Нет «пролов» и в нынешнем конгрессе США. Недаром одну из его палат — сенат называют «клубом миллионеров», а популярная в Штатах поговорка гласит: «Конгресс — это самое лучшее из того, что можно купить за деньги». Естественно, подобные подарки делают себе те, кто имеет кучу денег, сравнимую с компьютерными отходами АНБ. «Я верю в разделение труда, — говорил сенатор Пенроуз. — Вы посылаете нас в конгресс. Мы принимаем законы, которые дают вам возможность делать деньги. Из полученных прибылей вы вносите новые вклады в наши избирательные фонды, чтобы опять направить нас в конгресс для принятия законов, которые позволят вам делать еще больше денег». Это не из сатирической утопии Оруэлла. Пенроуз не персонаж романа «1984». Он действительно был членом сената США. Кстати, високосный 1984 год — год очередных президентских и парламентских выборов за океаном. Уже сейчас на дальних подступах к ним ясно, что они будут наиболее дорогостоящими выборами в американской истории.
«Пролы и животные свободны»… Невольно вспоминается несколько пошловатый анекдот о некоей даме, не желавшей выходить замуж за гориллу лишь потому, что у нее нет денег. Оруэлл, как всякий стандартный ренегат социализма, отчаянно пытался развести причинно-следственные мосты между властью денег и демократическими свободами. Но, как художник — воздадим кесарево кесарю — весьма незаурядный, он то и дело наводил эти мосты.
НЕДАРОМ неоконсерваторы, как ныне величают себя «перековавшиеся» леваки и либералы всех мастей — от ультракрасных до пастельно-розовых — никак не могут простить Оруэллу, ставшему во всем остальном их знаменосцем, что он, «подарив» свободу капитализму, «оставил» за социализмом равенство, ну «хотя бы» в экономической области. Так, один из столпов американского неоконсерватизма, редактор журнала «Комментари» Норман Подгорец, процитировав слова Оруэлла о том, что «капитализм, вероятно, обречен», поскольку он «ведет к очередям безработных, крахам на бирже и войне», с явным сожалением и даже неудовольствием присовокупляет: «Нет ничего более трудного для интеллектуалов в наш век, чем полный отказ от социализма». Не смог сделать этого даже Оруэлл, продолжает Подгорец, «хотя он и гордился своей силой смотреть в лицо неприятным фактам».
Здесь не место вдаваться в дебри вопроса о том, сколько социалистического «осталось» в Оруэлле. (Он умер в 1950 году сорока шести лет от роду). Я остановился на высказывании Подгореца лишь потому, что оно содержит, во-первых, признание гигантского влияния идей социализма на интеллектуальную элиту Запада, а во-вторых, — «слабинки» Оруэлла. (Меня нисколько не удивило бы, если бы «детектор лжи» или телескрин «Большого Брата», вернее, дядюшки Сэма, поставил Оруэллу, несмотря на его, казалось бы, животный, патологический антикоммунизм, «неуд» по идеологическому поведению).
«Сила смотреть в лицо неприятным фактам» — как раз и является источником парадоксальной на первый взгляд метаморфозы, которую претерпевает «1984». Пасквиль на мир социализма превращается в «натурную съемку» капитализма.
Соединенные Штаты эпохи «имперского президентства» Рональда Рейгана наиболее разительный тому пример. Возврат к первоначально дикой нахрапистости капитала, беззастенчивый демонтаж и без того худосочного социального законодательства, блеск злата и треск рубищ все реже обставляются медоточивой фортификацией лжи. Как сказал сам Рейган, правда, по несколько иному поводу: «Если вы пытаетесь мешать соль с сахаром, то у вас не будет ни хорошей соли, ни хорошего сахара». В мире капитала «сладкая жизнь» немногих оплачена тем, что большинство общества возвращается несолоно хлебавши с пира «всеобщего благоденствия».
Год 1984-й только-только начался, он еще девствен, он еще не успел обрасти грехами статистики. Но вот несколько цифр за прошлые годы, которые не обессмертил Оруэлл, но которые, тем не менее, неплохо подоил «Большой Брат». В руках 350 промышленных монополий, составлявших всего 0,002 процента компаний капиталистического мира, — находилось около 70 процентов всех активов и прибылей, и гнули на них спины две трети всей рабочей силы, то есть, по-оруэлловски, «пролов». В самих США ничтожная — 0,3 процента — доля населения владела 22 процентами богатств страны, а на счету 60 процентов граждан было всего лишь 7,5 процента этих богатств.
