Гудериан писал: «Захват Москвы для немцев в 1941 году был гораздо важнее, чем для Наполеона б 1812 году, потому что этот город уже не стоял на втором месте после Петербурга…, а стал первым и главным городом Советского Союза…, своего рода ключом ко всей советской системе». Германское руководство считало, что после взятия Москвы советские войска не смогут продолжать сопротивление. Подготовив операцию «Тайфун» по ее захвату, Гитлер в своем приказе провозгласил: «Создана, наконец, предпосылка к последнему огромному удару, который еще до наступления зимы должен привести к уничтожению врага». Немецкие войска имели превосходство в живой силе в 1,4 раза, в артиллерии — в 1,8 раза, в танках — в 1,7 раза, в самолетах — в 2 раза. 30.09 они удачно начали наступление, создали зияющие бреши в советской обороне, окружили в районе Вязьмы 5 наших армий. Кое-кто утверждал, что о «самой величайшей трагедии за всю Великую Отечественную войну», которая произошла в районе Вязьмы, «умалчивалось, потому что она была следствием громадных ошибок Сталина и будущего маршала Жукова» (ЛР.8.08.1997). Но об этом разгроме наших войск писали в исторических работах и воспоминаниях военачальников. О просчетах Сталина говорилось более чем достаточно, ему приписывали и такое, чего не было, за что он не нес ответственности. 55-летие битвы под Москвой «Комсомольская правда» отметила гадкой статьей «Как Сталин готовился сдать Москву немцам». Нет причин обвинять Жукова за поражение под Вязьмой. До 6.10.1941 г. он командовал войсками Ленинградского фронта, когда же на Западном фронте сложилась чрезвычайно тяжелая обстановка, Сталин поручил ему руководить обороной столицы.
Жуков считал, что «катастрофу в районе Вязьмы можно было предотвратить»: «Несмотря на превосходство врага в живой силе и технике, наши воска могли избежать окружения. Для этого необходимо было более правильно определить направление главных ударов противника и сосредоточить против них основные силы и средства за счет пассивных участков. Этого сделано не было…» (Т.2. С. 192). Командующий Западным фронтом Конев не был самокритичным, утверждая, что «ею вины в случившемся нет. Не было резервов, противник оказался значительно сильнее» (ЛР.25.11. 1994). Превосходство немцев в силах и отсутствие стратегических резервов сыграли негативную роль в нашем поражении под Вязьмой. Но, писал Василевский, оно в немалой мере было следствием «неправильною определения направления главного удара противника…, а стало быть, и неправильным построением обороны». В статье «Начало коренною поворота в ходе войны» он уточнил эту мысль: «сосредоточение основных группировок врага для нанесения ударов как в районе Дорогобужа, так и в районе Рославля было установлено», но «у нас была недостаточна глубина обороны, не были отработаны планы отвода войск в случае прорыва нашей обороны на ржевско-вяземский оборонительный рубеж, а при угрозе окружения и далее на восток» (Битва за Москву.1985. С.17).
Попав в окружение, советские войска сражались с предельной стойкостью, сковали 28 немецких дивизий и выиграли для нашего руководства драгоценное время для организации новой обороны на Можайском рубеже. Симонов писал в «Живых и мертвых»: «Трагическое по масштабам октябрьское окружение на Западном и Брянском фронтах было в то же время беспрерывной цепью поразительных по своему упорству оборон, которые, словно песок, то крупинками, то горами сыпавшийся под колеса, так и не дали немецкому бронированному катку с ходу докатиться до Москвы». Не удалось Гудериану, как он ни пытался, захватить Тулу. Операция «Тайфун» забуксовала и провалилась. Германские войска оказались в 27 километрах от Москвы, но не смогли захватить ее и победоносно завершить войну, что негативно отразилось на их моральном духе. Солдат А. Реннеке писал 6 011 942 г. сестре Эльзе в Мюнхенберг: «Я весь в грязи, не брит. Вши на наших телах танцуют польку. Мы выглядим намного старше своих лет. А мне только 22 года». Унтер-офицер Георг Буркель 14.12.1941 г.: «Относительно русских мы сильно просчитались. Те, которые воюют с нами, не уступают нам ни в одном виде оружия, в некоторых даже превосходят нас». Густав Вальтер: «Наше отступление от Тулы началось 14 декабря 1941 г. Связь между батальонами часто терялась, и каждый действовал самостоятельно. Начался беспорядок. Наш батальон несколько раз окружали. Часто мы отступали днем и ночью. Питание было плохое. Крайне физическое напряжение и наши потери значительно ухудшили настроение солдат» (ПР.2001.№ 46).
