Теперь там мерзость запустения. От дома остался один огрызок, рядом деревообрабатывающий цех, какие-то подсобки, и вместо пруда до недавнего времени грязный водоем. От былой красоты и следа не осталось. Сколько таких мест в России, пораженных язвой безобразия. А красота, вещь не простая, она духовного порядка, ее уход из жизни предваряет наше душевное опустошение и затем духовный распад. Наша теперешняя жизнь свидетель тому.
Дружил Леонид Максимович с Ильей Семеновичем Остроуховым. Бывал у него дома. Известный художник, уважаемый меценат почтительно относился к молодому писателю, беседовал с ним об искусстве; рассматривали коллекцию икон, картин, старые книги. Потом, после смерти художника, все это бесследно исчезло, часть коллекции оказалась в Третьяковке, а остальная неизвестно где. Леонид Максимович часто вспоминал об этом.
Знание жизни, точные характеристики и замечания Леонида Максимовича просто поражали. “Если художник не знает, как вставляется сук в дерево, не знает, как изображать этот узел, — это не художник или плохой художник”.
“Важна деталь, — говорил писатель, — открой ее — и через эту деталь, как через увеличительное стекло, выявишь суть предмета”.
“Никакого конкретного иллюстрирования, художник должен выявлять не литературно-повествовательную канву, а образное начало произведения, его настроение, должен аккомпанировать автору. Иллюстрация — музыкальное сопровождение произведения”.
“Художник не должен думать о том, как изобразить эпоху или свое время. Он сам — его нутро, его нерв, и должен работать только над сокровенным, над тем, что близко его душе. Необязательно гигантские картины писать, работа может быть маленькой, но сокровенной. Художник должен показать свое нутро — и в этом будет отражено время. Должен быть тайничок, и этот тайничок — пульс и нерв эпохи”.
Человеческая жизнь, судьба одного человека тесно переплетены с судьбой своей страны, своего народа. От того, что происходит в сердце человеческом, зависит и происходящее в мире. Будет устроение в доме сердечном, будет устроение и в мире.
Леонид Максимович глубоко сопереживал события, происходящие в нашей стране, особенно те, что произошли в последние годы. Каково было ему видеть, как с трудом собранная веками, разваливается в один миг великая держава, сначала СССР, потом Россия. “Что они делают? — горевал он, — Татарстаном и Башкирстаном отрезают нас от Сибири и дальнего Востока. Расчленяют Россию, фаланга за фалангой, как тело разымают на части — с другой стороны обратная генетика идет, отсутствие патриотизма, трусость, страх, рабская психология, говорят, что 120 миллионов русских осталось, вряд ли, из них 19 миллионов дебилов, стариков и старух. Молодых нет, откуда детям взяться”.
“По радио только рок и передают, как будто дьявол на адской свирели играет, все дергаются, кривляются, прыгают, настроение отвратительное становится, все раздражает — бесовщина, одним словом”.
“Как во время татарского ига, люди и сейчас должны собраться в храме, как тогда, прячась от татар, от смерти, и молились, стены каменные, пение, смотришь в одну точку — там Бог. Если и погибали, то все вместе, в одном храме. Нас может спасти только Бог”.
“Власть захватили страшные люди. Они уже собрались. Что будет — страшно подумать.”
Господи, до чего все точно. События октября 1993 года подтвердили эти слова, народу была учинена такая кровавая бойня, перед которой меркнут фашистские злодеяния Второй мировой войны, убивали из танков женщин, стариков, детей, — называя убиенных “фашистами”.
“Нас может спасти только Бог”, — повторял он.
Леонид Максимович был глубоко русским человеком с православной душой. Много раз во время наших прогулок он читал псалмы Давида, особенно любил повторять сто тридцать шестой псалом “На реках Вавилонских тамо седохом и плакохом...”, который поется за всенощным бдением три субботы подряд перед великим постом.
Был такой разговор. Зашла речь об известном перебросе вод с севера на юг, я говорил о том, что “перебросчики” доведут свою работу до конца, несмотря ни на что, ни на героические усилия против этого писателей, ученых, художников, общественных и государственных деятелей.
Говорил, что время наше безблагодатное, и что не все ладно в этом мире.
Он внимательно слушал, потом, посмотрев на меня, вдруг сказал слова, поразившие до глубины: “Душу, душу надо устраивать, а там и все остальное устроится”.
