"ЗАВТРА". Иными словами, границы литературы перестали пролегать только по земле, теперь возникли и воздушные, и космические границы?
А.И. Да, книга во всей ее ограниченности и в то же время бесконечности для чтения перестала быть цельным феноменом, она размывается, становится частью совершенно иного информационного поля. Вот яркий пример. К 150-летию "Манифеста коммунистической партии", в 1998 году, левое британское издательство "Вэрсо" (Verso) тиражом 1000 экземпляров выпустило перепечатку первого перевода — с красным флагом на обложке. Эта книга каким-то образом попала в руки человека, отвечавшего за рекламу в одной известной нью-йоркской фирме, занимающейся продажами готового платья, прет-а-порте. И он купил права на воспроизведение обложки "Манифеста" в своей рекламной кампании по всему миру.
М.К. Точно так же и успех Маяковского заключался не только в новациях стиха, но еще и в активном участии в политической и художественной жизни, в создании целого стиля жизни вокруг собственной поэзии.
"ЗАВТРА". "Окна РОСТА" и так далее — сегодня всё московское метро увешано рекламными стилизациями под Владим Владимыча.
М.К. Кстати, во Франкфурте, помимо собственно ярмарки, было множество сопутствующих акций: фотовыставки, наружная реклама и так далее. По-моему, этот контекст с культурной точки зрения был гораздо интереснее самого мероприятия. Тот же Борис Гройс появился в зале во время презентации письма Лимонова, Иванов вытащил его на сцену, и у них с Прохановым состоялся десятиминутный диалог, чрезвычайно интересный. Борис Гройс, который сегодня является самым авторитетным гуманитарием-русистом за рубежом, кстати, был организатором выставки "Фабрика мечты". Весь Франкфурт с его подачи был аранжирован сотнями тысяч плакатов, где воспроизводились объекты советского искусства 20-50-х годов прошлого века. Скажем, портрет Сталина с надписью на немецком: "Жить стало лучше, жить стало веселее!" Или встающий над океанским горизонтом вместо солнца герб СССР с надписью: "Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!" Представьте себе, выходит бундесбюргер на улицу и — оба-на! Так вот, Гройс заявил, что главной проблемой современного искусства является общение с массами, а здесь возможны только два принципа: или рыночный, представленный в современной Америке, или тоталитарный, существовавший в третьем рейхе и СССР.
А.И. Гройс — удивительный человек. Собственным путем он сумел прийти ко многим мыслям, до которых Проханов додумался уже тридцать лет назад… В мае 2004 года в Германии пройдет выставка, посвященная феномену "посткоммунизма". К ее открытию будет издан двухтомник, в первом томе которого будут впервые изданы на немецком все тексты русских космистов — это идея Гройса, независимая от идей Проханова. Люди с абсолютно разной судьбой, с абсолютно разными взглядами, но если они способны видеть историю, они приходят к одним и тем же выводам. Для меня это сродни чуду. Гройс доказывает, что любое массовое искусство, рыночное оно или нет, тотально, и эта массовость была свойственна даже советской эпохе. Грубо говоря, есть покупатель и есть товар. Чтобы изменить их отношения, можно поменять, улучшить товар. А можно поменять и покупателя. И Гройс, эмигрант из СССР, признается в том, что он сам живет не по модели улучшения товара, а по модели улучшения человека. Советский эксперимент, по Гройсу, не уничтожен — он продолжается, но продолжается на отдельных личностях и группах в рамках общей победы рыночного проекта.
В России, по-моему, на глазах уходит целая эпоха. Ее можно назвать эпохой коммунизма и антикоммунизма, когда эти идеологии ненавидели и любили друг друга. Эта эпоха уходит, и оказывается, что теперь между сторонником небесного, чистого коммунизма Прохановым и сторонником такого же небесного, чистого антикоммунизма Чубайсом гораздо больше общего, поскольку и тот, и другой, каждый по-своему, противостоят прагматикам в портупеях, для которых задача — не построить какое-то новое общество, а конкретно разрулить денежные потоки. Поэтому синтез правого и левого спектра, который Проханов предчувствовал еще в конце 80-х годов, сегодня реально происходит. Тот же Чубайс, который всю жизнь стремился избавиться от коммунизма как от своего врага, теперь вдруг понял, что, избавившись от него, он избавится от самого себя. Ему нечего будет делать без коммунизма.
