День 12 апреля выдался погожим, ясным. На постаменте памятника Королёва лежали живые цветы. Какая-то женщина истово крестилась, глядя на памятник, хотя за спиной её виднелись голубые купола Алексеевской церкви. Рядом в «Космосе» шли французские, а не космические фильмы.
Педантичные тассовские сообщения регулярно извещали: отделилась двигательная установка «Кванта», расконсервировали модуль, «по докладам с орбиты работа на борту пилотируемого комплекса „Мир” проходит в соответствии с намеченным графиком полёта». И мы работали в соответствии с графиками: мы здесь, а наши французские коллеги – в Тулузе. Зачастую единственным связующим звеном оставались газеты.
13 апреля, «Известия»: «Несколько часов спустя после того, как Национальное собрание Франции одобрило военную программу, предусматривающую модернизацию ядерных и обычных вооружений, а также начало производства химического оружия, Советский Союз выдвинул новое смелое предложение в области разоружения и заявил, что он не только прекратил производство химического оружия, но и начал строить предприятие по его уничтожению…»
Нигде, как у нас, думаю, так не увлекаются политикой. Газеты доверяют тебе множество проблем, точно тебе их решать. Пусть твоя голова болит, что, например, делать с Дювалье?
«…Судебные органы Гренобля разрешили проживать во Франции пожизненному президенту Гаити Жану-Клоду Дювалье и членам его семьи. Парижский суд снял запрет с французских счетов „бэби-дока” на сумму 11 миллионов долларов».
«Генеральный прокурор города Ренн принял решение конфисковывать автомобили тех, кто управляет ими в нетрезвом состоянии… Ежегодно по их вине на дорогах Франции погибает около четырех тысяч человек…» Это ещё и нам откликнется.
«Правда» 13 апреля написала о Новой Каледонии. Архипелаг рядом с Австралией стал в последнее время еще одной горячей точкой. О существующих порядках в этой заморской территории Франции журнал «Ви увриер» написал: «Это жестокая действительность, которую, наверное, не встретишь более нигде, кроме ЮАР». Удержать в руках этот экзотический и богатый край (в его земле две пятых мировых запасов никеля), иначе настанет очередь Полинезии и Гвианы, где на атолле Муруроа французский ядерный полигон, а в Куру – космодром «Ариан».
14 апреля, «Известия»: «Два катамарана – „Эрикссон” и „Лада Пот” – покинули бухту Нью-Йорка и устремились в путь через Атлантику. Французские яхтсмены братья Пейрон надеются установить рекорд пересечения океана под парусом».
15 апреля, ТАСС: «Уже несколько дней десятки инженеров и техников безуспешно пытаются устранить аварию на французской АЭС в Крейс-Мелвилле»…
Минул год событий в Чернобыле. А в статье «Зеркало Чернобыля» в «Правде» отвечал на вопросы генеральный директор МАГАТЭ X. Бликс: «С одной стороны, причиной аварии были совершенно невероятные, как мы считаем, ошибки, допущенные операторами АЭС. Но с другой стороны, коль скоро такая авария случилась, советские специалисты, которые были заняты работами по ликвидации её последствий, показали исключительные способности и квалификацию. Конечно, прежде всего нужно отметить героические действия пожарных, многие из которых отдали свою жизнь. На следующем этапе сказались преимущества государства с централизованным планированием экономики. То, что вам удалось в такие кратчайшие сроки привлечь все ресурсы, интеллектуальные и материальные, все организации, причастные к этой проблеме, говорит само за себя. Не могу сказать, что я во всех ситуациях являюсь сторонником централизованного планирования, но в данном случае оно показало свои преимущества».
15 апреля в Кремле министры иностранных дел СССР и США подписали соглашение о космическом сотрудничестве. Правда, в новом соглашении только совместные научные исследования, отработки космической техники нет.
4 мая. «В Париже в возрасте 54 лет скончалась популярная французская эстрадная певица Далида…»
6 мая. «Состоялась встреча М.С. Горбачева и Ж. Марше. Значительное место на встрече занял обмен мнениями и информацией о деятельности КПСС и ФКП…»
9 мая. «В Лионе начался процесс над Клаусом Барбье. Именно он в 1942 году возглавил в Лионе – центре французского Сопротивления гестапо. Жертвами палача были не только участники Сопротивления, но также и женщины, дети, старики…»
На аукционе Кристи в Лондоне проданы «Подсолнухи» Ван Гога за баснословную сумму – 36,2 миллиона долларов. За 500 франков рассчитывал продать в свое время «Подсолнухи» сам Винсент Ван Гог. Все чаще к заокеанским магнатам уплывают шедевры живописи, которые покупают полотна, чтобы привлечь к себе внимание или вложить деньги в «несгораемый банк» произведений искусства.
Пролетел месяц. К станции подошёл и был разгружен двадцать девятый по счету «грузовик». Получен телекс: с макетами аппаратуры в Москву прибывают Лабарт, Пикар, Обри.
