Но, при всем при этом, сосуществуя, как герои плутовского романа в авантюрном контексте, эти авантюристы — подвижники создают нечто гораздо более эпическое, чем плутовской сюжет. Они создают, в не самое простое время, на унылой и бесплодной земле место во славу божию и осиянное славой земной. Опять же зачем?
Ответов можно найти множество и в религиозной и подвижнической деятельности отцов — первооснователей, и в историческом и романтическом контексте эпохи и т. д. но ни один из этих ответов меня не удовлетворяет. Ибо если бы хотя бы один меня удовлетворил, я бы воспарил не вставая с кресла и никуда бы не поехал.
А тут было что-то этакое. Сплав времени и места. И я решил, что настало время собираться в путь.
* * *
Скажу сразу же. Ничего у меня не получилось. Загадка как была загадкой, так ей и осталась. Даже догадка что место и действие на Соловках необъяснимо связаны осталась догадкой. А догадка — это постижение. А значит познание. Для того чтобы стать знанием ей не хватает кабинетности. Но оно тут и не нужно, знание. Ведь все что происходит на Соловках может произойти лишь только там и только так. И происходит, как мне кажется, оно лишь с людьми, имеющими силу духа, силу воли и не имеющими покоя. И внутренне этого покоя иметь не желающими.
Да, Соловецкая обитель, первоначально созданная как место уединения и покоя, как отшельническая пустынь, где все должно служить укрощению, наоборот — возжигает. Помыслы-ли, устремления, огонь души — возжигает. Несомненно, Соловки благое место. Но благость их такая, что может сжечь без остатка. Может испепелить и уничтожить. Опасная в общем благость. Не на каждого снисходящая и не каждому подходящая. И чтобы принять её и удержать в себе, надо быть исполненным тысячекратно больших, чем в любом другом месте, сил. Какой уж тут покой. Вроде и благость на тебя снизошла, и демоны твои никуда не делись. Загадка.
Я собирался в дорогу и думы подстёгивали меня. А ведь и митрополит Филипп, мир его праху, — думал я, — он ведь тоже, ёлки-моталки, авантюрист. Средней руки государственный муж, пользовавшийся определенным влиянием при дворе, он каким-то образом, через многочисленных родственников оказался вовлечен краями в заговор всё того же мятежного Новгорода против государевой супруги. После раскрытия заговора он обратился бегство. Год батрачил на Онеге, а потом всплыл и где же? На Соловках.
Через восемь лет Филипп уже игумен монастыря. Феноменальная карьера! На Соловках Филипп ведет кипучую деятельность: строит каналы, насыпает дамбы, ставит рыбозаводы, устраивает мельницы и солеварни, возводит храмы. Множит славу Соловков ввысь и вширь.
Не забывает он и о большой земле. Вовлечен в государственную деятельность. Посещает Стоглавый собор в Москве, попутно выбивая для монастыря новые земли, имения, оброки, налоговые льготы. Не пустует при нем и Соловецкое узилище. Туда помещаются видные богословы и просветители близкие к нестяжателям, Артемий и Сильвестр.
Воистину, в то время, чтобы быть просветителем и реформатором, нужно было быть авантюристом. Что с успехом и доказал, менее чем через год Артемий. Неугомонный старец, как многие неугомонные, убежал с Соловков, из застенков, из под надзора. Случайно ли его сослали на Соловки, не было ли ему это предначертано? Ведь еще до опалы, он, в пух и прах разругавшись со сторонниками Иосифа Волоцкого, покинул высокую церковную и административную должность — игумена Троицкого монастыря. Должность, гарантировавшую многое, в первую очередь благополучие. Не должность, а охранную грамоту.
Но вернемся к Филиппу. Всемогущий игумен Соловецкого монастыря, практически безраздельный владетель многих окрестных земель и населяющих их народов. Талантливый руководитель и поборник прогресса, смело преобразующий Соловки в цветущий сад, что делает он? Он покидает Соловки. На первый взгляд, ради карьеры, чтобы принять митрополичий сан и милость государя. А на деле — на верную смерть.
В стране террор, в стране опричнина, под сияющим златом куполов бьют фонтаны крови, вопиют души невинно убиенных, не успевают хоронить казненных. И это — после благополучных Соловков. И вот Филипп восходит на престол и обрушивает на государя и на государство обличительное слово. И гибнет от рук Малюты Скуратова в стылом узилище Тверского Отроч Монастыря.
Вообще из ранних Соловецких святых мало кому удавалось помереть на Соловках. Не судьба. Не то место. Не затем Соловки.
А я уже кантовал свой рюкзак по транспортерам аэропортов и камерам хранения вокзалов. И близился к своей цели. Не все мои близкие знакомые знали что я туда еду. Меня там никто не встречал. Я подъезжал к Соловкам тайно, почти инкогнито, почти так же, как уезжал когда-то с Соловков Никита Минин, будущий «Божиею милостию великий господин и государь, архиепископ царствующаго града Москвы и всеа великия и малыя и белыя Росии и всеа северныя страны и помориа и многих государств патриарх Никон».
