Теперь другие кумиры, другие поклонницы. Не буду давать им оценки, но помнить тех, кто восхищал наших бабушек, надо. Не знаю, будут ли с такой нежностью вспоминать нынешних «звёзд попсы».
Мария ПЕРОВА, ЕКАТЕРИНБУРГ
Теги: телевидение , канал "Культура"
Роберт Енгибарян: «Время нас выбирает, всё остальное – мы…»
Он мне кажется человеком совершенно счастливым, Роберт Енгибарян. И в самом деле: все его начинания завершались успехом. Может, это - подобное бывает – только видимость. Но посудите сами. Он и признанный во многих странах учёный – директор Международного института управления МГИМО(У) МИД России, профессор, – и писатель – его очередной роман "О, Мари!" вышел в конце прошлого года в московском издательстве «Норма», – и глава большой дружной семьи, вобравшей в себя представителей многих народов[?] И ещё: доктор юридических наук Роберт Енгибарян – философ. Он пытается в каждой своей книге понять природу человека в зависимости от его цивилизационного кода. В контексте непредсказуемого прошлого и неминуемого настоящего нашей страны о перипетиях истории, рывками реформирующих Россию, и пойдёт наш разговор.
– Роберт Вачаганович, в ваших романах вы нередко рассуждаете о проявлении духа и характера человека в различных социально-политических условиях. Почему вы возвращаетесь к 60–70-м годам? Ностальгия по молодости?
– Современная мораль сформировалась как раз в конце 60-х – начале 70-х. И неслучайно я говорю в моих книгах о приоритете цивилизационных факторов, от которых зависит судьба личности и государства. Жизнеобразующие основы любой страны поначалу определяются религиозной и цивилизационно-культурной средой, которая формируется в государстве. Но человек, при желании, может всё это изменить, скажем, взять и эмигрировать или перейти в другую религию. Единственный полностью объективный фактор, не подлежащий трансформации, – это назначенное судьбой время рождения человека. Оно, время, нас выбирает, а всё остальное уже определяем мы.
– А как же быть с национальностью, с нашей принадлежностью тому или иному народу?
– Цивилизация, то есть религиозно-культурная принадлежность, – понятие несравненно более широкое, чем национальность. Сначала человек, даже далеко не религиозной культуры, не осознавая этого, идентифицирует себя представителем той или иной цивилизации, и только потом – представителем определённой нации. Переход из одной нации в другую внутри какой-то определённой цивилизации, скорее всего, связан с изменением гражданства или культурных приоритетов человека. Например, русский, украинец, армянин, грузин или белорус женятся, разводятся, создают семьи в самом привычном для общества порядке. Но изменение религиозных убеждений, скажем, принятие христианином ислама или наоборот, это полная трансформация человека. Меняются его мировоззренческие критерии, иным становится объём личной свободы, особенно – для женщин. Поэтому в таком многонациональном государстве, как Россия, регулятивная роль закона должна утверждаться исключительно чётко и жёстко: на первый план выдвигается политико-гражданская общность граждан единой страны, в личном же ведении индивидуума остаются его принадлежность к религии, нации и культуре.
Национальность, гражданство, родина, будущее – всё взаимосвязано. Именно в решении национального вопроса, точнее – проблемы цивилизационной совместимости, кроется ключ к разгадке многих наших сегодняшних сложностей. Россия, к сожалению, не сумела стать наднациональным сообществом, подняться выше такого понятия, как национальная принадлежность. Все сегодняшние большие государства – наднациональные: национальность отступает на второй план, главной становится гражданская принадлежность человека. Если в России создаются двадцать два территориально-национальных образования, то в стране опять закладывается неравенство. Хотя бы потому, что вечно держать нации в состоянии автономии невозможно. Как показывает история, любая нация – и это нормально – рано или поздно стремится перейти из автономного состояния в самостоятельное. Ненормально другое: когда русские – огромная титульная нация – называются «меньшинством», скажем, в Татарстане… Такой подход разрушает основы российского федерализма, а значит – и государственности.
