я уже нашел человека, который укажет вам ваше место и введет в курс дел.
— Я согласен! — заявил Мильтон.
Не успел он договорить, как мир померк в его глазах, и, когда зрение вернулось к нему, он вместе со своим спутником очутился во дворе огромного замка. С одной стороны он увидел серые каменные строения, с другой — розарий, где пышно цвели красные, белые и желтые розы. Прямо перед ним стоял заросший бородой человек средних лет.
— Вот мы и на месте, — сказал спутник Мильтона. — Господа, Центральное бюро вероятностей выражает вам самую сердечную признательность. Поставив все на свои Настоящие Места, вы оказали нам неоценимую услугу.
С этими словами человек в черном исчез.
— Топай за мной, — буркнул бородач и зашел в ближайший к ним сарай, оказавшийся конюшней. — Спать можешь здесь, — кивнул он на груду соломы в углу. Затем показал Мильтону кучу навоза, вилы и тачку. — Это погрузи сюда и разбросай под розами в саду. Как сделаешь, найдется тебе еще и другая работенка.
— С наукой физикой когда разошлись? И почему?
Я, собственно, с ней не разошёлся. Мне до сих пор очень интересно, что там происходит — и собственно в физике, и в моей узкой специальности. И поэтому я часто отрываю своих друзей от дел. Другое дело, что с начала девяностых я перестал практиковать — сразу по многим причинам. События в стране и мире просто ускорили этот фазовый переход.
— "Перестал практиковать это и начал практиковать другое" — так ли все просто? Движение по этой дороге сугубо одностороннее и потому смена деятельности гораздо больше весит. Сам вопрос-то вот какой: не жалеете?
Ну, нет. По этому полю (не дороге), есть разные пути — когда я стал обсчитывать и описывать экономические задачи, оказалось, что мне на порядок легче, чем экономистам. Затем оказалось, что филология тоже наука, и когда я стал заниматься литературоведением, то некоторая дисциплина мышления, что была у нас на физфаке, мне сильно пригодилась.
Тут как бы два ответа — что я ушёл из академической науки я не жалею. (Хотя сперва я ушёл в прикладные задачи). Я бы всё равно там не преуспел. А вот то, что мог гораздо больше узнать, то есть удовлетворить собственного любопытства за государственный счёт — жалею. Но это ведь было тогда, когда вся наука вообще встала — надо было лет на пять ехать за речку, чтобы спасать гибнущие темы.
Извините, если кого обидел.
21 ноября 2010
Благодаря добрым самаритянам, что читают The Guardian по утрам, узнал, что я в этот самый "Гардиан" и попал. Всё совершенно прекрасно, хотя историю про жопу я рассказываю куда лучше.
Извините, если кого обидел.
23 ноября 2010
История про день десантника
ДЕНЬ ДЕСАНТНИКА
Он начал готовится к этому дню загодя.
Собственно, ему немного надо было — тельняшка с синими полосами у него была, и был даже значок за парашютные прыжки — как ни странно, вполне заслуженный. Такие значки давали за небольшие деньги в коммерческих аэроклубах.
После этого он поехал на рынок и купил медаль. Конечно, это был даже не рынок, а его тайный отдел, особый закуток в котором продавцы и покупатели смотрели друг на друга искоса. Однако покупка прошла успешно. Медаль была большая, на новенькой и чистой колодке. Прежде чем расплатиться — стоила медаль копейки, он перевернул её и посмотрел на номер. Номер был большой — она действительно могла принадлежать его сверстнику, а, может, её выдали перед смертью какому-нибудь ветерану войны, забыв вручить вовремя. Он представил себе этого старика с разбухшими суставами пальцев, которыми старик держал эту медаль, и решил, что в судьбе этого куска серебра случился верный поворот.
И вот он вышел из дома, чтобы окунуться в пузырчатый и радостный праздник избранных. Но больше всего его манили женщины. Он видел, как обмякают девушки с рабочих окраин в руках бывших десантников. Он бредил от этих картин, что складывались в его воображении. Законная добыча победителей были не городские фонтаны, и не ставшие на день бесплатными арбузы у торговцев неясных восточных национальностей. Это были женщины, уже успевшие загореть к августу, покорные как вдовы проигравших битву воинов.
Так и случилось — нырнув в толпу, как в море, он тут же почувствовал, что в его правой руке бьётся, как пойманная рыба, женское тело. Новая подруга была средних лет и, видно, много повидала в жизни.
Но фигура, впрочем, у неё была тонкая, девическая.
Она уже льнула к нему, но он вдруг почувствовал себя в смертельной опасности. Бритый наголо человек только что с уважением смотревший на его медаль, стал расспрашивать нового знакомца об их общей войне, и пришлось отшутиться. Бритый наклонился к другому, видно, его товарищу, и что-то сказал. Что-то неодобрительно, кажется.
Товарищ тоже стал смотреть на его медаль, и медаль горела, будто демаскирующий огонёк сигареты дурака, закурившего в дозоре. По медали ехал старинный танк, и летели самолёты, их экипажи хотели с отвагой защитить несуществующую уже страну, название которой было прописано ниже. И вот двое потасканных людей, в таких же, как у него тельняшках смотрели на эту королевскую рать: в ту ли сторону она двинулась.
Верной ли дорогой идут товарищи.
Это была настоящая опасность, и она чуть было не парализовала его.
Страх ударил в лицо, как ветер в тот момент, когда он делал шаг из самолёта.
Это был особый страх, хуже страха смерти.
Но самозванец быстро притворился пьяным, и женщина, цепко взяв за руку, потащила его в сторону. Она привезла его к себе домой, и они тут же повалились на скрипучий диван. Он брал её несколько раз, женщина стонала и билась под ним, не зная, что не желание даёт ему силы, а страх выходит из него в простых механических движениях. Наконец, она забылась во сне, а он, шлёпая босыми ногами, прошёлся по грязному полу. Жильё было убого, оно предъявляло жизнь хозяйки, будто паспорт бедной страны без нашей визы.
Женщина была вычеркнута из его памяти мгновенно, пока он пил тёплую мутную воду из кухонного крана. Теперь он знал, что надо делать.
Выйдя из пахнущего сырым подвалом подъезда, он двинулся к себе — десантники разбредались как разбитая армия. Некоторые из них волочили за собой знамёна, будто собираясь бросить их к неизвестному Мавзолею.
На следующий день он,
