Пиши мне, лентяй, передай привет мамочке, я жив и здоров. Крепко жму руку, целую, твой Арк.
Аркадий уже окончил институт, Борису в следующем году предстоит только поступать в вуз. Он еще оканчивает школу. И готовится к выпускным экзаменам. Все еще впереди. У БНа — учеба в Ленинградском университете, у АНа — служба. И, конечно, впереди творческие будни.
Следующее и еще несколько писем написаны АНом по-английски.[31] Это была хорошая тренировка — и для него самого, и для брата. А по вопросу АНа «не устал от моих английских писем?» можно понять, что сохранились письма отнюдь не все, ибо до этого в уцелевших письмах встречались только отдельные английские слова или фразы.
ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 3 ЯНВАРЯ 1950, КАНСК — Л.
My dear Bobby!
Have just received your letter with that terrible pack of photos. Well, you have made my comrades down here laugh as mad. Really, you are a very good master, aren't you? As to your reprimands towards my having joked upon your using to sit on the bag and to phone your girls — your never mind that, it was but a pure joke. Very glad to know that you are studying so heartily, our ma has already written to me about that.
Are you not sick and tired of my English letters yet? If you are — say «stop» immediately, and I'll drop it. Now I am just going to jump to our blessed Russian.[32]
Любопытно, как ты провел Новый Год. И что делала мама? По слухам, ты ее покинул, мошенник. Впрочем, я-то тебя понимаю — молодость, молодость über alles.[33] Надеюсь, что отпраздновал хорошо, тем более, что твои полугодовые работы уже за спиной. Ты сейчас на каникулах, мерзавец, отдыхаешь, а я дохожу на 50° морозе (не преувеличиваю) и очень много работаю. Все-таки я рад, что попал в это заведение. Если есть работа — пусть даже не очень любимая, но интересная — жить можно. А ты устремился на физмат? Это хорошо. Давай уж хоть ты не выдавай, поддержи честь нашей фамилии, а мы с мамой будем любоваться тобой и гордиться. Боб, жизнь наша вся впереди, будем встречаться в жизни ежегодно по крайней мере, и как отрадно видеть, как ты растешь, оформляешься в настоящего человека, и знать, что это — брат и друг, и радоваться его успехам, и огорчаться таким вещам, как этот твой туберкулез, который, признаться, меня сильно беспокоит. Я тебя очень прошу, в этом смысле хотя бы, выполняй все указания мамы.
Фотографии твои пока задерживаю, жду еще. Уже кажется догадался, как ты это делаешь.
(См. рисунок во вклейке.)
Так?
Ну, пока, твой брат Арк.
P. S. Совсем забыл. Маме писать сегодня не буду, передай привет и поцелуй ее как следует.
Жму руку, Арк.
О фотографиях. «Уже кажется догадался, как ты это делаешь». В письме рисунок: фотоувеличитель, под ним — изогнутая фотобумага, следовательно, при экспонировании можно добиться того, что либо края отпечатка, либо, наоборот, его середина будут не в фокусе.
ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 21 ЯНВАРЯ 1950, КАНСК — Л.
Дорогой Боб!
Получил твое письмо с «сомнениями». Это, брат, даже хорошо, что ты это так переживаешь. Я-то, грешник, завидую тебе — выбираешь, куда пойти: на физфак или астрофизику. Собственно говоря, куда бы ты сейчас ни пошел, везде будешь на месте (из перечисленных тобой направлений, я имею в виду). Общие основы — 1-й, 2-й да и 3-й курс — везде будут одинаковы. Не очень советую тебе рваться так упорно на «секретный» факультет или там отделение, я думаю, это далеко не то, что ты нарисовал себе в воображении (насчет живости оного я не сомневаюсь). Это все равно, как если бы ты, желая стать хорошим теоретиком реактивного движения, поступил бы в институт, который готовит авиационных техников с уклоном в реактивное самолетостроение. Аналогия, возможно, грубоватая, но мне кажется, что я прав. Я понимаю, ты хочешь быть в первых рядах исследователей первооснов вещества — правда? Так я тебе скажу, что на этой «секретной» работе ничем подобным тебе не придется заниматься. Окончишь ты такое отделение (если) и либо поедешь в Восточную Сибирь взрывать горы, либо будешь консультантом в конструкторском бюро по использованию ВАЭ, либо будешь преподавать таким же романтически настроенным юнцам, как ты сам, основы работы с ВАЭ, и только. Конечно, велика честь учиться «там»! — о! видите, вон идет Борис С. Он учится «там»! — и девушки почтительно смотрят вслед.
