В заключение мне хотелось бы еще раз заверить Вас, что голос Ваш, если и не дошел до слуха тех, к кому Вы обращались, то духовный результат с лихвой восполнил их молчание. Слова, сказанные Вами укрепили во многих и многих, от Афин до Шанхая, веру в конечное торжество правды и справедливости, а это, на мой взгляд, самое главное.
„Царствие Небесное усилием берется"! Так постараемся же совершить это усилие на любом поприще, по которому направил нас Господь, чтобы в конце пути оказаться достойными бесценного дара Свободы, каким наделил Он каждого из нас в день Святого Крещения.
С глубочайшим уважением
В. Максимов
Москва, 4 июля 1973 г.
ОТВЕТЫ КОРРЕСПОНДЕНТУ „ФРАНС-ПРЕСС"
1. Из знакомства с Вашими произведениями вытекает, что Вы являетесь верующим человеком. Можете ли Вы сформулировать, в чем Ваша вера и какое место занимает религия в Вашем творчестве?
- Слово „вера" говорит само за себя и мне к этому нечего добавить. Если же говорить догматически, то исповедую православное христианство. Эта Вера и вооружает меня критерием истины и красоты, безусловно обозначая мне цели, задачи и средства творчества. Должен заметить, что в наш смутный век утвердилась лукавая тенденция путать Веру с амбициозным политическим фанатизмом. Это целенаправленное смешение понятий разрушительно вообще, а для писателя в особенности. Писатель, сотворивший себе кумира из очередного общественного движения или политической доктрины, неминуемо скатывается к творческому краху. Взлетая иногда на самый гребень вызванных ими событий, он, затем, вместе с их спадом уходит в литературное небытие. От Горького до Гамсуна таких примеров в культурной истории нашего века множество. Истинная Вера - всегда результат взыскующей совести, а потому и служит человеку безошибочным путеводителем на долгих дорогах жизни.
2. Является ли ваша вера результатом изначального религиозного воспитания, обретена ли она вами после какого-то перерыва или вы пришли к ней через тяжелый жизненный опыт?
- Скорее всего здесь имеет место последнее. Родители мои - наивные атеисты двадцатых годов, соблазненные происходящим на их глазах политическим своеволием, которое они восприняли как свободу, не могли, разумеется, воспитать во мне религиозное чувство. Но Соблазн гордыни бессилен перед Великим Искуплением. Как зеленый побег сквозь асфальт, пробивается Благая Весть в человеке через гнетущие наслоения времени. Пробилась она и во мне, озарив окружающее невечерним светом Ожидания и Надежды.
3. В „Семи днях творения" вы показываете галерею молодых людей различной социальной формации, приходящих к Вере. Чем вы объясняете, что в столь агрессивно атеистической стране начинают возникать такие феномены?
- Не раз в нашем трагическом столетии раздавались голоса о богооставленности мира. Слишком многое, на первый взгляд, подтверждало этот пессимизм: гражданские катаклизмы начала века, дальше - газовые камеры в самом сердце Европы и миллионы одетых в серые бушлаты невольников от Беломорканала до Колымы, запустение церквей и святых мест. Это кажущееся угасание Света на какое-то время затмило перспективу маловерам и ввело в искушение слабодушных. Но зоркие сердцем знали, что это лишь испытание, через которое надо было пройти, чтобы уже более никогда не соблазняться мнимо легкими путями эгоизма и безверия. Знали и безропотно несли этот крест сквозь поругание и расстрелы, сквозь тюрьмы и лагеря, сквозь предательство и хулу. Свет наших мучеников Веры не угаснет, навеки запечатлев в потомстве имена патриарха Тихона, отца Павла Флоренского, архиепископа Луки и множества, великого множества других, безымянных. Божественный прорыв не заставил себя ждать. В последнее время мы стали благодарными свидетелями возрождения религиозного чувства в нашем народе. Особенно среди молодежи. Отрадно сознавать, что гребень этой волны движется с востока европейского континента. Это отметил в одном из своих предсмертных высказываний и великий французский писатель Франсуа Мориак. На огромных просторах от Тихого океана до Вислы образ Божий, омытый слезами и кровью сотен тысяч мучеников вновь прозревается над истерзанной землей. Возрожденная Вера нового поколения людей, прошедших сквозь такой трагический опыт, спасет мир от скверны злобы и корысти. Духовное обновление уже стоит у нашего порога. Мы живем накануне. НАКАНУНЕ!
