Хочется, однако, думать, что эта книга может быть интересной не только с практической, но и с научной точки зрения. Тема проституции, как лакмусовая бумажка, позволяет выявить многие закономерности социокультурного процесса, морально-нравственные представления населения, стереотипы сознания, характеризующие отношение к женщине, проблемам сексуальности и духовной свободы, понятиям «милосердие» и «терпимость» и т. д. И конечно, не следует рассчитывать, что на страницах книги читатель встретится лишь с описанием скандальных судебных процессов, фривольно-сентиментальными историями во вкусе Дюма-сына и пикантными подробностями из жизни как обывателей, так и высших слоев общества. Авторы преследуют цель в приемлемой для широкого читателя форме исторических очерков рассказать о многих серьезных проблемах, связанных с существованием института продажной любви. Можно смело сказать, что в нашей стране в течение последних шестидесяти лет такой задачи историки не ставили.
Трудностей, связанных с ее решением, немало. Прежде всего, это — преодоление стереотипов индивидуального и общественного сознания, сводившихся к созданию в советской исторической науке ряда запретных тем. К их числу, в частности, относится и проституция. Конечно, сегодня не существует преград идеологического характера. Однако в современной российской историографии нет и устоявшейся методики подхода к изучению института продажной любви. Ведь не секрет, что до недавнего времени российская история изучалась по некой схеме, умышленно не включавшей многие явления, в особенности касающиеся повседневной жизни общества. Большинство исследователей, подчиняясь идеологическому диктату, не видели за внешне обыденными сторонами повседневности глубоких социально-культурных процессов. Но, упорно не желая заниматься анализом «упрощенно-бытовых» проблем, ученые на самом деле оказывались в стороне и от «высокой» науки. Совершенно не исследовалась такая своеобразная сторона жизни общества, как «девиантность». Этот термин до сих пор составляет загадку для многих историков, несмотря на то что первые попытки введения его в практику советского обществоведения относятся к 60-м гг.
А. Коэн — один из ведущих западных социологов в области теории девиантного поведения — определил его как явление, идущее «… вразрез с институционализированными ожиданиями»[2]. Отклонения, естественно, могут носить как сугубо положительный, так и сугубо отрицательный характер. К числу положительных, позитивных девиаций можно отнести экономическую предприимчивость, политическую активность, художественную и научную одаренность. К числу же негативных отклонений, которые в свою очередь делится на интровертные и экстравертные, принадлежат преступность, пьянство, наркомания, самоубийства и т. д. Эти явления носит устойчивую отрицательную морально-этическую окраску в любом обществе, ориентированном на общечеловеческие ценности. Несколько по-иному обстояло, правда, дело в России после Октябрьского переворота 1917 г. Практически всем отклонениям в поведении отдельных людей или социальных групп придавался остро политизированный характер. Это нашло отражение и в исследовательской практике.
Даже в 60-е гг., во время второй после 20-х гг. «весны» советской социологии, Г. Л. Смирнов, впервые поставивший вопрос о возможности изучения типов антиобщественного поведения, уделил особое внимание их политическим характеристикам[3]. Абсолютизация этой стороны проблемы была, конечно же, неправомерной. Отклонение от нормы, аномальность, в данном случае оценивалось прежде всего с учетом политической конъюнктуры, продиктованной преимущественно классовым подходом. Подобная методика не позволяла понять и объяснить целый ряд явлений, которые были отражением не только социальных, но и психологических, а иногда и психических особенностей личности и общественной группы. Примерно до середины 80-х гг. советские обществоведы упорно избегали использования принятого в мировой социологической теории и практике понятия «девиантность». Ныне оно довольно широко употребляется российскими социологами, официально присоединившимися наконец к одному из ведущих направлений исследований Международной социологической ассоциации — теории и практике девиантного поведения и социального контроля[4]. Это, как представляется, позволяет рассмотреть и те формы повседневной жизни, которым необходимо давать не только социальную, но и психологическую оценку.
