Однако в результате всех трудов в конце 1940 года был получен первый катод никеля, который Рячинский повез в Москву.
К слову сказать, когда в 1935 году канадская фирма ИНКО «Mond nickel» стала строить предприятие по добыче никеля в Петсамо, совсем недалеко от «Североникеля», они не предполагали получать там катодный никель, а ограничивались добычей 200 тыс. тонн никелевой руды и плавкой 7 тыс. тонн файнштейна, который должен был вывозиться для окончательной переработки в Канаду. К началу советско-финской войны рудник, ГЭС и завод не были достроены, захвачены советскими войсками и в апреле 1940 года в целости были переданы Финляндии. После захвата немцами Норвегии IG Farbenindustrie пробралась на это предприятие. Рудник был запущен в эксплуатацию, и начался вывоз никеля в порт Киркенес, а далее морем в Германию. Немцы смогли достроить ГЭС и завод, запустить электропечи только в январе 1943 года, хотя им не угрожал захват, тогда как «Североникель» был частично демонтирован.
Так что перед самой войной на Кольском полуострове шла упорная борьба за ценнейший и важнейший цветной металл – никель. Это подает историю комбината «Североникель» совсем в другом свете. В итоге СССР в этой никелевой гонке вышел победителем: мы смогли получить катодный никель, а канадцы и немцы – нет.
Люди гибнут за металл. Обычно эта фраза относится к золоту, но в СССР был еще один металл, добыча которого была оплачена тысячами жизней. Это олово. Этот металл шел на выплавку бронзы, на баббитовые сплавы, используемые в подшипниках, припои для пайки радиооборудования. Оловом лудили жесть для консервных банок, котлы полевых кухонь. Двуокисью олова шлифовали оптические стекла прицелов и перископов, без которых пушки и танки не могут стрелять.
Добыча олова в Российской империи была незначительной, было мало известно о его месторождениях, и СССР зависел от импорта олова, в основном из Великобритании. Британия была лидером по добыче олова в своей колонии, в Малайе, на острове Калимантан, где в 1938 году добывалось 26 % всего мирового олова, около 50 тыс. тонн. Общая добыча в британских колониях достигала 70 тыс. тонн. Олово также добывалось в Нигерии, Боливии, Таиланде, Бельгийском Конго, Нидерландской Индии (будущей Индонезии). Месторождения в Юго-Восточной Азии были самыми лучшими в мире, это были касситеритовые россыпи, добываемые вблизи рек и в прибрежных районах морей, в песчаных наносах, легко обогатимые. Колонизаторы нещадно эксплуатировали дешевый труд малайцев и китайцев. Во время Великой депрессии, в 1931 году, колониальные державы создали мировой картель по олову, чтобы не допустить падения цен на него, и стали ограничивать сбыт. В Советском Союзе развернулись поиски олова. Первыми были открыты оловорудные месторождения в Читинской области, где в 1934 году вступили в строй Хапчерагинский рудник и обогатительный комбинат. Во второй пятилетке олово стали добывать в Казахстане, в Подольске вступил в строй оловянный завод и начато сооружение Новосибирского оловянного завода.
Однако самые крупные месторождения олова были найдены на северо-востоке СССР, на территории комбината особого типа «Дальстрой». В 1933–1937 годах были открыты крупные месторождения олова, в том числе знаменитый Бутугычаг. В 1937 году «Дальстрой СССР» провел первую плавку олова, а вскоре была развернута целая сеть лагерей по добыче касситерита. Наряду с добычей золота «Дальстрой» стал добывать олово.
Бутугычаг был одним из самых страшных колымских лагерей. Заключенные вручную рубили горную породу (на Колыме было мало россыпей, в основном коренные месторождения), катали вагонетки, поднимали руду из шахт ручными воротами. Суровые зимы, тяжелый труд, болезни и голод косили заключенных сотнями и тысячами. Этими жертвами был оплачен рост добычи олова с 357 тонн в 1938 году до 3200 тонн в 1941 году. Во время войны годовая добыча олова «Дальстроем» колебалась около 3,7 тыс. тонн в год. За все время войны добыча олова в СССР составила 15,5 тыс. тонн, из которых «Дальстрой» добыл 14,4 тыс. тонн, или 92 % добычи. Но и это не покрывало всех потребностей, и по лендлизу было получено 29 тыс. тонн олова. То есть «Дальстрой» дал 32 % всех наличных ресурсов олова за годы войны.
Повредили ли советской промышленности – репрессии?
Про репрессии 1937–1938 годов написано немало литературы, в основном обличительной, в которой проводится мысль о том, что аресты нанесли огромный ущерб промышленности. Мол, были арестованы лучшие кадры, лучшие инженеры и так далее в таком же духе. Поразительно, что за двадцать с лишним лет подобных обличений никто из подобных нисповергателей Сталина не сделал ни одной попытки сравнить состояние промышленности до репрессий и после них и вообще даже не упоминал о том, что в третьей пятилетке, которая началась уже после основной волны репрессий, советская промышленность работала и развивалась лучше, чем когда-либо до этого.