Странно было слышать эти слова от писателя, создавшего образ борца за родную природу Вихрова и его антипода, представителя лженауки, “духовного отца перебросчиков” — Грацианского. Но потом я понял, что в этих словах писателя выразилась вся вековечная народная мудрость, имеющая свою, корневую, глубинную систему, питающую всю русскую литературу и культуру, где основными духовными ценностями, мерилами законов бытия были и являются совесть, сострадание, смирение как антипод “гордыне”, правда, а в основе всего любовь как высшее понимание красоты и гармонии мира, и где устроение души было и остается главной задачей, как сказано было: “Душа человеческая стоит больше, чем все царства мира”. И нет никакой другой, окольной дороги в рай, кроме как устроение дома сердечного.
Однажды сказал Леонид Максимович, что ожерелье из жемчуга ценно не длиной нити или величиной и округлостью жемчуга, а светом, сиянием, идущим изнутри. Не этот ли свет духовных и нравственных основ являла собой великая русская литература, начиная с Ломоносова, Пушкина, Гоголя и Достоевского?! Не за этим ли светом шли лучшие представители русской культуры к мудрым старцам в Оптину пустынь, ища ответа на мучившие их жизненно важные вопросы о смысле жизни, об устроении народа и назначении человека на земле?! Потом же, укрепившись духовно, несли слово любви и боли за родную землю, несли философско-этическую мораль в мир.
Подобно этому шли в наше время к мудрому человеку и великому писателю Леониду Максимовичу Леонову люди разных возрастов и профессий, государственные мужи и начинающие писатели, ища поддержки в трудном начинании и доброго совета. Да и просто приходили поведать о своих трудностях или поделиться своей радостью. И каждому находилось доброе слово, и каждый уносил с собой частицу света и тепла, излучаемые великим русским писателем Леонидом Максимовичем Леоновым.
Продажа новых автомобилей в автосалонах официальных дилеров ssangyong. Отзывы о ssang yong rexton 9
Александр Брежнев ЛЕГЕНДЫ СКАНИИ
НЕРОВНЫЙ ОГОНЬ керосинки едва освещает темный коридор пещеры. Узкий проход, нависающие сверху камни. Двигаться вперед можно только по одному, пригнувшись, чтобы не задевать головой свод. Тем не менее каски археологов то и дело стучат о торчащие из свода острые выступы породы. Извилистый ход постепенно спускается ярусом ниже, и мы оказываемся в галерее. По обе стороны вдоль всей галереи, конец которой теряется в темноте, — кельи. Триста с лишним лет назад здесь замуровали себя заживо монахи- отшельники. Бог знает, о чем молились православные схимники в этих кельях-склепах: за избавление ли от тяжкой смуты темного семнадцатого века, за прощение ли грехов, которых так много накопилось у людей уже к тому времени. Уходили монахи Скановского пещерного монастыря из этого мира в тесных кельях с зажженной свечой в руках, моля Бога за народ и Державу русскую. Их подвиг на столетия сокрыла от людей древняя Скановская земля. Сегодня археологи пытаются восстановить уникальный подземный монастырь, узнать побольше о его жителях и их быте. Очищают от вековой грязи и пыли стены и своды. К сожалению, восстановлению поддаются лишь верхние три яруса пещер, в нижние этажи, неизвестно на какую глубину уходящие в толщу земли, проникнуть пока невозможно.
Галерея заканчивается. Ход идет дальше. Неспешно двенадцать археологов-студентов и студенток истфака Пензенского государственного педагогического университета продвигаются дальше. Подсвечивая фонариком путь, Дима, идущий сегодня впереди, доходит до тупика, и цепочка следующих за ним товарищей останавливается. Дальше ход идет круто вверх, на следущий ярус. Дмитрий забирается наверх, за руку подтягивает девушек, которых остальные подсаживают снизу. Наконец поднялись все. Небольшая площадка, от которой звездочкой расходятся в пять сторон коридоры. Путь пройден немалый. Решено перекурить. Опустошенная пачка "Примы" скомкана и аккуратно положена в карман — сорить в святом месте совестно. Фонари, чтобы зря не тратить батарейки и керосин, потушены, в непроглядной тьме видны только время от времени то ярко вспыхивающие, то тускнеющие огоньки сигарет, движущиеся красными маячками, повторяя движения рук курящих. Вадим, подложивший под себя джинсовую куртку, чтобы не простудиться на холодной земле, в другой раз рассказал бы анекдот, но здесь смеяться и вообще шуметь нельзя — может обрушиться свод. Такое уже случалось с незадачливыми туристами, без спроса проникавшими в пещеру. Молчание прерывает Богдан. Он рассказывает приехавшим из Пензы и других городов товарищам древнюю легенду, которую, как и каждый местный житель, он знает.
