Первые 200 лет существования новой, христианской религии многочисленные варианты текстов и учения ее основателя и его учеников циркулировали по всей Римской империи. Ученые считают, что канонические Евангелия не были первыми христианскими текстами: Матфея и Луку обычно датируют 80 годом, Марка — на десять лет раньше, а Иоанна — 100 годом. Хотя первыми давними частями Нового Завета были письма Павла, датируемые 50 годом, к сожалению, он не интересовался подробностями земной жизни Иисуса или его личными привязанностями, сосредоточив свое внимание на его религиозном учении — и в связи с этим проблемами организации церкви в римском мире.
Женские обряды и гностическая мудростьЗнаменитые четыре Евангелия вовсе не были единственными священными писаниями, распространенными в то время: более того, поскольку сотни свитков переходили от группы к группе, существовало величайшее разнообразие доктрин и обрядов. Были и принципиальные различия между тем, что сейчас мы называем христианским образом жизни, и тем, как жили простые люди в те времена. Для некоторых достаточно удивительным будет тот факт, что в те бурные времена сумятицы среди лидеров Церкви было очень много женщин. Особенной популярностью в конце второго века пользовались пророчицы — к особому неудовольствию и досаде таких Отцов Церкви, как Ипполит, который писал:
«Дав завладеть собой бесчисленному количеству книг, они поддались обману. Они утверждают, что познали гораздо более через эти книги, чем через закон, пророков и Евангелия. [Хотя некоторые из этого «бесчисленного количества книг» были Евангелиями, Ипполит и его коллеги признавали только те, что поддерживали их точку зрения. — Авт.] Но они ставят этих грешных женщин превыше апостолов и каждого дара Божей милости так, что некоторые из них допускают утверждения, будто среди них был кто-то выше Христа… Они вводят новые посты и праздники… заявляя, что им велели женщины»[90].
Но имело ли это женское засилье случайный характер или ранняя Церковь была организацией равных возможностей? И если так, не был ли сам Иисус зачинателем такого либерального подхода? Немножко странно, что вся эта шумиха вокруг пригодности женщин-священников и снисходительный тон, которым сопровождается их посвящение в сан, могут представлять собой не новую эру просвещения в Церкви, но робкую попытку вернуться к старым славным временам. Понятно, что широкое распространение этих рукописей в I и II веках позволило женщинам поверить, что и они могут принять участие в поклонении Христу на первых ролях. Однако напрасно вы будете листать Новый Завет в поисках прямых свидетельств того, что это было именно так, поскольку Евангелия очень уклончиво говорят о роли Марии из Вифании/Марии Магдалины — чье имя может быть переведено как «величайшая».
Тресемер и Кэннон объясняют происхождение Ново-о Завета:
«В 325 году (римский император) Константин созвал Собор в Никее, где было решено, какие тексты станут для Церкви стандартом — теперь мы называем их каноническими Евангелиями — а какие следует изъять. Те, которые не были признаны стандартными, подвергались нападкам уже много лет. Те из епископов Никейского собора, кто не согласился с Константином, были прямо с Собора отправлены в ссылку»[91].
После предполагаемого сожжения некоторых папирусов из Наг-Хаммади матерью Мухаммада Али оставшиеся «книги» (или рукописи) попали в руки профессора Утрехтского университета в Голландии Гиллеса Квиспела, известного специалиста по истории религии. Переведя первую строчку первого документа, он с изумлением прочитал: «Это тайные слова, которые говорил Иисус, м писаны они близнецом Фомой».
Элен Пагельс в своем капитальном труде «Гностические Евангелия» (1979) — многие пытались писать на эту тему, но на ее работу ссылаются наиболее часто и почтительно практически все другие комментаторы — пишет:
«Квиспел знал, что его коллега А.Ш. Пюэш, воспользовавшись заметками другого французского ученого Жана Доресса, идентифицировал первые строчки как фрагменты греческого Евангелия от Фомы, найденного в 1890 году. Но появление полного текста поставило новые вопросы: был ли у Иисуса брат-близнец, как следует из текста? Является ли этот текст аутентичным воспроизведением слов Иисуса?»[92]
(Хотя вопрос об Иисусе как близнеце лежит вне темы мой книги, скажем, что если это правда, то концепция
Иисуса в качестве уникального сына Бога и концепция непорочного зачатия уничтожатся одним ударом.)
