В этом смысле моя культура - это ДФУ, ТРП, Жорж Перек, Литтел и ""Кровавый меридиан"" не меньше, чем Бродский или Хармс и точно больше, чем Пушкин и Гоголь (а если вы не расшифорвали аббревиатуры как Дэвид Фостер Уоллес и Томас Р. Пинчон, то, конечно, мы относимся к разным, хотя и пересекающимся, культурам) Вероятно, эта моя культура пересекается и с теми культурами, которые так или иначе одобряют или поддерживают разные формы ксенофобии, приведшие, в частности, к войне в Украине. Не могу сказать, чтобы до 24 февраля я этого не знал: как всякие культуры (бывшей) империи русские культуры несут в себе ксенофобию, иерархию, имперство и (пост)колониализм. Это плохо вне зависимости от Алжира, Вьетнама и Украины - оно уже на бытовом уровне плохо. И, да, задача интеллектуалов как-то с этим работать, способствуя пересборке культуры, точнее, осознанию в каждой из множества культур того, что может послужить (или уже служит) основой разных неприятных вещей. Я в свое время пытался с этим работать, потому что знал, как такая трансформация происходила с французскими или американскими культурами – но, очевидно, недостаточно интенсивно пытался. Сейчас, конечно, смешно признаваться, что я, например, думал, что если в России полюбят китайское, японское или корейское кино, то это уменьшит уровень ксенофобии. Не могу сказать, что мне за это стыдно – подумаешь, чуть раньше я вообще в Деда Мороза верил! Я не предполагаю, что от этого поста исчезнут комментарии в жанре «ваша культура ответственна за бомбежку Краматорска», посты про «отмену русской культуры» и ламентации «они же смотрели те же мультики, что и я, а в школе читали Толстого» - очевидно, не исчезнут. Мне просто захотелось зафиксировать свой взгляд на эту проблему, в надежде, что он, возможно, кому-нибудь окажется близким или полезным."" Да, взгляд очень близкий мне - и потенциально полезный всем. ))","Сергей Кузнецов - все о том же, но очень... - Виктор Шендерович | Facebook",https://www.facebook.com/permalink.php?story_fbid=pfbid0cEPctHwzB8hKTqwwTT7KpMWk1AqkQioocnW7UttgtB4hZusZyxNEeYVbiqgtPPtyl&id=100001762579664,2023-07-02 06:25:38 -0400
Nikolay Vlasov - Волчье время «Волчье время» - так назвал свою... | Facebook,"«Волчье время» - так назвал свою книгу о первом послевоенном десятилетии в Германии Харальд Йенер (Jähner H. Wolfszeit: Deutschland und die Deutschen 1945-1955. 2019). Автор – не профессиональный историк, а публицист, и его книга рассчитана на массовую аудиторию. Из этого не стоит делать поспешных выводов; Йенер глубоко погрузился в эпоху, изучил множество источников и в результате написал очень интересный и качественный текст. Да, популярный характер этого текста нужно держать в голове, когда возникает искушение обобщить прочитанное; автор, разумеется, порой обращается к наиболее ярким, а не самым типичным эпизодам. Тем не менее, в книге масса интересных мыслей, которыми я в очередной раз хочу поделиться с вами в формате кратких тезисов, не являющихся ни полноценной рецензией, ни тем более конспектом «Волчьего времени». 1. Окончание Второй мировой войны в Европе стало временем несбывшихся прогнозов. У победителей существовало относительно немцев два серьезных опасения, выглядевших в свете имевшегося опыта весьма логичными и обоснованными. Первое заключалось в том, что фанатично сражавшиеся немцы после капитуляции развернут масштабную партизанскую войну. Второе – что в Германии вспыхнет в той или иной форме гражданская война: между виновниками и жертвами нацистских преступлений либо между местными жителями и «пришлыми» (в 1945 году более половины немцев находились вдалеке от своих постоянных мест жительства – беженцы, переселенцы из разрушенных крупных городов и т.д.). К немалому изумлению победителей, ни первого, ни второго не случилось. Сразу же после капитуляции весь фанатизм и желание сражаться до последнего куда-то испарились, а общие послевоенные трудности в значительной степени примирили друг с другом немцев с разными взглядами и прошлым. 2. Окончание войны сразу же вызвало сильный всплеск преступности, проблемы со снабжением усугубились. Однако самым тяжелым временем стала так называемая «голодная зима» 1946/47 годов. Продовольственные трудности испытывала тогда вся Европа, а немцы в особенности. Оккупационные власти зачастую оказывались не в состоянии обеспечить положенное по карточкам количество продовольствия. Немцы, в свою очередь, воспринимали это как сознательный обман, в британской оккупационной зоне начались «голодные демонстрации», активно распространялись слухи, что победители хотят выморить немцев голодом. Поскольку легально выживать получалось с трудом, пышным цветом расцвели явления, которые знакомы нам в основном по описаниям времен Гражданской войны в России: мешочничество, массовая детская преступность (воровство и контрабанда), коллективные налеты обычных граждан на поезда с углем, отношение к общественной собственности как к «ничейной» - например, многие немцы приобрели привычку выкручивать лампочки в общественных местах. 3. Все это усиливало тенденцию, проявившую себя сразу после окончания войны: немцы видели в роли жертв в первую очередь себя. Тезис о том, что в послевоенной Германии «молчали о прошлом», не совсем верен – о прошлом говорили часто и многословно, описывая беды, незаслуженно свалившиеся на немецкий народ в лице сначала нацистов, а потом оккупационных держав. А вот о судьбе евреев в Третьем рейхе немцы в пятидесятые годы предпочитали молчать. 4. Может показаться удивительным, но в наименьшей степени оказалась подвержена ностальгии по прошлому и стремлению жалеть себя молодежь допризывного возраста. То самое поколение, которое с младых ногтей воспитывалось в Третьем рейхе, обрабатывалось пропагандой начиная с пеленок и вроде бы должно было вырасти законченными фанатиками. Получилось прямо наоборот – в первые послевоенные годы в немецком обществе происходил масштабный конфликт «отцов» и «детей», упрекавших своих родителей в том, что те позволили нацистам довести Германию до полного краха. «Отцы» не оставались в долгу: западногерманская пресса начала пятидесятых была наполнена пафосными текстами с обличениями аморальной, развращенной молодежи, которая американизируется и ни в грош не ставит традиционные немецкие ценности. Очень часто авторами таких статей оказывались недавние убежденные нацисты. 5. «Перевоспитание» немцев победители осуществляли различными путями. Широко известные показы фильмов про концлагеря были, на самом деле, малозначительным эпизодом – с самого начала в их эффективности имелись большие сомнения, посмотрело их сравнительно небольшое число людей, программу свернули уже в 1946 году, а ее реальный результат так и остался неизвестным. Зато значительную роль сыграли, казалось бы, неожиданные вещи: к примеру, новая мода в одежде и предметах интерьера, которая заставляла вещи из прежней эпохи выглядеть неуклюжим старьем и тем самым противодействовала развитию ностальгии по «старым добрым временам». 6. На вопрос о том, как обращаться с немцами, различные оккупационные державы поначалу отвечали очень по-разному. Официальная советская точка зрения заключалась в том, что в войне и преступлениях нацизма виновны капиталисты. Соответственно, на основную массу
