"ЗАВТРА". Как вам возвращение из Германии, в ту ли страну вернулись, из которой уехали? Ведь речи пошли о том, что вам чуть ли не политэмигрантами придется стать из-за "Баек кремлевского диггера"…
Александр ИВАНОВ. Да нет, мы и не уезжали никуда, по большому счету.
Михаил КОТОМИН. От себя не уедешь. Хотя, конечно, здесь версии возникли, как нам сообщили, очень причудливые. На самом деле, всё в порядке: и наш вылет из Берлина, и выход тиража книги были задержаны по техническим причинам. Просто всё совпало с арестом Ходорковского, а теперь и с отставкой Волошина. Бывает… Важнее то, что стало абсолютно ясно: политика у нас не изолирована от культуры, а три месяца франкфуртской и берлинской культурной тусовки не идут ни в какое сравнение с одним маленьким днем жизни в России.
"ЗАВТРА". День за девяносто, так сказать?
А.И. Нет, просто совершенно другое измерение. Иногда кажется, что здесь, в России, что-то устаканилось, приняло определенные формы. А потом — хрясь, и оказывается, что всё под вопросом, а потому любые прошлые проблемы разом снимаются… Россия — реальный центр мира. Государство, где могут вот так запросто посадить на нары парня с двенадцатью миллиардами долларов в кармане, в Европе вызывает уважение — пусть невольное, пусть смешанное со страхом и разными историческими ассоциациями, но всё-таки…
"ЗАВТРА". Китайцы вообще называют нашу родину "э го" — страной длительных затягиваний и неожиданных перемен. А мы, жители России, выходит, самые что ни на есть "э-гоисты" — единственные в мире и неповторимые…
А.И. Были китайцы на Франкфуртской ярмарке, вели с нами переговоры. Выглядело это примерно так: "Мы даем вам тысяцу долалов за Плоханова, "господина гексоген". Тысяцу долалов даем, холосо? И Плоханов написет нам свое пледисловие, холосо?". Были и представители так называемого постсоветского пространства: из Белоруссии, Украины, Прибалтики. Последние, правда, подчеркнуто дистанцировались от России — им почему-то гораздо комфортнее чувствовать себя задворками Европы, чем русским окном в Европу. А насчет того, что широк русский человек — кто же спорит…
"ЗАВТРА". А что вообще значит для вас присутствие во Франкфурте? И было ли там что-то новое по сравнению с прошлыми ярмарками?
М.К. Ну, это мероприятие, подтверждающее твою легитимность, твое существование, где надо, что называется, отмечаться: продавать права на свои книги, закупать права у зарубежных издательств. Если трамвай проезжает остановку — это ведь неправильно. Кроме того, на этот раз Россия была приглашенным гостем. И официальная делегация данным обстоятельством воспользовалась на все сто. Ведь за стенды платить им было не надо. В прошлом году таким же привилегированным статусом пользовалась, кажется, Латвия.
"ЗАВТРА". Это пресловутые "сто тонн писателей", отправленные во Франкфурт по линии министерства культуры?
А.И. И они тоже. Их ведь в Москве теперь нигде в таком количестве не увидишь. Раньше был ресторан ЦДЛ — теперь вот Франкфуртская книжная ярмарка.
"ЗАВТРА". А что они там делали?
А.И. Что делали? Как будто неясно, что могут делать наши писатели за границей! Они там писали свои новые книги!
М.К. Нет, там были "круглые столы", чтения — члены делегации в режиме "нон-стоп" отрабатывали свои командировочные. Ольга Славникова произносила бесконечные речи о молодой русской прозе; Ирина Прохорова бесконечно говорила о судьбах российской цивилизации и как нам нужно слиться с Западом; Пригов делал какие-то перформансы — всё было так компактно и напоказ.
"ЗАВТРА". Это не напоминало филиал какого-то заповедника или гастроли цирка?
А.И. Проблема заключалась в том, что писателей-то привезли, но неизвестно, насколько ими заинтересовалась немецкая аудитория. Потому что на всех мероприятиях в основном сидели слависты и достаточно случайная ярмарочная публика.
"ЗАВТРА". Что, писателей было больше, чем читателей?
М.К. Иногда и так получалось. Но тем не менее, почти во всех книжных магазинах Германии есть отдельная полка современной русской литературы с плакатом "Россия — гость Франкфуртской ярмарки", и они там будут стоять до конца года: это и переводы, и издания на русском языке.