Как оказалось, папирусы Наг-Хаммади содержат, по словам Элен Пагельс: «пятьдесят два текста первых веков христианской эры — включая собрание христианских Евангелий, ранее неизвестных. Помимо Евангелия от Фомы и Евангелия от Филиппа, имеются Евангелие правды и Евангелие Египтян, которое названо в тексте «[священной книгой] Великого Незримого [Духа]»[93]. Другую группу составляют тексты, приписываемые последователям Иисуса, такие как «Тайная книга Иакова», «Апокалипсис Павла», «Письмо Петра Филиппу» и «Апокалипсис Петра»[94].
Углубившись далее в замечательную находку, Квиспел выяснил, что эти тексты представляют собой перевод на коптский (египетский язык I тыс.) еще более древних книг, написанных, как и Новый Завет, на греческом языке. Он отметил, что они принадлежат к тому типу раннего христианства, которое известно как гностическое — термин, который, как уже говорилось, происходит от греческого слова «гносис» — «знание», поскольку гностики особое внимание обращали на познание Бога в себе, в своем собственном сердце и душе, а не обращение к нему через посредство священнослужителей. Они верили, что познание собственного сердца и духа есть существенная часть процесса единения с Богом. Как пишет Элен Пагельс: «Ортодоксальные евреи и христиане утверждают, что пропасть отделяет человечество от его Создателя: Бог совсем иной. Но некоторые из тех, кто писал эти Евангелия, противостоят этому утверждению, говоря: самопознание есть познание Бога, эго и божественное идентичны»[95].
Профессор Квиспел утверждает, что, хотя тексты Евангелия от Фомы усиливают и пополняют учение Нового Завета, в них присутствует и некий тревожащий — и сенсационный аспект: информация, которая, несомненно, заставит многих христиан нахмуриться. Хотя обычные верующие могут приобрести книгу Пагельс и некоторых других авторов на эту тему, вряд ли это поощряется их духовными наставниками. Следует отметить, что подавляющее большинство христиан имеют весьма смутное представление об их существовании. Разумеется, невежество в отношении утраченных Евангелий всячески поощряется верхами, поскольку их содержание ставит под сомнение истинность некоторых фундаментальных положений Нового Завета. Имеются среди них и материалы подрывного характера, во всяком случае, в отношении характера связи Иисуса с Марией Магдалиной. Власти, конечно, были правы с самого начала — со своей точки зрения — ни малейшего намека пастве на эти книги, поскольку века воспитания могут пропасть даром за то краткое время, которое понадобится, чтобы прочесть, например, такой отрывок из Евангелия от Фомы:
«…компаньонкой Спасителя была Мария Магдалина. Иисус любил ее больше, чем всех учеников, и обычно часто целовал ее в уста. Остальные ученики были оскорблены… Они сказали ему: «Почему ты любишь ее больше, чем всех нас?» Спаситель ответил и сказал им: «Почему я не люблю вас так, как я люблю ее?»[96]{4}
Не таким уже и несерьезным было бы предположение, что ответ Иисуса следует произносить с интонацией неверия в наивность своих учеников, с особым упором на слова «Почему я не люблю вас так, как я люблю ее?» Хотя некоторые комментаторы попытались объяснить эту фразу как отражение сложившегося стиля общения между гностиками — для их встреч были характерны объятия и дружеские поцелуи, — все же следует заметить, что это не применимо в случае Марии Магдалины и Иисуса. Есть явные доказательства того, что их отношения не были платоническими — во что столь страстно верили катары и обреченные жители Безье. Слово в оригинале, переведенное как «компаньонка» в этом отрывке подтверждает это. Это греческое слово «koinonos», которое означает «супруг/а» или «компаньонка сексуального характера», интимный партнер — причем, помимо прочего, и в том смысле, что делит с любовником/цей самые сокровенные мысли, а не просто близкий друг. Если ученики и мужского, и женского пола просто любили объятья, то ревность мужчин трудно понять, но если ученики, такие как Симон Петр, верили, что должны входить во внутренний круг Иисуса — как в то верят все христиане, — в таком случае тот факт, что их учитель проводит время с женщиной, должен был быть унижением для них — и это объясняет все. Они выразили свою обиду, считая, что подобное положение наносит ущерб их миссии. Вдумайтесь, и вы буквально услышите, как они спрашивают: «Кто эта женщина, что знает все секреты нашего Господа и всегда пребывает с ним, день и ночь?»