Все вышесказанное имеет самое непосредственное отношение к проституции — одной из наиболее устойчивых и традиционных форм отклоняющегося поведения. Ее история насчитывает не одно тысячелетие, хотя широко известное выражение «проституция — древнейшая профессия» не имеет под собой должной основы. Ведь трудовая специализация существовала — в отличие от торговли телом — еще до появления товарно-денежных отношений. Проституция же повсеместно считается порождением такого исторического этапа, когда эти отношения становятся определяющими у того или иного народа.
Ныне, учитывая современный уровень развития российского обществоведения, нет необходимости подробно излагать сюжеты, связанные с процессом становления института продажной любви в мире в целом. Читателю сегодня доступны не только работы отечественных социологов и юристов, в той или иной степени затрагивающие проблемы истории мировой проституции, но и репринты некоторых дореволюционных изданий. Следует лишь отметить, что, несмотря на глубокую древность, явление торговли любовью не имело и не имеет достаточно точного юридического определения ни у нас в стране, ни за ее пределами. Довольно часто к проституции относят безличные половые контакты, имевшие место у народов, особым образом толкующих понятие «гостеприимство». Кроме того, к числу продажных женщин древности причисляют жриц различных культов. Так, в процесс исполнения некоторых религиозных обрядов включалось совершение полового акта, что истолковывалось как жертвоприношение. В отдельных случаях за это взимались деньги, впоследствии употребляемые на нужды храмов. И все же эти явления, имеющие древнейшую историю, нельзя назвать проституцией в прямом смысле слова. Ее важнейший признак — продажность, вступление женщин в половые отношения за деньги, превращение ими своей привлекательности, и прежде всего своего тела, в некий товар, а данного занятия — в ремесло. Уровень развития товарно-денежных отношений в стране, таким образом, во многом влияет на размах торговли любовью.
Пожалуй, еще одной бесспорной характеристикой проституции является ее связь с моногамией. Продажная любовь в какой-то степени предохраняла моногамную семью от распада. Одновременно либерализация половой морали, распространение конкубината (длительных внебрачных союзов) отчасти ослабляют основы существования института публичных женщин. В связи с этим проблема проституции не может быть отделена не только от анализа экономического состояния общества, но и от развития представлений о морали и брачно-семейных отношениях.
Проституция как социальное явление тесно связана с другими формами девиантности и социальными болезнями: пьянством, наркоманией, преступностью, самоубийствами, венерическими заболеваниями. В какой-то мере она даже может быть их своеобразным катализатором. По мнению значительного числа юристов и социологов, проституция порождается теми же причинами, что и все негативные отклонения[5]. Еще в 1906 г. М. Н. Гернет утверждал, что относительно меньшее количество женщин среди преступников обусловлено во многом тем, что особы женского пола заняты проституцией[6]. В целом принято считать, что социальное неравенство является источником девиантных проявлений как отрицательного, так и положительного характера. Таким образом, претворение в жизнь утопической идеи о полном равенстве лишило бы общество не только преступников, но и гениев. Но, к счастью, в ближайшее время этого не произойдет. И по-видимому, общество еще долго будет расплачиваться за своих выдающихся политиков, талантливых ученых, бизнесменов и просто благородных и бескорыстных людей убийцами, насильниками, проститутками.
Удивляет другое: почему одна и та же ситуация рождает противоположные отклонения. Социальная несправедливость одних делает революционерами, других — уголовными преступниками. Это наводит на мысль о том, что полностью отрицать психическую предрасположенность к тем или иным видам девиантности нельзя. Не случайно во многих исследованиях, посвященных проблемам проституции, рассматриваются такие проявления человеческой психики, как десоматизация — своеобразное отделение личности от тела на бессознательном уровне[7]. Десоматизацию считают основой предрасположенности женщины к проституированию. В связи с этим при изучении института продажной любви с исторических позиций необходимо учитывать не только социально-политическую атмосферу, но и психофизические характеристики представительниц женского пола, занимающихся проституцией.
