В этом году Михаил Михайлович Терентьев выдвинут на присвоение почетного звания Заслуженный деятель культуры РФ. Редакция “Завтра” сердечно поздравляет нашего друга и соратника с этим событием и желает ему оставаться таким же, каким он был всегда — запечетлевать дремлющую в обыденности Красоту и воспитывать настоящих русских художников, чьи мудрые руки так нужны возрождающейся России...
Елена Антонова РЕКВИЕМ ГАВРИЛИНА
Симфонию-действо "Перезвоны" Валерия Гаврилина Москва не слышала с начала 90-х годов. Это не имеющее аналогов музыкальное произведение крупной формы для большого хора, солистов, гобоя и ударных, сочиненное композитором в 1982 году специально для Владимира Минина, впервые было полностью исполнено в 1984 году. Сказать, что оно сразу же покорило слушателей — значит, не сказать ничего. 20 главок, составляющих симфонию, потрясли публику своим глубочайшим проникновением в мир русской народной жизни с ее искренностью и красотой, ее радостью и горем, ее праздниками и буднями, ее шутками и молитвами, захватили своей музыкально-поэтической гармонией.
Несмотря на то, что музыка "Перезвонов", имеющая подзаголовок "По прочтении В.Шукшина", была написана композитором как на свои собственные, так и на народные тексты, различить их непросто, настолько глубока и органична связь сочинений Гаврилина с творчеством народа, настолько близко ему мироощущение живущего на земле своей русского человека. Да это и понятно. Родом из Вологодской области, самобытной, покоряющей своей неброской красотой земли Русского севера, Гаврилин так и остался ее певцом, ее патриотом, несмотря на то, что уже с 11 лет стал жить в Ленинграде, учась сначала в школе-десятилетке при Ленинградской консерватории, а потом и в самой консерватории. Он не раз говорил, что не будь советской власти, взявшей на себя его обучение и содержание, он не смог бы стать тем, кем стал. Два диплома, полученные им, искусствоведа-фольклориста и композитора, вместе с памятью детства и любовью к родной земле в результате и дали того одухотворенного и пронзительно искреннего музыканта, каким предстает Валерий Гаврилин в своих инструментальных и вокальных циклах, песнях и хорах, балетах и сюитах.
Трудно примириться с мыслью, что Валерия Александровича Гаврилина больше года нет с нами. Его 60-летие отмечалось уже без него. Осенью прошлого года прошли фестивали его музыки в Петербурге и в Вологде, а теперь вот состоялся концерт его памяти и в Москве. В Большом зале консерватории Московский камерный хор Владимира Минина вновь после долгого перерыва исполнил "Перезвоны". И снова слушатели печалились и радовались вместе с исполнителями, снова глаза туманились слезами, а душа очищалась от скверны обыденной жизни.
По слаженности звучания, нюансировке чувств, тонкости интерпретации хору Минина в исполнении этого произведения нет равных. Хотя некоторые нарекания все же имеются. Не для красного словца назвал Гаврилин "Перезвоны" симфонией-действом. Это — живое музыкально-драматическое действие, совершаемое перед слушателями, а не опера в концертном исполнении. Потому и неуместны здесь чисто оперные солисты, выступающие вперед, чтобы на классический манер спеть свои партии, да еще в явно отличных от хористов костюмах. Ранее, когда, например, "Смерть разбойника", пел артист, находящийся среди хора, это более соответствовало духу сочинения, потому и впечатление было более сильным. Камерность хора Минина, который на этот раз не был усилен другими хорами, не позволила некоторым частям прозвучать так, как это было задумано автором.
С другой стороны, время также сыграло свою роль в расстановке акцентов. Кульминацией последнего исполнения симфонии стала "Молитва", музыка и слова которой сейчас, после ухода из жизни Валерия Гаврилина, кажутся Реквиемом, сочиненным композитором для себя.
Концерт памяти Валерия Гаврилина состоялся. Московская публика смогла насладиться "живой, современной" музыкой "поразительной чистоты стиля". Написанная "кровью сердца", отражающая "органическое, сыновнее чувство Родины", она "вся от первой до последней ноты напоена русским мелосом". Думается, что эти слова Георгия Васильевича Свиридова, сказанные о музыке Валерия Гаврилина, отражают общее мнение всех, кто когда-либо имел счастье исполнять или слушать его творения.
