Реформа железных дорог действительно была масштабной. Само Министерство путей сообщения предстояло разделить на хозяйствующий субъект — РАО «РЖД» и регулирующий орган — Министерство транспорта. Нужно было создать конкурентную среду во всех сферах: в перевозке грузов, в обслуживании пассажиров, в вагонном хозяйстве, в области ремонта подвижного состава — короче, везде, кроме рельсов. Кроме того, надо было снять с железных дорог колоссальную социальную нагрузку. Ведь по многолетней советской традиции Министерство путей сообщения было государством в государстве — ему принадлежала разветвленная сеть школ, больниц, детских садов и т. п. В ходе реформы все это хозяйство должно было быть отдано местным властям. Для этого требовалось финансирование. Условно говоря, если где-нибудь в Амурской области есть железнодорожная больница, которая переходит в ведение областного управления здравоохранения, требуется серьезный пересчет бюджетных расходов и, соответственно, доходов. В общем, пришлось все это решать.
Но осенью того же 2001 года у Аксененко начались проблемы с правоохранительными органами…
Я как раз хотел вас спросить о судьбе Аксененко. Против него тогда было возбуждено уголовное дело, он вынужден был уйти в отставку, очень глубоко переживал случившееся, тяжело заболел и вскоре умер. В политических кругах мало кто сомневался, что ее истинная причина опалы Аксененко в том, что он был одним из главных альтернативных кандидатов в преемники Ельцина. Ведь в день, когда было объявлено, что Примаков отправлен в отставку с поста премьер-министра и на его место Ельцин предлагает назначить Степашина, тогдашний спикер Госдумы Геннадий Селезнев очень удивился и заявил во всеуслышание — все каналы это показали: «Послушайте, у меня еще нет слуховых галлюцинаций. Мне утром позвонил президент и сказал, что сегодня внесет кандидатуру Николая Аксененко на пост премьер-министра» Потом мы узнали, что между телефонным разговором и внесением кандидатуры нового премьера к Ельцину на прием прорвался Чубайс и убедил президента изменить первоначальное решение. Аксененко был назначен первым вице- премьером, но политически оказался едва ли не более влиятельной фигурой, нежели Степашин. Путин не забыл, что в августе 1999 года Аксененко наряду с ним был также кандидатом в преемники, то есть его конкурентом. Вы согласны, что он пострадал из-за этого?
Пожалуй, да. Почему против него было возбуждено уголовное дело — тут есть много вопросов. Когда стало известно, что ему предъявлены обвинения, я публично выступил в защиту Аксененко.
Вы тогда еще заявили, что он хороший министр и что такие претензии не могут предъявляться бездоказательно.
Я попросил Генпрокуратуру представить мне пояснения. В тот момент Устинова не было в Москве, и ко мне пришел его первый зам Бирюков со справкой по делу. Я ее прочитал и выяснил, что Аксененко инкриминируется всякий вздор: превышение нормативов бюджетных средств на командировки сотрудников министерства, приобретение для них квартир за счет прибыли от хозяйственной деятельности и какие-то такие другие вещи. В этом в принципе не могло быть криминала, потому что МПС в то время было не только бюджетной организацией, но имело право одновременно заниматься хозяйственной деятельностью, как сегодня РАО «РЖД» В любом случае — даже если нарушения имели место, они никак не относились к категории уголовных преступлений. Я сказал Бирюкову, прочитав справку, что все это ерунда, что я буду разговаривать с президентом, чтобы дело прекратить. Бирюкову нечего было ответить.
Путин же заявил мне, что он хочет, чтобы Аксененко ушел. И тут президент фактически впервые меня обманул. Он попросил меня уговорить Аксененко написать заявление об уходе по собственному желанию, пообещав, что в этом случае уголовное дело против него будет закрыто. Путин сказал, что Аксененко меня послушает, как и тогда, когда я убедил его на проведение реформы. И я это сделал. Аксененко подал в отставку, но уголовное дело не было закрыто. Более того, оно стало набирать обороты.
Аксененко был в шоке. Я тоже. Думаю, что именно из-за этого он заболел и умер. На мне с тех пор лежит груз ответственности за то, что допустил такую несправедливость, пошел на эту сделку. Я хотел, чтобы с человека было снято незаслуженное обвинение, чтобы его оставили в покое, а меня цинично обманули.
Но все-таки ему дали уехать лечиться, хотя это уже не помогло…
За него заступились Татьяна Дьяченко, дочь Бориса Николаевича Ельцина, и ее муж Валентин Юмашев, бывший глава администрации, многолетний советник первого президента России. С Аксененко сняли подписку о невыезде, он уехал лечиться за границу и через некоторое время умер.