Похолодало. В Москве наступили знаменитые «черёмуховы холода», которые связывают с вскрытием льдов на Онежском и Ладожском озерах. Неделя накануне Дня Победы стояла жаркой, и все ожидали её конца для поездок к земле, в леса, к реке. Деревья нежно зазеленели, как месяц назад в Париже. В памяти всплывала зеленоватая Сена у Нового моста, деревья в нежном зеленом пуху на остром носу Ситэ, о котором, рассказывая о парижской рыбалке, писал Хемингуэй.
И вот все переменилось. Ветер несёт снежную крупу. Бог с ней, с погодой. Не похолодало бы в наших отношениях.
Сдавать гидродинамический макет прибыла в Москву «великолепная тройка» – три мушкетёра: Лабарт, Обри, Пикар. Поселились они в гостинице «Россия», в двух шагах от Кремля. В январе в свое первое посещение Патрик Обри был сверх меры занят: обсуждения, передача дел продолжались все дни. Вечерами, добравшись до гостиницы «Космос», он старался пересилить себя и отправлялся, например, на свидание с Красной площадью. По его словам, он был очарован ни с чем не сравнимой красотой Кремля.
Приёмка велась в ИКИ – Институте космических исследований. Я забирал «мушкетеров» поутру у выхода из «России», и мы мчались через всю Москву на юго-запад к старой калужской дороге, по которой когда-то покидал Москву Наполеон. Погода снова переменилась, и было солнечно и очень жарко.
Водитель врубал записи, и под парафраз «поручика Голицына и корнета Оболенского» мы весело катили по блестящим от солнца проспектам города, и я пытался обратить их внимание на всё, что мелькало по сторонам, ведь здесь прошла моя молодость. Но что я мог им поведать, со своим запасом слов, тем более, что больше их волновали собственные вчерашние впечатления.
В большом зале климатических испытаний Института космических исследований едва-едва отыскалось место для сборки конструкции. Ее собирали «три мушкетёра», но с ними незримо присутствовал Анц. Все чаще и чаще упоминали его в разговорах, и когда несколько тяжей конструкции лопнули вдруг с резким звуком, его опять-таки имитировали: «а-а-нц!»
«Мушкетёры» умело работали руками. Со стороны было приятно смотреть на согласованность их движений и метаморфозы собираемой конструкции. Но вот наступал обед. По кухне обеды были ужасны и только отчаянные усилия опекавших нас Анания Николаевича и Таисии Ильиничны, их послеобеденный кофе – спасали положение. За неизменной послеобеденной сигаретой мушкетеры вели неслужебные разговоры.
– Состоите ли вы в политических партиях?
Нет, в партиях мушкетеры не состоят. Лабарт – президент спортивного клуба местечка вблизи Тулузы, где он живёт. Они играют в футбол с другими местными клубами, а потом встречаются ещё за стаканом вина и вновь переживают коллизии игры, и это похоже на местный тараскон.
Макет придется отвезти на доработку. А наши сроки, а договоренности?
– Ну, ничего не поделаешь. С’est la vie, – не понять им, как рушат они нашу стройно спланированную систему. – Да, очень быстро. Но в конце мая во Франции – праздники, да в мае работники авиалиний объявили забастовку.
– И вы бастуете?
– Разумеется, – вопрос воспринимается очень серьезно. – Нет, крупных забастовок с семьдесят шестого года в КНЕСе не было, но всё же бастуют и они, и их взрослые дети. Так сын Лабарта бастовал в университете.
Помню, студенческие волнения в Париже против реформ высшего образования, закона Деваке, роста платы за обучение, элитарных университетов. Студенты замкнули живое кольцо по знакомым нам уже бульварам Сен-Жермен, Сен-Мишель, Монпарнасс, набережной Орсе.
– Забастовка против чего?
– Распределения по интересным направлениям, например. Они настаивали и добились.
На обратном пути в гостиницу не тянет объяснять, и французы настроены на отдых, смеются и поднимают в машине веселую возню, словно группа подростков.
Что их интересует? И что мы знаем о них, кроме привычных штампов и заголовков? Все непривычно нам, начиная от фамилий с непривычным обилием согласных (Шапп, Перре) и кончая образом жизни: например, необычная роль пожарных, вызываемых как медицинская помощь и в случае родов. А в апреле Франс Пресс сообщило о борьбе французских пожарников с многоножками, заполонившими городок Лансон-Прованс на юге Франции. Миллиарды существ, как в фильмах ужасов, наводнили улицы и дома, и борьбу с ними начали пожарники. В газетах снова мелькнуло сообщение о Дювалье и его 700 миллионах долларов, об одобрении правыми силами сената законопроекта о забастовках в государственном секторе. И странное дело: мы, как и правые, заинтересованы теперь в их ограничении. Они ломают и наши планы.