А.И. Россия каким-то странным образом попала там в информационную струю. В "Шпигеле" вышло большое интервью с Людмилой Улицкой, которая в этом году вышла на второе место по продаваемости среди иностранных авторов, размышления Виктора Ерофеева печатают, и таких материалов в довольно влиятельной прессе было много. Так что немцам за раскрутку интереса к России можно только спасибо сказать. Но вот вопрос: что дальше? Ведь та Россия, которая была представлена официальной делегацией, фурора не вызвала — копии всегда бледнее оригинала. И постмодернистское отношение к этой проблеме на Западе уже исчерпало себя. Людям снова стали интересны оригиналы. Интерес может быть проявлен только к тому, кто сам себе интересен.
М.К. Ошибка, возможно, заключалась в том, что в открытый для России медийный ресурс были вставлены немного не те фигуры. Это молодые, малоизвестные писатели а-ля Роман Сенчин, который не продается даже в России, и верить в то, что он будет иметь читательский успех на Западе, просто не приходится. Конечно, славистика всё перемелет…
"ЗАВТРА". Ваше издательство в официальной части российской делегации представлено не было. Может быть, в вас говорит какое-то недовольство этим обстоятельством?
А.И. Нет, мы изначально были настроены критично к данному проекту и не рассчитывали в нем участвовать. Никакой внятной программы общероссийского присутствия не было. Кроме того, у многих наших авторов существуют определенные проблемы во взаимоотношениях с российским государством. Да и в конце концов мы во Франкфуртской ярмарке участвуем уже седьмой год подряд, так что никаких милостей от Минкульта по данному поводу не требовалось. Иное дело, что теперь присутствие России там было раз в десять или даже в двадцать больше, чем в предшествующие годы, но оно всё равно не определяло происходящее там. Франкфурт — не академическая среда, для которой всё существующее может стать предметом изучения. Это и не экстремистская среда, для которой всё существующее интересно с точки зрения пригодности к разрушению. Это в основном бизнес-мероприятие, в котором участвуют 150000 издателей. И здесь нам жаловаться не на что. Обычно наши поездки во Франкфурт приводили к переговорам по одной-двум позициям. На этот раз их оказалось восемь.
М.К. Впервые на нас вышли итальянцы, японцы, а Япония — это совершенно закрытый рынок, где до сих пор были только Татьяна Толстая и Людмила Улицкая, больше никого там и знать не хотели. Сейчас они взяли права на книгу Владимира Козлова. Итальянцы, немцы, поляки покупают права на Лимонова, так что можно говорить о возвращении этого писателя на европейский рынок.
А.И. С какого-то периода на Франкфуртской ярмарке стало доминировать англо-американское книгоиздание. До сих пор 70% литературы, выпускаемой в Германии, — это переводы с английского языка. Паоло Коэльо и Мураками — американские авторы, хотя один из Латинской Америки, а другой из Японии. С этой точки зрения Франкфурт — весьма живое и хищное воплощение современного глобализма. Понятно, что писателя-человека, творца побеждает издатель. Франкфурт — это не ярмарка писателей, это ярмарка издателей, на которой писатель, хочет он того или нет, выступает как продаваемый или непродаваемый товар — не более того. Казалось бы. Но не всё так просто. Издателя побеждает литературный агент, потому что если он не "замутит" продажу на рынке, то издатель не в состоянии этого сделать. Литературного агента побеждает менеджер по продажам, сэйл-менеджер, который занимается продажей физических книг. А сэйл-менеджера побеждает рекламный агент, и оказывается, что весь литературный процесс сегодня — это дантовские круги ада, на дне которого сидит некий суперупырь, придумывающий рекламные образы. И когда напившийся баварского пива Миша Котомин в ответ на жалобы нашего любимого автора Михаила Елизарова, что он не может писать в год по роману, отвечает: "Ну, тогда нам придется синтезировать другого писателя", — это всего лишь слабый отблеск ужасов, действительно происходящих в книгоиздательском деле.
"ЗАВТРА". То есть литература утрачивает свое человеческое измерение, становится иллюзией, фикцией, симулякром?
А.И. Нет. Она просто вписывается в иную среду, с иными законами и границами.