Что мы знаем о его истории? Послушник в Макарьевом монастыре, священник в селе Лыскове, а затем в Москве. Личная трагедия. Соловецкий монастырь, точнее его Анзерский скит. Побег с Соловков в Кежеозерский монастырь. Через четыре года Никон уже Игумен в Кежеозере. Карьера еще более молниеносная чем у Филиппа. Так быстро и так высоко возносятся либо с божьей помощью, либо проходимцы. А чаще всего по совокупности. Далее — круче. Еще через три года — архимандрит Московского Новоспасского монастыря. Участие в кружке ревнителей благочестия, а это тогдашняя элита религиозной мысли. Еще через три года Митрополит Новгородский и Великолуцкий — владыка Соловецких земель. Еще через три года — Патриарх!
Неплохо для беглого скитника? Но и это еще не все. Филипп ведь тоже не ограничился митрополичьей (в те времена равнопатриаршьей) кафедрой. Он, обрушившись с проповедью на государя, решил встать вровень с ним. А государю тогда, как и господу, никто не должен был быть вровень. Никон действует по другому. Он карьерист, его вознесение хоть и авантюрно, но постепенно. Как любой карьерист, он больше действует не по велению духа, а по размышлению. Но, как любой авантюрист, он стремиться дальше и дальше, выше и выше. По все истончающейся до толщины бритвенного лезвия дорожке. Его цель — вселенский патриархат. Власть над всем миром, а значит и над царем.
Обретя сан Никон посещает, манящие как наваждение Соловки. Но, в отличие от предшественников он оригинальным образом решает от наваждения избавиться. А заодно подвести основание под будущие деяния. Он ловок и расчетлив, он выдающеся деловит. С Соловков Никон возвращается с мощами митрополита Филиппа. Он лишает Соловки их чудодейственной святыни, как будто хочет разорвать таинственный круг, связывающий с Соловками любого авантюриста. Как будто желает избавится от невидимых пут, держащих любого однажды побывавшего на островах. Он режет пуповину.
И одновременно являет миру чудодейственные мощи популярного в народе святого, как обоснование своих притязаний на новую высоту. Теперь ему позволено многое. А Филипп, словно бы презрев смерть, опять покидает Соловки, пускаясь в странствие. Что за таинственная взаимосвязь, что за круговерть?
Никон замысливает преобразования. Церковная реформа. Исправление книг. Раскол. Бывшие соратники по кружку древлего благочестия — Аввакум, Неронов и иные умучены и казнены. Страна раскололась и восстала. Апокалиптические картины заволокли умы людей.
Вскорости Никон будет низложен, лишен Патриаршьего и Епископского сана и сослан в Вологодчину. И скончается в бесславии в пути, как все скитальцы.
Возмутившись его реформам, еще при жизни Никона, вопия о том, что и он, Никон, частицею своей души принадлежит Соловкам восстанет Соловецкий монастырь. Круг замкнулся. Я схожу с причала Хета на Соловецкую землю. Что дальше. Зачем я здесь?
Когда я еще только ехал, напитавшись, как божьей росой, рассказами об ауре, благости и великолепии Соловецких островов, то думал что вот, дескать я приеду, и на меня что-то этакое снизойдет и что-то там откроется. Что некое наитие заставит меня всё понять. Что душа моя обретет что-то сокровенное и этим сокровенным удовлетвориться.
Но сойдя с катера я ничего подобного не ощутил. Вот, Соловки, — подумал я, — Что дальше? Я, казалось забыл, для чего сюда ехал и о чем хотел узнать. Вместо снисходящего на меня откровения я ощутил состояние, про которое в народе говорят: «Ходит, как мешком хлопнутый». Но состояние мне неожиданно понравилось и я решил с удовольствием в нём пребывать. Побуду, дескать, пока не надоест, да и обратно. Кстати, как ходят поезда по Кемскому вокзалу?
Сняв у одного хмыря по сносной цене квартиру, я принялся, как и любой турист, предаваться обильному безделию. Я бродил по Соловкам вдоль, исхаживал их поперек. Я бывал в Реболде и на Муксалме, был на Секирной горе и в ботаническом саду. Катался в одиночестве на лодке по озерно-канальной системе не обращая внимание на вздувшиеся на ладонях пузыри. Разгуливал по мысу Печак, ползал по Филипповским садкам, ездил на Заяцкие острова. Осматривал лабиринты. Гулял по монастырю. Бродил вокруг Святого озера. Блуждал по шхероватым берегам Долгой губы. Видел в лесу остатки землянок. Был практически везде и дофига где еще. Наплевав на недовольство экскурсоводов совал свой нос куда не следует. И мне не надоедало.