В общем-то, все это давно известные факты. Выполнение третьего пятилетнего плана в середине 1941 года составило 86 % по валовой продукции промышленности, 90 % по продукции промышленности группы «А», 80 % по продукции промышленности группы «Б». За три с половиной года третьей пятилетки было построено около 3 тыс. промышленных предприятий, в том числе крупные, осваивались капиталовложения в размере 192 млрд. рублей, что было больше, чем за две первые пятилетки, вместе взятые, пущены новые производства, освоен выпуск новой техники. Достаточно сказать, что станкостроение освоило выпуск 500 новых типов станков. Значительно подросла черная металлургия, чей среднемесячный выпуск чугуна вырос на 25 % по сравнению с 1937 годом, стали – на 29 %, проката – на 26 %. Продукция машиностроения выросла на 75 %. Военная промышленность нарастила свой выпуск в 2,8 раза по сравнению с результатами второй пятилетки. Эти результаты совсем не вяжутся с заявлениями об огромном ущербе для промышленности от репрессий.
В 1928 году в промышленности было 137 тыс. инженерно-технических работников (ИТР). Все годы первой и второй пятилеток велась интенсивная подготовка кадров, в результате чего в 1937 году их численность выросла до 870 тыс. человек. В 1938 году, то есть как раз во время репрессий, отмечается снижение численности ИТР до 800 тыс. человек, то есть убыль персонала, частично связанная с репрессиями (хотя в этом итоге учтена вся убыль в результате увольнений, заболеваний, смерти и т. п. причин), составила 8 % всех ИТР, занятых в промышленности. Однако уже в 1940 году численность ИТР поднялась до 1023 тыс. человек[104], то есть убыль в ближайшие же годы не только была компенсирована, но и добавилось еще 153 тыс. человек ИТР, что было больше, чем всего было инженерно-технических кадров в промышленности до начала индустриализации.
Могут сказать, что все это были новички, тогда как старые, опытные кадры были почти целиком уничтожены. Однако же статистика совершенно не подтверждает этого заявления. В конце 1939 года 62,8 % инженерно-технического персонала в промышленности непрерывно работало свыше двух лет, а доля тех, кто работал более 6 лет, составляла 28,1 %[105]. К примеру, доля рабочих на предприятиях с таким же стажем составляла 15,2 %. Доля тех, кто пришел на работу в промышленность после волны репрессий и имел стаж до двух лет, составила 37,2 %, но это и неудивительно: новые предприятия, которые возникали тысячами, требовали инженерно-технического персонала, который комплектовался за счет выпускников вузов. Эта статистика позволяет сказать, что большая часть инженерно-технических кадров, пришедших в промышленность до репрессий, благополучно их пере-жила.
Анализ списка советских хозяйственников, приведенный в биографическом энциклопедическом словаре «Империя Сталина», включающий в себя 93 фамилии[106], показывает, что из них было арестовано и расстреляно 32 человека, из которых только один имел высшее техническое образование. Были вычищены те руководители, которые попали на свои посты за счет революционных заслуг, но способностей и подготовки которых явно не хватало для управления новой, мощной и технически сложной промышленностью. После чистки на высших хозяйственных постах остался только один человек без высшего технического образования – Л. М. Каганович, но в его способностях никто не сомневался.
Таким образом, мы можем сказать, что репрессии не только не нанесли советской промышленности того «огромного ущерба», о котором столь часто писали, и это подтверждается результатами третьей пятилетки, но и способствовали улучшению кадрового руководящего и инженерно-технического персонала промышленности.
Далее, именно в эту пору в советской промышленности шла повальная механизация и начинали пробиваться первые ростки автоматизации производства – дела очень сложного и требующего крепкой научно-технической подготовки. Например, в черной металлургии за один только 1939 год было высвобождено 5113 рабочих в результате мер механизации операций. В Донбассе механизация добычи угля шла недостаточно быстро, и постановление СНК СССР и ЦК ВКП (б) от 31 марта 1940 года установило план оборудования донецких шахт машинами: 1000 комбайнов, 300 тяжелых врубовых машин, 600 легких врубовых машин, 21 тыс. пневматических и электрических отбойных молотков, 3500 конвейерных приводов, 1520 транспортеров и другое оборудование. Это все должно было быть сделано за 1940 год, и фактически каждая шахта в Донбассе получала целый комплект механизированного оборудования. В итоге механизация добычи угля достигла очень высокой степени: зарубка угля – 94,8 %, откатка угля в забоях – 90,4 %, погрузка в вагоны – 86,5 %[107].