Нет, тебе нужно именно либо на астрофизику, либо на такое отделение, после которого люди посылаются на научно-исследовательскую работу. Так что «не блуди»…
О моей жизни, если хочешь, прочти в письме к маме. Чем я занимаюсь сейчас «для души»? Много читаю по философии, особенно по теории познания. Любопытно было бы разработать философские выводы из теории относительности, квантовой теории и пр. Но — не хватает знаний. Контрабандой прочитал Эйнштейна и Инфельда «Эволюция физики»[34] — могучая вещь, Но много идеализма. С этим, брат, нужно быть осторожным. Кстати, любопытно, что ты знаешь о философии и по философии? Я думаю, немного. Во всяком случае, если будет время, напиши. Кроме того напиши еще, что ты думаешь или знаешь:
1) о теории поля вообще,
2) о соотношении между электрическим, магнитным и гравитационным полем,
3) о волнах вероятности (квантовая теория).
Тема для фантастического романа: нашли способ искусственно создавать гравитационные поля — изогнутое пространство, искаженное время и пр. и пр.
Возвращаю тебе твои фотографии. Молодчина ты, но мало. Давай еще. Вообще писать надо почаще. Можешь не писать о том, что тебе скучно и грустно,[35] я это и так знаю. Пиши о работе, о теоретических вопросах, о планах на лето и пр. Ох, как я мечтаю об отпуске! Мы уж его проведем il faut! — или как там.
Ну, пока все. Крепко жму руку, целую, твой Арк.
Тон письма уже нисколько не напоминает отношение старшего к младшему. Если АН еще старается поучать брата, то не как старший, а как более повидавший и более знающий жизнь друг. Именно — друг! Поскольку именно друга можно просить уточнить новости теоретической физики.
И снова — «тема для фантастического романа». Они еще не пишут — серьезно, с расчетом на читателя. Но, похоже, литература уже цепко завладела их планами — и эти планы нужно обязательно обсудить с другом.
Еще раз выразим сожаление, что переписка сохранилась лишь наполовину — нам не узнать, какой тон писем был в то время у БНа.
ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 21 ФЕВРАЛЯ 1950, КАНСК — Л.
Дорогой мой Боб!
Скотина ты, братец, вот что. Две недели задерживать письмо! Ох, взвоешь ты когда-нибудь, очутившись в моем положении, далеко от матери, брата, от жены, от всего родного, — я тогда тебе это припомню. Скажите пожалуйста, времени у него нет! Врешь, друг мой, лентяй ты, хоть и хороший парень, и умница, и брат мой — а скотина.
Со всем, о чем ты писал в рассуждении «Падения Берлина»,[36] совершенно согласен. Сегодня пойду смотреть вторую серию.
Насчет твоего будущего — дело твое, подавайся в атомщики, я тебя предупредил, там поэзии не будет — придется много страдать. А в общем — хорошее дело, окно в коммунизм, и пр. и т. д.
Идеалистом меня не обзывай лучше — ты, по-видимому, плохо себе представляешь, что это такое, похож на младенца, ругающегося матом. Джинсову теорию изогнутого пространства ругали не за то, что пространство у Джинса изогнуто, а за то, что выводы он сделал из этого идеалистические, предполагающие ограниченность вселенной во времени и в трехмерном пространстве. Кроме того, тех, кто ругал, следует тоже за одно место подвесить, таких критиков на любой помойке полтора десятка наберешь — омерзительная порода современных критиков — «разрушители», критикуют направо и налево, чужих и своих, за дело и на предмет просто подзаработать, а нового, правильного ничего не создают. Нужно быть таким критиком, как Ленин, Энгельс, Маркс, Сталин — на обломках разрушенного ими создавать, утверждать новое, стройное, совершенное. А ползучих гадиков, трусов, сволочей следовало бы к стенке ставить. Наше ЦК уже занялось кое-кем, только пока не в науке, а в других областях общественного бытия.
Очень рад за тебя — имею в виду твои пятерки. Что касается физкультуры — гм, здесь я не компетентен. Возможно, что существует категория людей, которым нравится ломать себе ребра только для того, чтобы им хлопали в ладоши, даже наверняка существует, я к ним не отношусь. Физкультура, по моему глубокому убеждению, имеет целью готовить из людей бойцов и неутомимых работников, а вовсе не калек. Может быть, я ошибаюсь, извини. Вчера присутствовал на боксерских соревнованиях (на первенство в школе) — омерзительное зрелище. То же самое можно видеть в любой пивной. Быть боксером знающим, умелым — таким, о которых писал Маяковский — другое дело, а эти живые ветряные мельницы, лупящие друг друга по морде на потеху почтеннейшей публики — чушь. Да и не бокс нужен совсем, а самбо, если уж на то пошло, чтобы «не боясь ни штыков, ни пуль, одному обезоруживать целый патруль».[37]
