А.П. Уважаемый Таймураз, мы с вами коснулись трёх мучительных проблем. Это проблема Бесланской катастрофы, проблема ингушско-осетинского конфликта, свидетелем и участником которого вы являетесь, это проблема беженцев из Грузии, которые стали испытанием для вашего терпения и политического такта. Все эти проблемы, а вместе с ними и множество других, относятся к категории управления, властвования. Что такое для вас власть? Как вы её понимаете и ощущаете? Мы очень часто оперируем представлениями о власти. Иногда кажется, что, говоря о них, мы не понимаем, чем они наполняются, о каких сущностях идёт речь, когда произносятся слова о том, что мы властвуем?
Т.М. Конечно, говоря о власти, можно пуститься в рассуждения о высоких материях, о миссии, предназначении, моральной ответственности, о единении с народом и многом подобном. Однако, я оставляю всё это в стороне. Для меня находиться у власти, в должности главы республики — значит постоянно работать. Меня всенародно никто не избирал, я не выходил на митинги, не призывал за себя голосовать, не тратил деньги на бесконечные концерты. Меня пригласили в Кремль и сказали: есть предложение поручить вам эту работу.
Признаться, изначально я отказался, так как не был убеждён в том, что справлюсь с возлагаемыми на меня обязательствами. Тогдашний президент, Владимир Владимирович Путин, устыдил меня, заявил, что так поступать некрасиво, что я хорошо знаком с обстановкой в Северной Осетии и что принять это предложение — мой долг.
Этот простой, твёрдый и задушевный разговор переубедил меня, и я согласился на эту работу. Поэтому говорю вам честно, без всякого пафоса: власть — это работа, трудная, мучительная, на пределе возможностей. И я знаю, что моя работа скоро закончится. Я завершил срок своего первого пребывания у власти и достойно уйду после второго. Поблагодарю народ за доверие, попрошу прощения у тех, кого, быть может, ненароком обидел.
А.П. Но ведь некоторые люди рвутся к власти для того, чтобы с её помощью осуществить свои дерзновенные мечтания, достигнуть величайших целей. Власть для них является не самоцелью, а инструментом реализации своих великих проектов.
Т.М. Я не верю этим людям. Во всяком случае, к ним необходимо чрезвычайно пристально присматриваться и проверять, являются ли их проекты достижимыми, или это фантастические и вредные утопии, являются ли их проекты результатом их глубинных переживаний и сердечных потребностей, или это всё блеф или демагогия.
Зачем рваться к власти в Осетии? Это небольшой регион гигантской России и сверхзадачи здесь осуществлять невозможно. Быть может, можно рваться к власти в большом государстве, в самой России, которая нуждается в суперпроектах, в огромных преобразованиях, но всё, что мы сделаем здесь, на нашей территории, во многом зависит от Кремля. И не надо обольщать себя и убеждать других в том, что ты способен осуществить неосуществимое.
В отдельно взятой Осетии коммунизм не построишь. Разумный руководитель никогда не ставит своей целью утопию. Другое дело — улучшить дороги, построить больницы, добиться повышения уровня образования среди населения, эти задачи сами по себе являются очень сложными и многогранными. Ни у одного руководителя нет простых рецептов для решения, казалось бы, ординарных местных проблем.
Поэтому я не верю тем руководителям, которые на митингах, на манифестациях выносят своё знамя и заявляют: я знаю, как осчастливить людей, я знаю, как построить рай на нашей маленькой, окружённой со всех сторон другими народами, земле.
А.П. Среди остальных кавказских республик Северная Осетия кажется оазисом спокойствия и стабильности. Здесь не случаются взрывы, не идут войны в горах, здесь, слава Богу, не льётся кровь. Разве сохранение стабильности, этого покоя и гражданского мира внутри республики само по себе не является сверхмиссией для руководителя региона?