Тот обман 2002 года должен был стать для меня сигналом тревоги, но я, увы, тогда не воспринял это должным образом. Все мы, как говорится, задним умом крепки. К сожалению, значение очень многих событий, которые с тобой происходят, ты понимаешь через год, два, пять…
Смотрите, Михаил Михайлович. Два человека — Аксененко и Чубайс. Оба проводили реформы в госмонополиях. Один на каком-то этапе рассматривался на роль преемника Ельцина. В итоге, похоже, именно за это очень дорого заплатил — дороже не бывает. Хотя вроде бы вел себя очень тихо, никогда ни с какими громкими политическими заявлениями не выступал. Чубайс тоже, как утверждают, был против кандидатуры Путина на роль преемника. А в дальнейшем был одним из немногих высокопоставленных чиновников, которые осмеливались выступать с какими-то критическими замечаниями в адрес силовиков. Он протестовал против ареста Ходорковского и потом много раз говорил, что это дело политическое. Почему ему все сходило и сходит с рук?
Анатолий Чубайс, безусловно, заметная фигура на российском политическом поле. Но на самом деле он очень лоялен. Он никогда не являлся и не является оппозиционером. Он всегда при государстве: занимался электроэнергетикой, а сейчас — нанотехнологиями. По отдельным вопросам, которые вызывают у него негодование, он высказывается, но как гражданин. Надо отдать ему должное, он, например, мужественно выступает в защиту Ходорковского. Но при этом публично не делает напрашивающихся выводов о том, что этот и подобные ему эпизоды в жизни страны не случайны, а имеют системную природу.
Более того, все мы знаем, что «Правое дело», эта имитационная партия, кремлевский гомункулус, создана при его непосредственном участии. Это значит, что он поддерживает нынешнюю власть и ее курс на управляемую демократию, рассчитывая лишь его слегка подправить, гуманизировать. Поэтому он вполне терпим и приемлем для нынешнего руководства страны. Ну и потом, он очень много сделал для победы Путина на первых выборах, и это Анатолию Борисовичу всегда зачтется.
Что вы сегодня, оборачиваясь назад, считаете главными вашими достижениями?
Без стеснения скажу, если перечислить все, то наберется весьма длинный список.
Прежде всего, конечно, налоговая реформа. Мы с нее начали. Уже в самом начале, в 2000–2001 годах, мы ввели плоскую шкалу налога на доходы физических лиц — 13 процентов, снизили налог на прибыль предприятий — с 35 процентов до 24, снизили так называемые социальные налоги — раньше они в совокупности составляли 36 процентов, а мы сократили до 26. Ввели упрощенную систему налогообложения для малого бизнеса, что тоже работает до сих пор. Потом, в 2003 году, мы снизили НДС еще на 2 процента.
Уже за первый год мы расшили гигантский клубок неплатежей в экономике, который копился предыдущие годы, когда и средства вроде выделялись, заказы делались, договоры подписывались и продукция производилась, но полностью государство ничего не оплачивало. И, соответственно, у предприятий накапливались долги по налогам.
Отдельная тема — многомиллиардный гособоронзаказ. Все предприятия ВПК были в долгах как в шелках, им ничего не выплачивалось, и они ничего не платили государству тоже. Эту проблему мы также решили. Это было чуть сложнее, не за один год, а за два, но все заработало.
Далее. Мало кто запомнил, что при нашем правительстве Россия из импортера вновь превратилась в экспортера зерна.
Я вот, к стыду своему, впервые об этом слышу от вас. Мне всегда казалось, что это только при царе-батюшке было, когда Россия кормила зерном всю Европу.
Для меня это была больная тема еще с советских времен, когда, работая в Госплане, я видел, как на протяжении десятилетий мы ежегодно закупали по 15 миллионов тонн зерна, в основном в США и Канаде, и на это каждый год выделялись огромные валютные средства.
Когда я стал премьером, то просто запретил обсуждать тему выделения денег на импорт зерна. Сказал: создавайте механизмы кредитования отечественных сельхозпроизводителей. Многие мои коллеги по правительству были против, считая, что сельское хозяйство — это такая черная дыра, в которую сколько ни вливай средств, все пропадает зря. Но я настоял на своем: крестьяне должны четко понимать, как и где взять кредит весной, чтобы обязательно вернуть его осенью. Я был уверен, что если государство технологически правильно организует систему кредитования, то все заработает. И в 2001 году (всего за один год!) Россия стала экспортером зерна. У нас возникла другая проблема — нехватка экспортных терминалов, предназначенных для отгрузки зерновых. Это реальный результат работы предпринимателей, когда государство не мешает, а благоприятствует ведению бизнеса.
