У фанатов кинозвезд тоже своя тусовка: разбиваются на команды, ведут круглосуточные наблюдения, сообщают друг другу по мобильному телефону подробности сегодняшнего маршрута, часами ждут автографа, даже в море от них не скроешься — сопровождают яхту на моторных лодках. Хлопотно? Наверно. Однако, видимо лучшего развлечения для них не существует, ведь французы относятся к своим летним каникулам очень серьезно. А серьезно — значит, должно быть весело!
В Перпиньяне отметили юбилей — круглую дату с того момента, когда художник Сальвадор Дали избрал город своим местожительством. Торжественного доклада в мэрии не было, зато улицы преобразились в живые фрески из картин Дали, а на площадях высокие мужчины в черных фраках, с лихо закрученными длинными усами, произносили монологи, цитируя интервью художника. И так забавлялись всю ночь.
В Нанте организовали ночную антикварную выставку. Почему ночью? Что им, не спится? Однако при свете старинных фонарей город танцевал до утра.
В любом неприметном городишке или курорте что-то выдумывают. Карнавалы, фестивали, концерты классической и фольклорной музыки, вечера джаза и рока, а в одной деревушке провели национальный конкурс лгунов. Да-да, при большом стечении народа, с деревянных подмостков, участники рассказывали невероятно правдивые истории. Победитель получил поросенка и заверенный печатями диплом главного лгуна Франции.
В Круазике, где мое семейство отдыхало летом, меня заинтересовала афиша, приглашавшая на вечер рыбаков, в семь часов на рыночной площади. Решил посмотреть, хотя, честно говоря, особого веселья не ожидал, ведь в Круазик, маленький городок в Бретани, приезжает, в основном, пожилая публика. Значит, так: по площади кругами маршировал духовой оркестр, явно не профессионалы, местные любители, но все в тельняшках и белых капитанских шапочках. Дудели в трубы довольно слаженно. Там, где утром торговали овощами и фруктами, поставили облезлую рыбацкую шхуну с парусом, натянули рыболовные сети, и еще были стенды с морскими картами и с не очень хитрыми навигационными приборами. Несколько морских волков, одетых соответственно, с мичманской бородкой и дымящейся трубкой в зубах, деловито чинили сети, и если их спрашивали, охотно объясняли, как надо вязать морские узлы или ориентироваться с помощью секстанта в открытом море. И еще можно было подняться на борт шхуны и заглянуть в тесный трюм. Вот собственно и все. Согласитесь, развлечение весьма специфическое. Зато рядом на мангалах аппетитно шипели шашлычки, сосиски, жарились сардины, варились лангусты и крабы, ловким взмахом ножа открывали устриц, местное белое вино разливали из бутылок, а пиво черпали кружками из большой бочки. Убежден, что в соседних кафе подавали то же самое, но здесь была такая экзотика! И сидя на деревянных скамейках за длинными столами, люди чувствовали локоть соседа и проникались морским братством. Отдежурив у стендов, морские волки поспешно заняли последние свободные места на скамейках, духовой оркестр пристроился к столикам и заиграл ностальгические мелодии пятидесятых годов. Проворные старушки в высоких кружевных бретонских чепцах успевали подливать в бокалы и кружки, площадь постепенно наполнялась гулом разгоряченных голосов, а когда духовики вдарили «Путь далекий до Типерери, путь далекий домой, путь далекий до милой Мэри и до Англии родной», — первыми пошли плясать немецкие туристы.
Все, о чем я вам рассказывал, это самодеятельность, творчество местных ассоциаций, инициатива коммерсантов и ремесленников, или в крайнем случае — городской мэрии. На уровне государства французов ежедневно развлекают по радио и телевидению. Популярные шоу ведут профессионалы, которые, в свою очередь, стараются привлечь знаменитостей (позагорали в Сан-Тропезе, и хватит, пора работать). Телевизионные шоу по пятницам и субботам смотрит рекордное количество зрителей. На голубом экране танцуют, поют, кувыркаются, раздеваются, купаются в мыльной пене и ездят на белых медведях. На мой взгляд, это отвратительная дешевка (или у меня опять «в глазах осень»?). Правда, сатирические скетчи по радио получше, иногда довольно метко про политику и всегда остроумно и тонко про «это самое дело». Впрочем, в любом французском кафе, когда разговор касается сексуальной темы, посетители разом просыпаются и из всех углов сыпятся такие веселые словечки и сравнения, что просто диву даешься…
Скромное очарование маленькой Бретани
