Ф.Унгерн-Штернберг был человеком действия, воином-кшатрием, и с оружием в руках попытался проявить "волю к Средневековью", найти собственную дорогу к "золотому веку", о котором грезили философы и поэты. Он и сам был человеком Средневековья" Далеко не случайно, что именно поэтам, с их особливой "сенситивностию", образ барона Унгерна - Последнего Крестоносца - оказался чрезвычайно близок Начиная с Арсения Несмелова - практически все русские поэты, так или иначе связанные с Правым мифом, принесли свои стихотворные приношения в "героон" (так в арио-эллинской традиции именовались святилища Героев) Опричного Барона (среди них - и названный выше А.Широпаев, и Сергей Яшин, Ст. Хатунцев и иные многие) Нам представляется уместным завершить нашу рецензию стихами одного из "опричных" поэтов: "Павший в брани Господней не умер, / Встанут мёртвые, яко Рать: / Крестоносный будда фон Унгерн / Поведёт их сей мiр карать" "Каждый воин - добр, как махатма, / И жесток - как палач-аскет / Их Звезда не узнает заката, / Ибо времени больше нет" (о. Роман Бычков) В давней статье "К преодолению революции" один из основоположников евразийства, Пётр Сувчинский выдвинул программный тезис, актуальный и доныне: "Далеко назад и далеко вперёд, но ни в коем случае не к близкому прошлому - вот куда должна звать будущая Русская реакция" Барон Унгерн, воплощённая Русская Реакция, наилучшее "живое подтверждение" сего тезиса. "Мы ждём тебя, Реакция!" (А.Широпаев). Далеко назад и далеко вперёд - продолжает звать нас Звезда Рода Унгернов. Звезда, не знающая Заката Звезда нового "Златого Века", Звезда Нового Средневековья
Андрей Смирнов
19 сентября 2013 0
Культура
МУМИЙ ТРОЛЛЬ. "SOS матросу" ("Навигатор рекордс")
Лет девять назад сидели с другом на ночной кухне и после разговоров о политике перешли к новинкам отечественной музыки. "Мумий Тролль" кончился", - убеждённо констатировал он. Только-только вышли "Похитители книг". Я пожимал плечами. Дело не в том, что "МТ" для меня по большому счёту и "не начинался", но в способность Ильи Лагутенко воспроизводиться, изобретать новые ходы - верил. Через некоторое время случился сверкающий триллер "Слияние и поглощение".
Юбилейная десятая студийная пластинка "Мумия Тролля" ещё до полноценного знакомства выстреливает двумя примечательными фактами. Во-первых, "SOS Матросу" был написан во время кругосветного путешествия на борту барка "Седов". Во-вторых, альбом заявлен как своеобразное посвящение "русскому року" восьмидесятых. В записи пластинки даже использовались инструменты того времени.
Кругосветка, бесспорно, неплохой рекламно-политический жест как для группы, так и для Федерального агентства по рыболовству. Насчёт музыки сложнее - морская тема сакраментальна для Лагутенко и Ко, но сказать, что кругосветка заметно отразилась на альбоме - нельзя. Понятно, что "был шторм - канаты рвали кожу с рук" никто не ожидал, но даже подчёркнуто морские истории пластинки вполне могли появиться на суше. Проблема, наверное, и в том, что Лагутенко на протяжении многих лет, несмотря на все эксперименты, поёт одну и ту же песню. Или лучше - из тех персонажей, что вечно пишет своё идеальное произведение, он - не завоеватель новых пространств.
А обращение к "золотой эпохе" отечественной рок-музыки, с одной стороны, вызов, но и лукавство. Большая часть альбома не сильно-то "русско-рокова", да и вообще не рок-н-ролльна. К тому же винтажная обёртка и обращение к пост-панку, синти-попу и даже евродиско успешно эксплуатируют модный ностальгический тренд.
