История дьявола - Жеральд Мессадье

высшее и единственное счастье, общее и последнее объяснение мира. Tat tvam asi — «Это есть ты». Суть вещей так и останется непознанной, как и сам Бог. Круг сомкнулся. Мы никогда ничего не узнаем.

Однако в этом и заключается смысл философии Упанишад. Брахман является высшим абсолютным бытием, единственной и общей реальностью, что означает одно: с дуализмом покончено. Счастье, аманда, не может нести в себе Зло. В таком случае нет и не может быть не только Злого духа, но и, по большому счету, демонов или самого дьявола; их место — в грезах. И это положение становится доминирующим в верованиях, появившихся после ведийской религии; а так как Индия оказала влияние на всю азиатскую культуру, можно смело утверждать, что дьявол не ступал ногой на землю этого континента; его не было и в помине, его никто не знает, он всего-навсего фантастический персонаж, созданный человеческим воображением.

В Упанишадах отказом от дуализма ведийская религия не только сбросила с себя маску, но и одновременно сорвала ее с богов: миру открылись придуманные человеческим разумом фальшивые лики.

Спору нет, «расплывчатость» ведийского пантеона привела к его упадку. Не вызывает также сомнений сложность религиозной философии Индии. Совершенно ясно, что перед нами философия для избранных, доступная пониманию только просвещенных умов, сумевших оторваться от метафизических условностей. «Веселые ребята», какими были арийские захватчики в XV веке до н.э., оставили после себя интеллектуальную элиту такого высокого уровня, что даже теперь, тридцать веков спустя после исчезновения ведийской культуры, западная философия ничуть не продвинулась в толковании вопросов бытия [39], которые находили свое трактование в Ведах еще в те далекие времена. Охотно верится, что жрецы-брахманы основали касту высшей аристократии. И кажется вполне вероятным, что народ практиковал более доступную ему религию, а также магию; однако возникает вопрос, почему одни и те же правоверные, мирно жившие бок о бок на протяжении целых пятнадцати веков, вдруг разошлись во взглядах. Все же полтора тысячелетия вполне достаточно, чтобы убедиться или, наоборот, разочароваться в «надежности» пантеона, тем более что он, как и все другое, придуман людьми.

Объяснить такое положение вещей можно прежде всего старением ритуалов, о которых мы уже говорили на страницах этой книги. Ведийский пантеон еще продолжает существовать, и древние боги все еще почитаются, хотя уже и без прежнего рвения, что является следствием эволюции общества. И этот вопрос, на наш взгляд, заслуживает более подробного рассмотрения.

Отправляясь походом на север Индии, арьи были объединены в воинские отряды под предводительством командиров, подчинявшихся принцам, раджам, чья власть была ограничена племенным советом, сабха и самити. Самым известным из них было племя бхарата. Веды рисуют яркими красками портреты арьев: это были бравые ребята [40], известные не только своими ратными подвигами, но и успехами в хлебопашестве и выращивании скота, любившие музыку («они играли на флейте, лютне и арфе» [41]) и танцы, а также ценившие хорошее вино и, по всей видимости, неравнодушные к женским прелестям. Арьи селились небольшими деревнями (археологи не нашли до сих пор остатки крупных поселений и городов) и занимались хлебопашеством и выращиванием скота, ходили в военные походы и время от времени устраивали пирушки с обильными возлияниями. Впрочем, по такой же схеме жили и другие индоевропейские народы, в том числе и кельты.

Вначале арьи освоили Пенджаб, «страну пяти рек», в настоящее время находящуюся на границе Индии и Пакистана. Отдельные отряды попытались пробиться на восток в легендарный район Сарасвати, по всей вероятности туда, где теперь течет река Сарсути, которая после того как была объявлена священной, стала для индусов богиней красноречия, знаний и мудрости. Позднее весь этот район станет священным [42]. Арьи время от времени совершали набеги на соседние территории.

Пришло время образования империй. Арьи спускаются в нынешний Раджастан и строят рядом с Дели свою первую столицу. Устанавливается настоящая политическая династическая власть, а так как в те далекие времена политика не мыслилась без религии, то первые изменения коснулись, видимо, слишком расплывчатых Вед. Приходит конец империи Курус в Раджастане; одна часть арийских племен, спускаясь по долине Ганга к востоку, основывает на своем пути ряд империй, столицами которых становятся Козала, Видеха, Каши, в то время как другая выходит к западному побережью и добирается до Уджайна, где берет под контроль торговые порты.

Иными словами, в большей части Индии, занятой арьями, формируются государственные структуры. Такая расплывчатая и изжившая себя религия, как ведийская, нуждается в реформировании. И, что самое удивительное, тот же самый процесс начинается в Иране, где Заратустра основывает в 600 году до н.э. новую религию. В Индии проповедниками новых религиозных учений становятся Вардамана с 570 года и Будда с 560 года до н.э. И в Иране и в Индии формируются централизованные политической системы, однако методы достижения этой цели были разными.

Казалось бы, что появившиеся верования должны были в первую очередь отличаться «перевоплощением» богов. Однако такого не произошло. Неожиданно обретя второе дыхание, ведийская религия освобождается от остатков теизма и заявляет о себе как о философском учении. Во время эпического периода, пришедшего на смену ведийскому, господствуют три направления философской мысли, которые имеют мало общего с религией.

Первое направление — материализм или локоята [43], утверждающий, что восприятие является единственным источником познания об окружающем человека материальном мире. Разум не совершенен; обнаруженные им аналогии и связи весьма условны. Сознание — производное от материи; после смерти нет жизни, и душа умирает вместе с телом. Мир создан без чьей-либо помощи; Бог придуман из-за невежества и неспособности людей объяснить неизвестные им явления. Этики нет, и тем более нет этики имманентной, так как порок и добродетель не что иное, как условности (по всей видимости, последствие влияния школы греческих циников).

Родоначальником второго направления — джайнизма [44] стал современник Будды, уже упомянутый нами Вардамана [45], которого по странной случайности почти не знают на Западе; в основе нового религиозного учения лежит понятие относительности знаний. Примером философии джайнизма может служить притча о шести слепцах, попытавшихся описать слона, положив руки на разные части животного. Тот, у кого под рукой оказалось ухо, решил, что перед ним мягкий веер, другой же, схватившись за ногу слона, заявил, что это колонна, и т.д.

Согласно мировоззрению поборников секты джайна, всякое знание относительно, а жизнь настолько сложна, что невозможно с полной уверенностью что-либо