Начальник оперативного руководства вермахта генерал-полковник Иодль сказал на совещании в Мюнхене 7.11.1943 г.: «Однако на Востоке стихийное бедствие зимы 1941 г. властно воспрепятствовало даже самой сильной воле, заставив нас остановиться» (Вторая мировая война: два взгляда. С.221). Якобсен писал о немецком поражении под Москвой: «Начавшийся период распутицы замедлил быстрое продвижение группы армий «Центр»… Хотя советские историки и по сей день недооценивают это обстоятельство, оно явилось важным фактором последующей неудачи. Ведь наступление на Москву на несколько недель увязло в грязи, замедлилось…Наступила русская зима, которая создала величайшие трудности для неподготовленных к таким природным условиям немецких войск… Советы, по немецким данным, усилили свой Западный фронт 50 пехотными и 17 танковыми дивизиями» (С.32–33). Третий том в «Истории войн» (1997) своей тенденциозностью характерен для тех, кто умаляет нашу решающую роль в победе над Германией. Его составитель В. Подельников, преподнося недостоверные сведения, игнорировал советские работы и западные труды, дающие более или менее объективную картину войны. У него не 23, а 27.08.1939 г. СССР заключил «Пакт о ненападении с Германией», он пишет, что «советские войска достигли Дуная в Бухаресте (1 сентября)». Но они, вступив в столицу Румынии, не могли подойти к Дунаю, ибо он течет в полусотне километров от нее. Авторы тома причины поражения немцев под Москвой видят в скверных дорогах и плохой погоде: «Осенние дожди превратили дороги в болото, а затем началась суровая русская зима». Получается, что нашей армии не мешали ни распутица, ни морозы, а германский генштаб, планируя «Барбароссу», ничего не знал о том, что они бывают в России. Многие на Западе все еще не хотят признать, что в самой основе этот план нападения на СССР был авантюристичен. Кроме жуткой погоды и плохих дорог, виноват в провале наступления Гитлер, помешавший немецким генералам завершить войну блистательной победой. Выносится за скобки то, что он не помешал им за две недели разгромить Польшу, за 44 дня — Францию. Отметим в Германии есть люди, которые считают Гитлера гением, в книге американца М Лэннинга «100 великих полководцев» он стоит среди них под № 14, расценивается выше, чем наши полководцы Петр Великий, Суворов, Конев, Жуков.
В «Истории войн» утверждается, что Гитлер совершил непоправимую ошибку, потребовав в директиве от 21.08 сначала захватить Ленинград, Крым, Донбасс и только после этого наступать на Москву: «Гитлер меняет планы… и вопреки протестам своих генералов отдает танковую и одну армию из «Центра» для наступления на Юго-Западе… Ничто не спасло бы Москву от группы армий «Центр», не упусти Гитлер момент» (120). Советские войска, ведя ожесточенные бои с врагом на киевском направлении, более месяца сдерживали германскую группу армии «Центр». Этот выигрыш во времени был важен для нашей подготовки к защите Москвы. Немецкие генералы Бутлар, Гальдер, Гудериан, Меллентин назвали сражение под Киевом «стратегической ошибкой», из-за него «немцы потеряли несколько недель для подготовки и проведения наступления на Москву, что, по-видимому, немало способствовало его провалу» (Мировая война!939–1945.1957. С.172). Но в этом сражении немцы, сокрушив киевскую оборону, окружили и разбили группу наших армий в районе Днепра: «665 тыс. советских воинов сдались в плен. Юго-Западная группа Буденного казалась полностью разгромленной». Немцы привычно преувеличили здесь число взятых в. плен советских солдат. В книге «Гриф секретности снят» наши безвозвратные потери в Киевской оборонительной операции исчисляются в 616 300 человек. В «Истории Великой Отечественной войны»: «Перед началом Киевской операции в составе Юго-Западного фронта насчитывалось 677 085 человек. К концу операции…насчитывалось 150 541 человек… число пленных не превышало одной трети первоначального состава войск, попавших в окружение» (Т.2. С.111). Немцы одержали там немалую победу. Типпельскирх в «Истории второй мировой войны» заметил: «Величина успеха говорила за то, что Гитлер был прав». Выходит, он не ошибся. Если бы часть германских войск не была переброшена на юг и участвовала в немедленном наступлении на Москву, то гитлеровцы не добились бы столь удачных для себя результатов битвы за Киев. Сотни тысяч наших солдат не попали бы в плен на Юго-Западе и продолжали бы сражаться с врагом. Немцы при этом могли бы быстрее прорваться к Москве, но у наших войск, не потерпевших на юге серьезного разгрома, возникла бы удобная возможность провести успешное контрнаступление. Немцы могли попасть в положение, в каком оказалась Красная Армия в 1920 г. под Варшавой, когда она наступала, мало заботясь о безопасных флангах. «Что касается временного отказа от наступления на Москву и поворота части сил на Украину, — заметил Жуков в «Воспоминаниях…», — то можно сказать, что без осуществления этой операции положение центральной группировки немецких войск могло оказаться еще хуже, чем имело место в действительности. Ведь резервы ставки, которые в сентябре были обращены на заполнение образовавшихся брешей на юго-западном направлении, в декабре — при контрнаступлении могли быть использованы для мощного удара во фланг и тыл группы армий «Центр» при ее наступлении на Москву» (Т.2. С.221). Якобсен признал: «…следует внести корректив в широко распространенное заблуждение: военная победа в 1941 году (захват Москвы) Германии! Было бы роковым заблуждением говорить здесь об «упущенной возможности». Советы, как это достаточно показали и последующие операции, еще далеко не исчерпали свои человеческие и материальные силы» (34).
