Но всякая экранизация классического литературного произведения – это художественный тест на соответствие тексту автора. Точнее, так: когда мы смотрим фильм по Шолохову, нас интересует, Шолохов ли это или имярек, снявший нечто по Шолохову. Вот, скажем, сериал Урсуляка «Жизнь и судьба» – не совсем Гроссман: это Урсуляк плюс Гроссман, что в данном случае не является недостатком, ибо «Жизнь и судьба» – не такое великое произведение, чтобы снимать его, ни на миллиметр не отклоняясь от текста. Напротив, там было желательно отклоняться, ибо в романе слишком много немотивированных длиннот «под Толстого». Теперь посмотрим с этой точки зрения на «Тихий Дон» Урсуляка, ибо она, как я полагаю, наиболее интересна читателям «Литературной газеты».
Я не буду детально оценивать достоверность воссоздаваемых исторических реалий, как сделал это в своё время в статье о фильме «Тихий Дон» Бондарчука-старшего и Бондарчука-младшего (здесь же, в «ЛГ»). В конце концов, стопроцентную бытовую достоверность нужно искать в первой, немой экранизации «Тихого Дона» режиссёров Ольги Преображенской и Ивана Правова (1930). Возьмём одну из наиболее показательных сцен: уход Григория и Аксиньи из хутора Татарского в Ягодное. И у Герасимова, и у Бондарчуков, и у Урсуляка мы видим Григория с большим узлом и Аксинью с маленькой котомкой. В общем, привычное для современного воспитанного человека распределение семейных тяжестей. А у Преображенской и Правова – правдивая картина казачьего уклада, аналогичного в ту пору кавказскому: узел тащит, согнувшись в три погибели, Аксинья, а с котомкой вольно вышагивает, дымя цигаркой, Григорий. И тяжёлый намокший бредень после рыбной ловли в грозу тащит Аксинья, а не вожделеющий её на разрыв штанов молодец Гришка. Но что нам сейчас эта правда? Ведь тогда, в 1930 году, она абсолютно ничего не говорила о моральном облике Григория: он делал ровно то, что делали другие, как плохие, так и хорошие. А сейчас показывать без дополнительных разъяснений, как бабы тогда хрип гнули, а казаки важно расхаживали, беззаботно постукивая по сапогам нагайкой? Тут одна мысль будет у зрителя: что за уродец этот Гришка? Или вот правда о гигиенических условиях жизни донских казаков, которые не имели бань, в отличие от русских крестьян, и мылись кое-как да редко в печках, а на двор (или, по-казачьи, на баз) ходили в прямом, извините, смысле: то есть и жгучая разлучница Аксинья, и целомудренная красавица Наталья присаживались, подымая юбки, прямо у плетня, потому что никаких сортиров на Дону не водилось. Нужна нам эта правда?
Поэтому я не придал особого значения тому, что в фильме Урсуляка, как и в фильме Бондарчуков, «неслуживская» молодёжь типа Гришки Мелехова и Митьки Коршунова почему-то носит форменные штаны с лампасами, герои говорят «зараз» с ударением на первом слоге, словно украинцы, а не на втором, как говаривали на Дону, и что хутор Татарский украшает большая каменная церковь, которой там не было, как и вообще на казачьих хуторах (Мелеховы-старшие, например, были прихожанами станичной, Вёшенской церкви). Хотя у зрителей на том же Дону может возникнуть закономерный вопрос: если соблюдаются другие исторические детали, то почему не соблюдаются эти? По какому принципу?
Но ближе к развязке, а к финалу особенно, критические цветочки становятся вполне себе ягодками, да развесистыми, увы. Когда впервые персонажа Евгения Ткачука назвали в фильме командиром дивизии, я испытал вдруг недоумение, хотя знал, конечно, что шолоховский Мелехов был комдивом у вёшенских повстанцев. Но этот-то Мелехов, из сериала, симпатично и с душой сыгранный Ткачуком, за какие такие заслуги стал комдивом? Не постигаю. Ну да, он воин, в германскую раненого офицера на себе шесть вёрст тащил, а ещё что? С шолоховским Мелеховым, как и с его прототипом Харлампием Ермаковым, ясно: в самом начале Вёшенского восстания он со своим отрядом смелым манёвром захватил станицу Каргинскую, где находился артиллерийский склад красной 15-й Инзенской дивизии, что было исключительно важно для повстанцев в условиях отсутствия боеприпасов и особенно орудий. Это как если бы Стрелков в начале Донбасского восстания сумел захватить склады техники и оружия под Артёмовском. А Мелехов Евгения Ткачука – интересный, колоритный молодой казак, немного неврастеник (что, впрочем, естественно для контуженного человека), но не более того, и уж точно не комдив и даже не комполка.