Когда я читаю объявления на булочной — «Наши круассаны изготовляются только на масле», — я несколько удивляюсь, но понимаю логику булочника: свой товар надо как-то рекламировать. И хотя в выпечке круассанов особой мудрости нет, булочник подчеркивает: «Я не экономлю, не добавляю маргарин, у меня все на чистом масле!» Впрочем, возможно, он и прав. Кто-то, хитроумный и жадный, добавляет маргарин и тем самым выгадывает по полсантима с круассана — в конце концов, все бывает в этой жизни. Когда я вижу объявление: «Наша пицца жарится только на древесном огне», — я мобилизую все свое писательское воображение: значит, так, происходит конкурс, пицца, составленная из одних и тех же ингредиентов, жарится на электрической плитке, на газовой, на керосинке, на примусе, на каменном угле и, наконец, на древесном. И мудрые эксперты, обладающие дьявольским даром различать малейший вкусовой оттенок, единодушно приходят к выводу: пицца на древесном угле — лучше! Но когда в ресторанных меню Круазика и Геранда — маленьких городков в Южной Бретани, я каждый раз натыкаюсь на сноску: «Наши блюда приготовляются только на местной соли», — то я ничего не понимаю и тут мое писательское воображение бессильно. Чем отличается местная соль от той, которую они потом отправляют в Париж? Или по дороге эта соль высыхает, утрясается, гниет, становится сладкой? Что-то не верится — соль не персики, от долгого хранения не портится. И какая чертова экспертиза может определить разницу? И тем не менее, между Круазиком и Герандом, на обочинах дорог стоят пакетики с местной солью. Тормозните машину, из-за кустов вылезет хозяин или его сын и охотно продаст вам пакетик по цене, в три раза больше парижской. Зато потом, в Париже, вы выставите эту соль на стол, с гордостью подчеркивая: «Местная, из Геранда!». И гости, ошалев от счастья, будут класть ее в чай…
Суров и неприхотлив климат приморской Бретани. Острые скалы на берегу, обточенные океанским приливом. Деревья, согнутые бурями. Ничего хорошего не растет на этой земле, зато испокон веков добывалась соль. Море через пойму заливало низкий берег, на делянках вручную воздвигались земляные плотины, море уходило, вода оставалась, выпаривалась, лопатами выскребалась соль. Технология соляного промысла осталась как в пятнадцатом веке. Кстати, в пятнадцатом веке соль была достаточно ценным товаром, ее развозили на подводах по всей Франции, за солью в Круазик приплывали парусники из Испании, Португалии, из городов немецкой Ганзеи, и через Ла-Манш, из другой Бретани, которая потом провозгласила себя Великой — Великобританией. Пришлось даже Геранд обнести каменной крепостной стеной, а то ведь являлись охотники за солью не со звонкой монетой, а с мечом… Однако все это в прошлом. В 30-х годах нашего столетия соляной промысел Геранда и Круазика потерял свое промышленное значение (видимо, стало выгоднее ввозить соль с других промыслов на Средиземном море), и большинство местных жителей вынуждены были менять профессию. Ну хорошо, кто-то ушел в море ловить рыбу, но трудно выдержать конкуренцию традиционных рыболовецких портов. А что делать остальным? Податься на заработки в Париж или Нант, запереться дома и пить с горя кальвадос?
Для сравнения: найдите какой-нибудь глухой уезд в центральной России, который еще при царе Горохе славился тем, что там так искусно плели лапти. Потом отменили крепостное право, началась промышленная революция и другие революции, более известные, и вскоре массовая продукция фабрик «Скороход» и «Красный треугольник» начисто лишила уезд заработка. Что произошло в уезде? Правильно, угадали: люди разбежались или запили горькую. Теперь представьте себе иную картину: люди не разбежались, привели в порядок старые избы, исправно плетут лапти, жгут лучину, крутят веретено, открыли кафе и рестораны, где потчуют заезжих гостей местными блюдами — щами, борщом, кашей, грибной солянкой, медовухой — и уезд процветает. От туристов нет отбоя, потому что это экзотика, это старина, это интересно. Невероятно! — скажете вы. — В России такого быть не может. Правильно, для России — картина фантастическая, а для маленькой Бретани — реальная жизнь.
Ну вот, к примеру, соляной промысел. Кажется, смотреть не на что. К тому же, бедные работяги жили скверно, в приземистых домах, вросших в землю, с одной комнатой, с маленькими окошечками и носили грубую деревянную обувь — сабо, по сравнению с которой наши лапти — верх элегантности. Так что вы думаете? Устроили специальный туристский маршрут, причем сначала надо ехать на лодке, потом в старой коляске, запряженной лошадьми (моим маленьким внукам дали править вожжами, они были в восторге) — и вот она, деревня со странными домами, но это теперь воспринимается как музей! В отдельной палатке сидит дядя, с важным видом вытачивает сабо — покупайте, народный промысел! На солнце сверкают белые горки соли, возьмите в руки маленький кристаллик, облизните — интересно! Купите пакетик на память, соль в хозяйстве пригодится. Аккуратно разложены лопаты, мотыги, скребки — так это не допотопные инструменты, это музейные экспонаты. А рядом кафе, ресторан (большой выбор блюд, от омаров и лангустов до обыкновенного мороженого), маленькие лавки, где продаются медные кастрюли, глиняные горшки, наборы стаканов и рюмок, деревянные кораблики, бусы, куклы, домики из ракушек, рыболовные веревочные сети, кружевные высокие бретонские чепцы, вышивные платки, расписные косынки — словом, всякая всячина, которую вы, естественно, можете купить и в других местах, но покупаете здесь, ибо это — сувениры.
