Ознакомительная версия.
Итак, первая часть ясна: люстра появилась в тридцатые годы. И когда исчезла?
Исчерпывающий ответ на этот вопрос содержится в письмах ленинградцев, присланных в газету в 1988 году. Сразу три свидетельства, красноречиво подтверждающих одно другое.
«Почему возникли сомнения относительно люстры? Ее можно было увидеть в 50-60-е годы. Каждый раз, входя в магазин, я любовался ею. Она исчезла к концу 60-х, когда натянули сетку над кассами. Вторая такая люстра была в фойе кинотеатра „Колизей“. После реконструкции ее не стало. Если спросить руководителей, они, возможно, тоже разведут руками: такие „мелочи“ никто никогда не брал в голову. Б. Александров».
«Помню интерьер магазина после войны — море света. В конце 60-х годов над кассами появилась сетка. Дело в том, что две нити с хрустальными элементами люстры, которая находилась как раз над кассами, порвались и свисали вниз. Затем был недельный косметический ремонт, и вместо люстры появилась арматура ламп дневного освещения. Надо сказать, что процедура замены хрустальных люстр на лампы дневного света, более экономичные и безвредные, тогда прошла по всему Ленинграду. П. Кудрявцев, ветеран труда».
«С 1953 по 1966 год я работал в Театре Комедии: зал театра расположен над залом гастронома. Ежедневно в нем бывал и утверждаю: люстра была! Но когда стали потолок переделывать под лампы дневного света, то четыре люстры по углам и центральную сняли, и больше их никто не видел. Б.А. Байков».
Вот и вторая часть истины: люстра исчезла из Елисеевского в шестидесятые годы. И три десятилетия о ней никто не вспоминал, пока не грянула реставрация. А после ее завершения все и началось. Очевидно, уж очень совпал этот сюжет с эпохой гласности и всяческого рода разоблачений.
Удивительно, но несмотря на публикации «Ленинградской правды» шлейф истории с люстрой тянулся еще долго. Только под давлением обстоятельств — событий в городе и стране происходило много, трещали устои привычной жизни — общественные дискуссии вокруг Елисеевского затихли.
Впрочем, и сегодня история с люстрой Елисеевского помнится многим. И многие уверены до сих пор, что люстра висела в торговом зале со времен первых хозяев магазина.
Топонимика Левый Василий
Правдали, что Васильевский остров назван в честь Василия?
Те, кто хотя бы раз прогуливался по пешеходной зоне между Шестой и Седьмой линиями Васильевского острова, наверняка запомнили живописный бронзовый памятник бомбардиру Василию Дмитриевичу Корчмину. Поставленный в 2003 году, по случаю празднования 300-летия Петербурга, он был исполнен тогдашними студентами Академии художеств Григорием Лукьяновым и Сергеем Сергеевым и не блещет высокими художественными достоинствами. Так, скорее сувенирная продукция, чем реальный памятник — но все ж таки память о человеке, вышедшем в городскую историю. И в городской фольклор тоже.
Потому что именно в честь Василия Корчмина, как гласит этот фольклор, получил свое имя Васильевский остров.
Что ж, остров этот — один из крупнейших в Петербурге, и понятно, что название его всегда вызывало интерес у петербуржцев. И еще в середине XVIII столетия историю о Корчмине (Карчмине) пустил в ход историк Андрей Иванович Богданов, ссылаясь на рассказы «старожитных людей». Оказывается, вскоре после основания крепости на Заячьем острове царь Петр решил поставить «на том месте, где ныне Стрелка называется» артиллерийскую батарею, которая охраняла бы строительство от приходящих со взморья неприятельских кораблей.
«И для той делания батареи, и для всякаго охранения от неприятеля, определен к тому от бомбардирской роты Василей Дмитревич Карчмин с партиею. И сей помянутый Карчмин, будучи на оном острову с партиею своею для охранения сего новозавоеванного места, яко на отводном карауле, стоял долгое время. И посылаемые к нему от Государя из лагеря, к оному Василью Карчмину, всякия Его Величества указы и словесные приказы посылалися тако: „К Василью на Остров“. И от того времени по сему имени и прозван стал быть сей остров Васильевской…»
Вполне убедительная история. Особенно с учетом того, что Василий Дмитриевич и вправду был «птенцом гнезда Петрова», вправду участвовал в зарождении северной столицы России. И батарея его в самом деле стояла на Васильевском в районе нынешней Стрелки. Недавно вышедшая книга историка Александра Васильевича Кирюхина описывает жизнь Василия Дмитриевича во всех подробностях; мы же отметим лишь самое примечательное. Во время знаменитого Великого посольства Корчмин обучался за границей военным и математическим наукам, после чего стал одним из ведущих инженеров новой России. Перед началом Северной войны Петр послал Корчмина на разведку в Нарву под предлогом покупки пушек; позже Василий Дмитриевич участвовал во взятии Нотебурга и Ниеншанца, строил и перестраивал укрепления в Москве и Брянске. И именно Корчмин был творцом грандиозного двухчасового фейерверка, устроенного в Петербурге в 1721 году по окончании Северной войны.