А как вам отсутствие в фильме Штокмана – одного из тех, кто истово выполнял кровавую директиву Свердлова о расказачивании на Дону? Выходит, по Урсуляку, что февральский геноцид 1919 года казакам устроили сами казаки – такие как Котляров и Кошевой. Здесь сценаристы с режиссёром пошли на прямое нарушение исторической правды. А она, в полной мере отражённая Шолоховым в «Тихом Доне», такова, что в конце 1917 – начале 1918 года большевики победили на Дону и по всей России достаточно легко, при поддержке значительной части населения, а поражения стали терпеть, когда весной 1918 года вспыхнули повсюду антибольшевистские восстания, вызванные действиями таких политических экстремистов и русофобов, как Троцкий, Свердлов и прототипы Штокмана.
По предыдущим фильмам Сергея Урсуляка у меня сложилось впечатление, что он – творческая реинкарнация советского типа кинорежиссёра, но это, к сожалению, мало сказалось на «Тихом Доне». К сожалению – потому что Шолохов написал о социальном расслоении на предреволюционном Дону не для того, чтобы сделать приятное партии и правительству, а для того, чтобы показать правдивую картину происходящего. В фильме же помимо Штокмана исчез бедняк Бунчук и слабо акцентировано имущественное положение Кошевого. Вообще, похоже, ни сценаристы, ни режиссёр не поняли того, почему у Шолохова большевики-казаки Бунчук и Кошевой носят такие фамилии. Между тем кошевой атаман – это вторая после гетмана или войскового атамана должность в казачьем войске, а бунчук – знак верховной власти у казаков. Стало быть, шолоховские Кошевой и Бунчук – обедневшие потомки казачьей аристократии, использующие (может, и подсознательно) шанс революции для того, чтобы снова подняться. И если персонаж Бунчук для фильма в этом смысле не столь и важен, то персонаж Кошевой – важен весьма, ибо его неприязнь к дружку детства Григорию, одному из вождей верхнедонского казачества, имеет не только партийный, но и некий психологический, личный характер. Кошевой- то ведь он, а не Гришка Мелехов или кто-то ещё! А похож ли Кошевой в исполнении Александра Яценко на потомка, пусть и далёкого, кошевого атамана? Да нет, это «абсолютный подлец» (как охарактеризовал шолоховского героя Фадеев), обыкновенный красный бандит. Такого персонажа Яценко сыграл неплохо. А вот Геннадий Карякин в роли Кошевого из герасимовской экранизации, с его важной походочкой, сыграл так, как нужно.
Серии фильма, посвящённые периоду революции и Гражданской войне, вызывают закономерный вопрос: почему у Шолохова и в фильме Сергея Герасимова совершенно ясно всё, что происходит с политической и военной точек зрения (говорят даже, что «Тихий Дон» – самый достоверный роман о Гражданской войне), а у Урсуляка – почти ничего не ясно? Смена власти, боевые действия – это в фильме главным образом проходящие по Татарскому то красные, то белые войска, то «красно-белые» повстанцы – все под своими флагами. И актёры, соответственно, как по ходу театрального спектакля, то снимают погоны и кокарды, то их снова прикрепляют, то нашивают на папахи и фуражки красно-белые ленты, даже в глазах рябит. А вот как происходило первое антибольшевистское восстание на Верхнем Дону? А второе? И куда девались белые казаки между вторым и первым, и откуда они снова появились? Если зритель не читал «Тихого Дона» или читал давно, понять ему практически ничего невозможно. А ведь в фильме 14 серий!
«Каюсь, не сразу распознала глубину и честность «Тихого Дона» Урсуляка»; «Шедевр! Григорий Мелехов родился в этой версии, которая на голову превосходит все предыдущие, исполнение Евгения Ткачука останется недосягаемым образцом!»; «Вот кто заслужил «Оскара»: и Урсуляк, и его дочь Дарья, и Маковецкий». (Из обсуждения сериала в Сети.)
Мне представляется, однако, что все эти недостатки явились следствием одного, главного. Насколько получилось у Урсуляка воплотить в фильме главную идею романа, особенно в финальных кадрах, в кульминации сериала? Получилось, по моему мнению, не лучшим образом. Понимание мелеховской трагедии Урсуляком сводится, пожалуй, к идее небольшого рассказа-притчи Льва Толстого «Много ли человеку земли нужно». Выяснилось, что всего три аршина – ровно столько, сколько требуется для могилы. Если же перенести эту идею на Григория Урсуляка, то ему нужно не больше, чем на отчем базу, где он и лежит в финале, вцепившись в землю. Пронёсшаяся, прогрохотавшая за пределами мелеховского плетня жизнь была не нужна и напрасна: весь смысл и оправдание её только здесь, где всё начиналось и всё заканчивается. Разве не даёт Шолохов оснований для такой трактовки? Отчего же, даёт, но на то «Тихий Дон» и великий роман, что даёт гораздо больше. Да, «Тихий Дон» заканчивается, в сущности, так же, как начинается. В конце романа сказано о Григории: «Он стоял у ворот родного дома, держал на руках сына…