4. Видите ли Вы в религии форму протеста против существующего режима? Почему Церковь привлекает к себе людей, в то время как ее официальные лидеры так конформистски проявляют себя по отношению к советским властям?
- На первый вопрос Евангелие дает ответ краткий и недвусмысленный: „Кесареву - кесарево, Богу - Богово". Религия никогда не ставила своей задачей противоборство с государством. Но конкретные поступки конкретных людей, осуществляющих власть, не сомнение подлежат нравственному суждению, и если они, эти поступки, противоречат Божьим Законам, то Церковь не только может, но и обязана высказать к ним свое отношение. Отсюда вытекает и смысл второго вопроса. При всем своем конформизме наша церковная иерархия, состоящая из обычных грешных людей, не в состоянии заслонить своей духовной несостоятельностью Горний Свет для обретающего Веру. Что же это за Вера, если греховная суета иерархов может отвратить от нее обратившегося? Христианство безусловно персоналистично, что предопределяет личную ответственность каждого. Пусть соблазненные кесарем сами ответят перед Богом за свои прегрешения. Нам остается только молиться о них. К тому же современная русская Церковь прославила себя и целым рядом самоотверженных священнослужителей-подвижников, один из которых, ныне здравствующий епископ Гермоген, проживающий сейчас на принудительном покое в Жировицком монастыре в Белоруссии, стяжал себе всенародное уважение. Никакая земная тьма не в состоянии остановить Божественный прорыв.
5. Возможно ли измерить степень религиозного возрождения в СССР, какой религии это касается в большей мере и почему в этом Вы полагаете залог будущего вашего народа?
- Мне кажется, о качестве и степени такого возрождения прежде всего можно судить по беспрецедентному усилению в последнее время антирелигиозной пропаганды и прямому преследованию верующих. Чтобы не утомлять Вас перечислением фактов (они заняли бы здесь слишком много места), я предлагаю Вам ознакомиться с прекрасно аргументированной и оснащенной фактологическим материалом книгой члена-корреспондента Академии наук СССР, лауреата Ленинской премии Игоря Шафаревича, вышедшей недавно в Париже в издательстве „Имка-Пресс". Мне трудно судить о других вероисповеданиях народов нашей страны, но что касается непосредственно христианства, то гонения на него медленно, но верно приближаются к печальной памяти уровню двадцатых годов. Последняя часть вопроса для меня, как для православного христианина, может иметь определенно однозначный ответ: другого пути нет!
6. Разрешается или преследуется религия властями? Где проходит линия раздела между религией узаконенной и религией, которая может повлечь за собой преследование?
- Отправление религиозных обрядов и религиозной пропаганды по существующему закону допускается лишь в пределах церковной ограды, в храмах, зарегистрированных комитетами по делам культов, но в то же время имена людей, совершающих различные требы (крестины, венчание, отпевание) в обязательном порядке регистрируются, со всеми вытекающими отсюда общественными последствиями. Что же касается так называемой „катакомбной церкви", не признающей власти Московской Патриархии и отправляющей свои службы в условиях подполья, то о ее жертвах и мучениках с достаточной полнотой и определенностью рассказано в изданных на Западе книгах Андрея Синявского, Анатолия Марченко, Эдуарда Кузнецова, Анатолия Краснова-Левитина. Поэтому молчаливая позиция, занятая по отношению ко всему этому Всемирным Советом Церквей в лучшем случае необъяснима, в худшем - преступна.
7. Ваше личное отношение к Богу?
- В своей повседневной жизни я исповедую бессмертный завет святого Сирина: „Не взывай к справедливости Господа. Если бы Он был справедлив, ты был бы уже наказан". И Паскаль: „Спасибо тебе, Боже, даже за болезнь, которую Ты мне ниспослал!" Аминь.
Москва, 19 сентября 1973 г.
ОТВЕТ ПРОФЕССОРУ МУЗАФАРОВУ
Письмо татарскому другу
Ваше письмо от 22.10.73, адресованное деятелям науки, искусства и литературы, произвело на меня огромное впечатление. Пожалуй, впервые я представил себе подлинные размеры трагедии крымско-татарского народа. Именно поэтому я не могу рассматривать Вашу судьбу в отрыве от судьбы всей национальности в целом, ибо гонения, которым Вы подвергаетесь, являются следствием ее общей дискриминации. Надеюсь, что Вы согласитесь со мной, что было бы непростительным донкихотством распыляться сейчас на бессмысленную перепалку с бюрократической шушерой из различных кадровых отделов вместо того, чтобы сосредоточить внимание общественности вокруг принципиального и окончательного самоопределения Вашего народа.
