class="p">После учебы в Китае в 1984-1985 годах и работы корреспондентом газеты в 1994-2001 годах я вернулся в Пекин в 2008-2020 годах, сосредоточившись на журналистике и книгах более длительного формата. Я навещал историков-подпольщиков дома и на местах. Я читал их книги, смотрел их фильмы и следил за их сражениями в социальных сетях. Я видел, как сужаются их возможности для действий. Часто казалось, что они просто выживают, но когда вспыхивали протесты, они быстро присоединялись к общественным движениям и влияли на них. Я понял, что это история не просто выживания, а активного сопротивления.
Мне показалось наиболее разумным, чтобы этот рассказ разворачивался в трех плоскостях. Первая - географическое пространство Китая. Это позволяет нам проследить, как медленно смещается центр тяжести китайского контр-исторического движения: от колыбели революции на северо-западе Китая к его культурному центру, от его дуги на юг к Гонконгу, а в последние годы - к использованию зарубежных союзников и цифровых платформ.
Этому перемещению в пространстве соответствует смещение во времени: от прошлого к настоящему и будущему. Эти три эпохи составляют три основных раздела данной книги. В первой части, действие которой происходит в основном на северо-западе Китая, мы сосредоточиваемся на основании Коммунистической партии и первых годах ее руководства Китаем - времени интенсивного насилия, оставившего глубокие шрамы на национальной психике. Во второй части, в настоящем, мы видим, как в течение первого десятилетия правления Си Цзиньпина предпринимались попытки бросить вызов господству коммунистической партии в истории. А в третьем разделе, будущем, мы видим такие события, как восстания в Гонконге и регионах проживания этнических меньшинств, а также протесты Ковида в 2020-х годах, которые указывают на будущие тенденции и потенциал политических изменений.
Третий уровень, который связывает все разделы воедино, - это личные истории и работы историков-подпольщиков. Читатель встретит множество людей и историй на протяжении всей книги, но двое сопровождают нас от начала и до конца. Один из них - режиссер-документалист Ай Сяомин, с которым мы знакомимся в главе 2, когда она снимает фильм о печально известном трудовом лагере на северо-западе Китая. Другая - журналистка Цзян Сюэ, которая раскрывает трагедию своей семьи и исследует историю студенческого журнала 1960 года под названием Spark - вдохновение для названия этой книги.
Истории Ай и Цзяна переплетаются с полудюжиной других важных фигур современного движения за контр-историю, таких как режиссер Ху Цзе, редактор самиздатовских исторических журналов У Ди и историк Тан Хэчэн. Контекст этих людей и их работы представлен в трех главах - 5, 6 и 7, - которые посвящены роли истории для коммунистической партии до Си, использованию истории самим Си для укрепления своего правления и, наконец, тому, как цифровые технологии позволили китайским правдоискателям бросить вызов неправильному использованию истории партией.
Эти основные главы разделяет дюжина виньеток, которые я назвал "воспоминаниями". Они основаны на концепции "мест памяти" начала XX века, которые представляют собой физические места, где история находит отклик - поля сражений, музеи или места казни. В последние десятилетия новые технологии расширили эту концепцию до "театров памяти", которые включают в себя фильмы, книги и средства массовой информации. Основываясь на этой идее, я предлагаю зарисовки людей, мест и знаковых произведений контрпамяти, которые демонстрируют амбиции китайских подпольных историков: написать новую историю современного Китая, чтобы изменить будущее своей страны.
Некоторые читатели сразу же зададутся вопросом, что это означает для траектории развития Китая. Я выскажу несколько идей в заключении, но позвольте мне упомянуть два общих момента, которые стоит иметь в виду, когда вы начнете читать.
Во-первых, эта книга знакомит нас с людьми внутри Китая, которых стоит знать самих по себе. Они создают произведения, по масштабу и амбициям не уступающие великим писателям и кинематографистам времен холодной войны - таким, как Солженицын, Кундера или Форман. 1 Стоит помнить, что многие из этих гигантов интеллектуальной жизни Восточного блока имели ограниченное влияние на свои страны в то время, когда они там жили и работали. Только когда эти страны начали скатываться в экономическую стагнацию, обычные люди стали искать альтернативные способы понимания прошлого как способа оценки будущего.
Уже сейчас очевидно, что годы бума в Китае прошли. Многие молодые люди реагируют на это пассивностью. Они говорят о том, чтобы бросить учебу - "лечь на дно" или "сбежать" - два популярных термина.
Но это отчуждение может быстро перейти в действие. Особенно актуальным примером являются блокировки "Ковида", когда многие люди из этой книги, такие как Ай Сяомин и Цзян Сюэ, вновь оказались в центре внимания общественности после многих лет маргинализации. Например, в Новый год 2023 года Цзян Сюэ опубликовала одну из своих самых популярных статей. 2 Она появилась через несколько недель после того, как волна протестов по всему Китаю помогла убедить правительство отказаться от драконовской политики пандемических блокировок. Она описала год блокировок и разочарования, а также крик о свободе, с которым выступила молодежь, опираясь на свой обширный кругозор восточноевропейских интеллектуалов, чтобы понять смысл закостеневшей политической системы Китая. Статью быстро разместили и перепостили в Telegram, WeChat и на других платформах. В WeChat она была заблокирована, но различные версии ее неоднократно перепостили.
Нетрудно сконструировать подобные сценарии, которые заставят ее и других людей вернуться на передний план, где их многолетние исследования и писания для небольшой аудитории помогут широкой публике разобраться в их мире лучше, чем правительственная пропаганда. И когда это произойдет, нам имеет смысл познакомиться с этими людьми, их историей и их сетью.
Второй важный момент заключается в том, что эти жизни и работы бросают вызов общепринятым представлениям о том, как следует воспринимать Китай.
После отъезда из Китая в 2020 году я провел академический год в Сингапуре в Азиатском исследовательском институте, а затем начал работать в Совете по международным отношениям в Нью-Йорке. С этих позиций я мог воочию наблюдать за тем, как Китай списывается со счетов многими нашими общественными и политическими деятелями. Доминирующий способ понимания Китая заключается в том, что там не происходит ничего, кроме череды антиутопических ужасов: слежки, культурного геноцида, бездумного национализма.
Как человек, проживший в Китае более двадцати лет и много писавший о религиозных и политических преследованиях, я знаю, что эти проблемы реальны. Но так же, как и китайцы с другими взглядами. Критические голоса не были заглушены. В связи с этим возникают вопросы о том, как взаимодействовать с Китаем, о чем я рассказываю в заключении.
Устойчивость контр-исторического движения в Китае также бросает вызов предположениям о способности коммунистической партии доминировать в обществе. Как