"ЗАВТРА". Ну да, раньше диссертации защищал по нематериальным методам стимулирования производительности социалистического труда, потом СССР рушил, а теперь что ему — пчел идти разводить?
А.И. Главной целью реформ было уничтожение коммунизма в России. Не достичь какого-то благосостояния народа, а уничтожить коммунизм любыми средствами.
"ЗАВТРА". Ладно, поставим вопрос иначе: старая эпоха ушла, новая пришла. А откуда она пришла, по-вашему?
А.И. Она пришла из нового ощущения стандартов жизни. Как их понимает современный горожанин? Он их понимает в системе супермаркета. Там есть разные отделы: скажем, физкультуры и спорта, бытовой электроники, литературы и так далее, но каждая вещь имеет свою цену и, соответственно, свой уровень доступности. Это гораздо более циничная эпоха, которую мы для себя внутри издательства охарактеризовали как easy-эпоху, от английского слова "easy", легкий. И проблема заключается в том, что нам в этой эпохе непереносимой легкости бытия, легкости потребления благ цивилизации, придется жить и придется использовать ее возможности для подготовки новой революции — просто потому, что других возможностей уже не будет. Кстати, по этому поводу состоялся очень интересный разговор с Александром Андреевичем Прохановым. Мы говорили о том, что привычный нам образ наших любимых идей может трансформироваться, и то, что мы принимаем за войну идей, на самом деле является войной образов, а идея за ними остается той же самой.
"ЗАВТРА". Сталин — это Ленин сегодня?
А.И. Да, ведь многие с таким изменением образа были не согласны. То же касается и идей социальной революции, справедливого устройства общества. Все старые формы, старые образы этих идей уже встроены, опосредованы в глобальный супермаркет, вплоть до Че Гевары и того же Лимонова. Это как в рекламе туристической фирмы: "all incl." — всё уже включено, всё уже состоялось. Ничего объективного помимо этого глобального супермаркета нет.
М.К. Всё настолько плохо, что хорошо.
"ЗАВТРА". Или, в привычной терминологии, чем хуже, тем лучше. Кстати, как ваш проект с манифестом объединения левых европейских издательств?
М.К. Он не реализовался. Всё-таки в Европе совсем другие левые.
А.И. Левизна у нас оказалась очень разной, из противоположных частей солнечного спектра. Жизнь — она ведь не сводится к банальным радостям, как привыкли считать евролевые. А формальным камнем преткновения стало то, что наши коллеги из левого французского издательства забахали огромный том, на тысячу с лишним страниц, посвященный ГУЛАГу. В основном из архивных фотографий.
М.К. Единственное, что там было от Солженицына — это разбивка по зонам и лагерям. И когда смотришь на эти фотки, где заключенные играют в волейбол с охранниками, где ставят спектакли в лагерных театрах, где выпускают свои газеты и журналы, где улыбаются во время работы — понимаешь, что вся эта муть о сталинском тоталитаризме, вся эта ханноарендтовско-ясперсовсовская чушь не имела почти ничего общего с действительностью. На 7 ноября — праздничный снимок, где все фотографируются в обнимку, начальник лагеря с "зэка". Там чувствуется совершенно другое напряжение проблемы: лагеря были местом, где создавался новый человек — в полном соответствии с представлениями Бориса Гройса. Причем не только из заключенных, но и из надсмотрщиков. И это были вовсе не постановочные снимки. А сопровождающие весь фоторяд тексты — да, были вполне диссидентскими, диссонансными и ничего не объясняющими. Песни акына Сергея Адамовича Ковалева. Люди, которые писали тексты, — они просто не видели этих фотографий.
А.И. У этого альбома совершенно потрясающая концовка. Лагеря закрыты, и они начинают зарастать травой, кустарником, деревьями. Узкоколейки расползаются, бараки падают и покрываются землей — всё поглощает природа, история становится природой. Это парафраз, наверное, не только итогов сталинского прорыва, но и человеческой цивилизации в целом.
"ЗАВТРА". Супермаркет тоже травой зарастет?
А.И. Да, наверное, но сегодня мы в нем живем, и не надо этого бояться. Как не надо бояться плохого Сталина, плохого Хрущева, плохого Брежнева, плохого Горбачева, плохого Ельцина, плохого Путина, наконец. Дело не в них, а в нас, по большому счету.