Елена АНТОНОВА
Владимир Бондаренко ГИМН ТВАРДОВСКОГО
Двадцать первого июня исполнилось девяносто лет со дня рождения великого русского поэта Александра Трифоновича Твардовского, автора уже бессмертных стихов "Я убит подо Ржевом", "Две строчки" и совершенного в своей гениальной простоте "Василия Теркина".
Он — знаковая фигура в русской литературе ХХ века для всех течений и направлений. Но ими же, этими направлениями,— он разделяем на части. Для наших либералов, для всей демократической публики не существует народного поэта Александра Твардовского. Демократами написаны сотни статей, книг, защищены десятки диссертаций о жизни Александра Твардовского и его роли в русской литературе, но исключительно как главного редактора оппозиционного "Нового мира", как публикатора первых произведений Александра Солженицына, воспоминаний Ильи Эренбурга, прозы Юрия Трифонова, Василя Быкова, Фазиля Искандера. О поэте Твардовском они изредка упоминают где-то по касательной, и то — останавливаясь исключительно на поэме "Теркин на том свете" и "По праву памяти" по причине их оппозиционности. А уж как русского классика ХХ века его одним из первых выкинули с корабля современности вместе со всей советской литературой, вычеркнув как несуществующего в наличии. Да и из наследия "Нового мира" либеральными исследователями на первый план вытаскивались прежде всего критика и публицистика, расшатывающие устои брежневского режима.
В патриотическом стане господствовала скорее противоположная тенденция. О роли Александра Твардовского как главного редактора самого популярного в кругах интеллигенции литературного журнала старались умалчивать. А если и писали, то крайне неодобрительно, стоит вспомнить статьи Михаила Лобанова или Виктора Чалмаева. "Новомировская критика" перьями Лакшина, Буртина, Кардина только и делала, что воевала с робкими попытками поднять вопрос о русском национальном самосознании в статьях авторов "Молодой гвардии".
Поэта Александра Твардовского при этом старались иногда даже грубовато противопоставить редактору Твардовскому. Иные патриотические исследователи литературы, восторгаясь "Василием Теркиным", военными стихами Твардовского, просто не упоминали о редактируемом им журнале.
Так было и после смерти поэта, так было и при праздновании юбилеев, связанных с его именем. Казалось, что Владимир Фирсов, Евгений Нефедов, Виктор Смирнов, Юрий Бондарев пишут о совсем другом человеке, и совсем не о том, о ком в других журналах и газетах писали Алексей Кондратович, Владимир Лакшин или Юрий Трифонов.
У каждого под рукой были свои цитаты, свои высказывания поэта, свои откровения и свои встречи с ним. Каждый писал свою правду и только правду. Один из самых национальных, зараженных русскостью, традициями своего народа, традициями великой русской литературы народный поэт Александр Твардовский. Организатор диссидентского гнездовья, крайний пессимист и скептик, поддерживающий в литературе, прежде всего обличительность и иронический тон по отношению не только к власть имущим, но и к самим государствообразующим основам Александр Твардовский. Как одно уживалось в другом? Как существовала столь противоречивая личность? И как связывалось одно с другим?
Увы, мне стало это понятно именно в последнее десятилетие, когда и такие лидеры коммунистической партии, как секретарь обкома Ельцин, высший идеолог компартии, сменивший Суслова Александр Яковлев, резко меняли свои взгляды. И каждый раз в глубинной основе предательства ими своих единомышленников, находясь в высшем эшелоне власти, было предательство детское, когда зная о репрессиях близких, но спасая жизнь свою, карьеру свою, они шли в партию, старались истово верить во все ее постулаты, этой истовостью забывая о сделанном в детстве выборе...
Сложная трагическая судьба Александра Трифоновича Твардовского схожа с такой же сложной и трагической судьбой всего русского народа. Со сложной трагической судьбой детей дворян, священников, крестьян, русского офицерства, еще в детстве остро воспринимавших гибель или крутые невзгоды близких и родных, но позже также искренне вовлеченных в новое гигантское строительство державы, искренне ставших верными воинами в годы Великой Отечественной войны, искренне поверивших в новую советскую соборность, в новый красный лик все той же единственной Российской Империи. Такими были Туполев и Королев, Курчатов и Калашников, Свиридов и Шолохов. Многие из них надломились во время хрущевской оттепели: значит, все было напрасно? Значит, не нужны были такие жертвы?