– Иными словами, вы хотите сказать, что до решения национального вопроса нам ещё весьма далеко…
– Я так не думаю. Просто национальный вопрос неразрывно связан с задачами построения гражданского, правового государства. Когда граждане России убедятся, что они равноудалены от власти и одинаковы перед законом, что правовая и правоохранительная системы прозрачны, гуманны и одинаково защищают их права, вопрос национальной принадлежности отодвинется на более отдалённый план. Люди не будут искать опору в своих национальных анклавах и республиках, пойдёт естественное расслоение населения по социальным и культурным признакам, а не по этнической принадлежности. Гражданину будет уже не важно, кто по национальности и даже по конфессии сосед или сотрудник на работе, важнее станет культурно-цивилизационное соответствие людей…
Преодолеть национальное различие легче, чем конфессиональное и расовое, так как последние – более устойчивые категории. Но, в общем, экономические и правовые законы сильнее, при любом демократическо-правовом государстве они направляют инициативу и энергию гражданина на создание экономического эффекта его труда, убеждают общество, что в нём все равны вне зависимости от национальной или религиозной принадлежности его членов.
– А что, если нам поговорить о России с учётом её специфических черт…
– Россия уравновешивает баланс сил между западной и азиатской цивилизациями, является мощным кордоном против исламской экспансии. Могущественные, более чем с миллиардным совокупным населением исламские государства сконцентрированы в основном на южных российских границах или непосредственно в близости от них. Это не европейские соседи, скажем – «горячие» прибалты с финнами, а огромный бурлящий котёл народов, в геометрической прогрессии увеличивающих свою численность и ищущих жизненные пространства для выживания.
Только один пример: Афганистан с его тридцатидвухмиллионным населением, несмотря на нижайший уровень жизни, бесконечные войны и высочайшую смертность, по прогнозам, уже в 2050 году по численности превысит Россию. Ведь население Афганистана удваивается каждые двенадцать лет. Уже не говорю о 200-миллионном Пакистане, почти 300-миллионной Индонезии, быстро приближающимся к 100-миллионной отметке Иране, Турции... Как вы думаете, если уже сегодня в мире иссякают природные ресурсы – начнём с пресной воды, – меняется климат, миллионы гектаров пахотной земли становятся непригодными, подвергая угрозе выживание человека на обширных территориях, куда завтра двинутся эти азиатские орды? Не на Китай же, перенаселённый, с далёкой Америкой.
Значит, вектор исторического развития России естественно ведёт к централизованной власти, к развёртыванию мощной военно-оборонной промышленности, к технологически насыщенной по всем параметрам национальной армии… И, наконец, несмотря ни на какие сложности, – к союзническим отношениям с близким нам по культуре и духу лукавым Западом. Нелегко, но придётся находить с ним общий язык…
Это лишь один аспект происходящего, другой состоит в том, что внутреннее самочувствие России находит отклик во всём постсоветском пространстве. Ведь Россия остаётся духовно-культурной родиной большинства постсоветских республик. Её социальные, политико-правовые реалии находят неизбежное отражение в их общественно-политической жизни. Великая держава может распространять её культуру и социально-политическое влияние, если она привлекательна для других – благосостоянием населения, безопасностью жизни и имущества граждан, свободой и развитием демократических институтов...
– И привлекательна ли сегодня Россия для её соседей?
– Я не дал бы здесь однозначного ответа. Острых, даже острейших проблем у нас слишком много, и только ленивый обыватель или вмонтированный во властную вертикаль чиновник молчит об этом. Однако последние события на Украине со всей ясностью показали, насколько двуличной может быть хвалёная западная демократия, когда дело касается её стратегических интересов. Лично я, всегда высоко ценивший демократические и политические институты Западной Европы и США, сильно разочарован происходящим в Киеве и вокруг него, и, если честно, не ожидал такого. Но это ещё не означает, что Запад стал менее привлекательным для граждан других стран, да и нашей тоже. Благосостояние американского и западноевропейского населения, личная безопасность граждан, тамошняя высокоразвитая наука – особенно медицина, – остаются мечтой и предметом преклонения для сотен миллионов людей во всём мире. Это факт, о котором нельзя забывать.