За этими стерильно выглядящими процентами стоит тотальный грабеж, не менее тотальный, чем слежка, стоят десятки миллионов безработных и бездомных, голодных и холодных «пролов», балансирующих на грани нищеты и сваливающихся в ее пропасть, лишенных всех и всяческих свобод, ибо, «как подтверждает история, когда гражданин теряет экономическую свободу, он вместе с ней теряет и свободу политическую». Автор этого умозаключения не социалист и даже не Оруэлл, а председатель совета директоров крупнейшего банка Соединенных Штатов Америки «Ферст нэшнл сити бэнк» Уолтер Ристон, отнявший у самого Дэвида Рокфеллера титул «Мистера Истеблишмент», то есть человек, которого даже Норман Подгорец, даже телескрин не могут заподозрить в «подрывном инакомыслии».
Что же касается «всеобщего благоденствия», то о нем можно сказать словами незатейливой песенки, которая преследовала несчастных героев «1984»:
То была лишь мечта
безнадежная,
Промелькнувшая ранней
весной.
Мечта — для большинства, орудие обмана — для меньшинства…
Когда испаряется приторная и мутная влага социальной демагогии, то оказывается, что сахар и соль так и остались на разных полюсах. Нерастворенными и тем более неперемешанными.
ДЖОРДЖ Оруэлл обогатил английский язык словом «Nеwsреак». На русский оно переводится как «Новоречь». Что такое «Новоречь»? Вместо ответа приведем некоторые примеры из «1984». На фронтоне здания, в котором работал герой романа, висели лозунги:
Война — это мир
Свобода — это рабство
Невежество — это сила
В оруэлловской утопии делами войны ведало Министерство мира, заплечными делами — Министерство любви, а распространением лжи, разумеется, и вы уже, конечно, догадались, Министерство истины. «Новоречь» была формой философии двоемыслия, отрицавшей объективную действительность и «почитавшей ересь из ересей за здравый смысл». Ключевым словом «Новоречи» было «черно-белый», содержавшее два взаимоисключающих понятия. Оно «означало привычку нагло, вопреки фактам, настаивать на том, что черное — бело».
А теперь еще одна цитата. Не из романа Оруэлла, а из доклада специальной юбилейной комиссии, созданной для организации празднования 200-летия Соединенных Штатов:
«При всем нашем богатстве и влиянии что-то сделано не так. Мы жаждем мира, однако находимся в состоянии войны. Мы верим в справедливость и равенство, однако в нашей стране существуют зло и несправедливость. Мы благоговеем перед данной нам богом природой, однако допускаем ее загрязнение. Мы верим в братство людей, однако улицы стали ареной беспорядков…»
Более недвусмысленное признание политики двоемыслия, прикрытой фиговым листом «Новоречи», трудно себе и вообразить!
Почти год назад, выступая по радио в связи с очередным днем рождения Авраама Линкольна, президент Рейган сказал: «Как-то мне говорили, что если смотреть на памятник Линкольну в посвященном ему мемориале с одной стороны, то увидишь профиль человека, для которого характерны сила и мудрость, а если смотреть на него с другой стороны, то увидишь профиль человека, для которого особенно характерно чувство сострадания. Я смотрел на него именно так, и это действительно правда. Он научил нас по-настоящему понимать значение слов «Мы, народ…». Он заставил нас понять, что ни один человек не может управлять другим человеком без его согласия. Он был верен своему девизу: «Я не обязан побеждать, но я обязан быть честным».
Вот вам еще один классический образчик «Новоречи»! Современные правители Соединенных Штатов в отличие от Линкольна не двоеличны, а двуличны. На одной стороне их лица красуется полумаска «Мы, народ…». Другая, обнаженная, чванливо объявляет: «Мы, монополии… Мы, военно-промышленный комплекс…». Одной стороной рта они шамкают о правах человека, другой вопиют: «Ату его!» Они навязывают свое иго не только отдельным личностям, не спрося их согласия, но и целым государствам. Последние примеры тому Гренада и Ливан, «першингизация» Западной Европы. Они мечтают о мировом господстве, мечтают не о честности, а о победе в ракетно-ядерной войне. Если сжать афористически философию этих двуликих янусов империализма, то мы получим все те же оруэлловские лозунги:
Война — это мир
Свобода — это рабство
Невежество — это сила
Я нисколько не преувеличиваю. Не только по существу, но даже по форме. Так, девиз американских стратегических ВВС гласит: «Мир — наша профессия», а радиодиверсионные центры Вашингтона именуют себя «Свободой» и «Свободной Европой».