Т.М. Конечно, является, причём, понимая, что в этом и есть цель твоего прихода к власти, ты испытываешь постоянные опасения, страх, что этот управляемый, с таким трудом достигнутый мир, взорвётся и вырвется из-под контроля. Необходимо понять, что все те беды, которые были у нас в Северной Осетии и нанесли нам раны, пришли извне. Контролировать эти беды, приходящие извне, я не в состоянии. Признаюсь честно, я не знаю, что мне необходимо сделать для того, чтобы стабильность и покой были сохранены. Скорее всего, я должен поклониться моему мудрому и терпеливому народу, благодаря которому на нашей территории не бушуют зверские страсти. Я считаю, что осторожная бережливость и инстинкт самосохранения заставляют наш многонациональный народ, проживающий в Северной Осетии, беречь эту стабильность и этот покой.
Хотя и от руководителя здесь также немало зависит. Я говорю своим силовикам, правоохранительным органам: вы должны немедленно, со всей жёсткостью подавлять выступления, направленные на разжигание межнациональной ненависти, вы должны подавлять экстремистов, использовать всю полноту своей власти. Но вы никогда не должны забывать, что вы управляете свободными людьми. У нас не должно быть раболепства и чинопочитания. Никто из наших граждан не обязан кланяться в пояс начальству. Осетин — это звучит гордо. И эта внутренняя свобода, которая есть у граждан нашей республики, во многом является гарантом нашей стабильности.
А.П. Мы с вами согласились, что перед нами свободный, культурный, просвещённый народ, занятый созидательным трудом, исполненный ожиданием блага. Но вдруг что-то происходит, внезапно элита сходит с ума. Находится несколько безумцев, которые взрывают межнациональный покой. Здесь я вижу некоторое противоречие в ваших словах. С одной стороны, вы говорите, что вы — обычный управляющий, технолог. С другой стороны, когда речь заходит о национальном мире, вы эту проблему пропускаете сквозь своё сердце, становитесь частью этого взрыва, этой катастрофы. И здесь недостаточно одних лишь технологий.
Т.М. Я продолжу свою мысль о том, что все беды, которые приходили к осетинам, в Северную Осетию или в Южную, приходили извне. Нас атаковали, нас расстреливали из "Града", на наших рынках подрывали взрывные устройства, наш горький опыт обширен. Если в нашу элиту прокрадётся какой-нибудь мерзавец, ему потребуется время, чтобы адаптироваться, замаскироваться, собрать вокруг себя других мерзавцев и совершить такого рода переворот. У нас слишком тонкое чутьё, мы не дадим такому человеку внедриться глубоко в систему управления.
А.П. Вокруг вашей республики гремят взрывы и слышаться выстрелы, а в Северной Осетии спокойно. Скажите, Таймураз, что является гармонизирующим началом? Может быть, это то, что Северная Осетия в основном православная республика или, может быть, сказывается большое количество русских, которые не уехали, как это было в Чечне или в Ингушетии, и они гармонизируют отношения? Было бы очень интересно понять, что обеспечивает гармонию.
Т.М. Анализировать ситуацию, сложившуюся у моих соседей, не моё право. Этика не позволяет мне этого делать. Действительно, у нас царит межрелигиозный и межконфессиональный мир. У нас работают и православные храмы, и мечети, и синагоги, и армянская церковь. Кстати, сам я по происхождению мусульманин, что абсолютно не мешает мне прекрасно взаимодействовать с православными общинами. Может быть, это согласие и мир — результат работы моих предшественников, в том числе работавших с этими задачами со времён СССР. Возможно, на ситуацию влияет достаточно высокий уровень северо-осетинской культуры, ведь известно, что в нашей среде родился Вахтангов, Михаил Булгаков начинал у нас писать. Что касается военных, то мы выдвинули, как в царское, так и в советское время, мощную элиту генералов и полководцев. Пытаюсь понять, почему здесь действует такой сложный гармонизирующий фактор. Это можно почувствовать, но трудно разложить по полочкам.
А.П. Может быть, это фактор православия? Тихого, во многом кроткого, не взрывного, который не таит в себе возможности для какого-либо фундаменталистского экстремизма?
Т.М. Может быть, я сам над этим думаю.
А.П. Может быть, массовый исход русских из соседних республик привёл к дисгармонии? У вас такого исхода не было и нет.