Памятник бомбардиру Василию Корчмину
А главным делом жизни Василия Корчмина была артиллерия. Он не просто воевал, но и создавал новые типы пушек, придумал даже ракетные станки для стрельбы с кораблей зажигательными ракетами. Вооружил даже два фрегата огнеметными трубами собственной конструкции. В общем, впечатляющая жизнь, вошедшая в реальную петербургскую историю.
Только вот с названием Васильевского острова все не так просто. Несмотря даже на то, что версия Андрея Ивановича Богданова явно глянулась горожанам и быстро пустила корни в местном фольклоре, о чем свидетельствует еще один факт: спустя четыре десятилетия после Богданова его повторил другой именитый автор, писавший о Петербурге — Иоганн Готлиб Георги.
Вот цитата из его книги, увидевшей свет на самом исходе XVIII столетия: «Сей остров, получивший свое название от Артиллерии капитана Василия Карчмина, имевшего команду в шанце на том острову и получавшего приказы всегда с надписью: к Василью на остров, лежит между обеими главными протоками Невы и Кронштатским заливом».
Однако вот беда: никакого отношения к артиллеристу Корчмину название Васильевского острова не имеет. Документально установлено, что возникло оно много раньше, чем основан был Санкт-Петербург. Еще в «Переписной окладной книге Водской пятины» 1500 года обозначен Васильев остров, на котором тогда уже обитали рыбаки и имелись пашни. Историки предполагают, что имя острову дал некий рыбак Василий (фольклорный вариант: с женой своей Василисой). Есть и другая версия, имеющая своих сторонников и вполне реалистичная: в середине XV столетия землями в северной части новгородских земель владели попеременно посадники Василий Казимир, Василий Селезнев по прозвищу Губа и Василий Ананьин.
Один из этих трех Василиев и дал имя острову. Кажется, именно такую версию специалисты по петербургской топонимике считают сегодня основной.
Поскольку приневским краем владели в старые времена не только русские, существуют и версии, связанные с финским языком. Согласно одной из них, в основе всего лежит финское название Vasikkasaari (Телячий остров). Есть и другая версия, которую выдвинул на страницах газеты «Санкт-Петербургские ведомости» Анатолий Казаков, главный научный сотрудник РАН. По его словам, на одной из карт допетровского времени остров наименован как Vasensaari, что в переводе с финского означает Левый остров. При этом нынешняя Петроградская сторона обозначена как Oikeasaari (Правый остров). Это были, по мысли автора гипотезы, географические ориентиры для рыбаков: когда они сплавлялись вниз по реке, нынешний Васильевский остров оставляли слева.
Версия интересная, но насколько она справедлива, сказать трудно.
С Корчминым же все ясно. И даже мысль современных историков о том, что «Василий Корчмин своим именем способствовал возрождению старого топонима» не кажется очень уж убедительной. На острове, в конце концов, фигуры и покрупнее калибром обитали — прежде всего владелец Васильевского светлейший князь Александр Данилович Меншиков. Тот самый, в грамотности которого мы уже убедились.
Но бронзовая фигура пусть остается. Все ж таки напоминание об одной из страниц прошлого. Как минимум об артиллерийской батарее Василия Корчмина, о первых днях петербургской истории.
Никаких революций!
В чью честь наименованы канал Грибоедова и улица Чайковского?
Военный инженер Константин Дмитриевич Грибоедов остался в памяти петербуржцев благодаря одному звучному, хотя и мало аппетитному слову: «фекалепровод». Именно такую систему предложил он возвести в городе в 1912 году. Дело в том, что в старом Петербурге не было нормальной канализации, а потому вопросы очистки выгребных ям и доставки «золота» в места, отдаленные от города, стояли ребром. Золотари возили фекалии по городу на повозках, и это не прибавляло чистоты ни тротуарам, ни воздуху. Да и санитарную обстановку, конечно же, не улучшало.
Ознакомительная версия.
